Ворота кирпичного гаража были раскрыты настежь. В гараже стояла черная «Волга» с серебристым оленем на радиаторе. Старые хозяева продали дачу оптом, со всеми причиндалами.
Миша нам накрыл на веранде на круглом столе под низким оранжевым абажуром. Он в розовом махровом боксерском халате чем-то тихо гремел в холодильнике.
— Не жидись, Майкл. Мечи все на стол. Мы с советником сегодня вообще не ели, — сказал Константин и скинул на тахту пиджак.
Миша повернулся к нему от холодильника обиженный.
— Костик, когда я жидился? Вспомни Вологду, Костик! — Он объяснил мне: — Мы с Костиком вместе в Вологде на химии досиживали. Какое время было! А?
— Ах, где же моя черноглазая, где? — запел Константин. — В Вологде-где-где-где, Вологде-где…
— Ти-хо! — звенящим шепотом вскрикнул Миша.— Разбудите птичек — убью! Ты меня знаешь, Костик!
— За птичек — убьет, — подтвердил мне тихо Константин.
Миша на цыпочках ушел в дом, проверить «птичек». А Константин достал из кармана пиджака черный пистолет, передернул затвор и положил пистолет под пиджак. Улыбнулся, сверкнув фиксой.
— Если не назовет «третьего», я сам его убью. Я понятно излагаю?
Миша вернулся довольный. Потирая руки, спел в дверях:
— Птички уснули в саду, рыбки уснули в пруду… Спят мои заиньки, как ангелочки! Солнышко мое на озеро пошла. Умаялась, бедняжка, с двумя. Мне-то хорошо, что сразу двое… Когда я еще соберусь? Я знаю? А ей-то каково? Я вас спрашиваю!… Будем гулять, мужики!
Он накрыл шикарный ужин, поставил на стол длинную бутылку какого-то иностранного коньяка, кажется «Метаксу». Константин отстраненно сидел за столом, изредка поглядывая на пиджак под правой рукой.
— Редко мы с тобой встречаемся, Костик. Очень редко, — сокрушался Миша. — Когда мы с тобой по-настоящему гуляли? И не вспомнишь!
— Весной,— вспомнил Константин.— На еврейскую пасху.
— Точно! На Песах! Точно! Как мы гуляли, Костик!
Миша перешел к старой, но все еще шикарной радиоле «Эстония», поставил пластинку, нажал клавишу.
«Фа-фа-ра-ри-ра-ра, фа-фа-ра-ра», — тихо запел Хампердинк. Миша схватился за розовую лысину.
— Где мои семнадцать лет?! На Большом Каретном! Помнишь, Костик? Ты все помнишь?!
— Кайфую, как последний сучило,— подтвердил Константин.
Мы выпили. Костя жадно набросился на еду. Миша, подперев розовое лицо кулаками, смотрел на него, блаженно улыбаясь.
— Вот ты меня, Костик, плейбоем назвал… А ты не плейбой? А ты? — Миша хитро посмотрел на меня. — Все мы плейбои! Все! Россия — родина плейбоев! В Штатах плейбоями становятся в пятницу вечером и кончают ими быть в воскресенье. В России плейбой — всю неделю плейбой! Из года в год! От рождения до смерти! Что вы так смотрите на меня, молодой человек? — это он мне сказал. — Вы думаете, я не в курсе дела? Костик, скажи своему «советнику», что я эту тему знаю досконально! У меня, молодой человек, антикварный магазин в Бруклине. Костя, скажи! Но я не могу там жить! Жалкие, несчастные люди эти янки… Меня от них воротит! Жалкие и несчастные. Их только пожалеть можно. Ах, где ты, моя черноглазая, где? Подпевай, Костик! Только тихо! Птичек не разбуди!…
— Хорош! — успокоил его Константин,— Миша, мы ведь по делу к тебе…
— Какие дела, Костик?! — взмолился Миша. — Я захворал от этих дел! Давление поднялось! Сердце… Вчера я целый день общался с ментами! Ты представляешь, Костик? Я рад, что ты заехал! Я рад, Костик! Веришь?
Константин прищурился.
— А ты не удивился, что я к тебе заехал?
— А чего мне удивляться? — обиделся Миша. — Заехал и заехал. Ты же почти родной.
— А ты не удивился, что я живой? — наклонился к нему Константин.
Миша внимательно посмотрел на него:
— Ты меня пугаешь, Костик.
Константин уставился в него глазами цвета «металлик».
— Прикинь, Миша… Днем я тебе позвонил, что в одиннадцать буду с советником на Мойке… Помнишь?
Миша кивнул.
— Я не понял, я-то при чем? Ну, будешь и будешь. Меня ты туда не приглашал.
— Слушай дальше,— перебил его Константин.— Ровно в одиннадцать в меня на Мойке стреляли. В меня и в моего советника… Прикинул?
— Бог ты мой! — всплеснул руками Миша. — Не попали?!
— Попали! Прикинул?
Миша внимательно посмотрел на меня, потом на Константина:
— Понимаю… Ты «подставу» устроил…— Миша опустил лысую голову: — И на кого ты думаешь?
Константин приподнял по-волчьи верхнюю губу. Засияла золотая коронка.
— На тебя.
— Понимаю, — кивнул Миша. — Ты и мне «подставу» устроил. По телефону позвонил,— Миша пожал плечами. — А я-то не понял, в чем дело?
— Теперь понял? — тихо спросил Константин.— Привет тебе от генерала Багирова.
Миша вздохнул и развел руками.
— Он мне сам позвонил. Спросил про тебя. Я сказал. Ты же не предупредил меня, Костик, чтоб я молчал… — Миша обрадовался счастливой мысли. — Если бы ты меня предупредил, неужели бы я ему сказал?! Ты сам виноват, Костик! А я-то при чем? Разве я виноват?
Константин смотрел на него, прищурясь.
— Ты не виноват, Миша. Я же знал, кому позвонить. Я знал, что все так и будет.
Миша насторожился.
— А я разве знал, что они в тебя стрелять будут? Разве я знал? Я даже подумать такого не мог, Костик! Если бы они хотели, они бы тебя давно убрали. Еще когда Суслик в твою Людмилу втюхался… Сейчас-то зачем?
Лицо у Константина стало каменным.
— Миша, а за базар ответить придется.
— Какой базар, Костик?! Мы же все выяснили! Мы договорились!
— Они в меня не за Людмилу стреляли. За Толю! Ты им сказал, что это мы с советником Толю на струну подвесили! Ты!
— Я? — искренне испугался Миша.— Я только сказал, что труп после вашего прихода обнаружился. Только это я сказал! Это они сами так решили, Костик! Сами!
— Не надо песен! — мрачно сказал Константин. — Ты сам поверил, что это мы с советником решили Толю! Ты сам.
— Бог ты мой, — засуетился Миша. — Почему? Почему я сам?
Константин поддернул за стрелку черную брючину и положил ногу на ногу.
— Потому что ты не поверил, что это сделал старичок с брошкой.
— Почему я не поверил? — как эхо, повторил за ним Миша.
— Потому что он у вас свой человек! — добил его Константин. — Потому что ты его отлично знаешь, Миша!
— Я знаю? — побледнел Миша. — Да зачем он мне нужен? Брошки Фаберже не в цене… Да чтобы мне век его не видеть!
— Не надо песен,— предупредил Белый Медведь. — Кто приходил к оценщику?! Колись, падло!
Миша печально посмотрел на Константина.
— Как тебе не стыдно, Костик… Зачем же так при посторонних?
Константин напомнил ему почти спокойно:
— Он не посторонний. В него тоже стреляли. Из-за тебя!
Миша посмотрел на меня с нескрываемой злобой. Еще в магазине я уловил этот взгляд. И тогда я не понял его значения и теперь не понимал. Глядя на меня, Миша загадочно вздохнул.
— Почему из-за меня? — Миша пожал плечами. — Это его проблемы…
— Это мои проблемы! — саданул ладонью по столу Константин.
Миша сморщился, как от боли, посмотрел на дверь, за которой где-то в глубине дома спали его птички, и покачал грустно лысой розовой головой.
— Зачем столько эмоций?
— Бля! — рявкнул Белый Медведь. — Ты можешь понять, что меня уже нет?! Что я почти труп?! Что этот старичок следом за Толей меня на струну подвесит!
Миша сочувственно вздохнул:
— Ну а я-то при чем?
Белый Медведь очень волновался. Я его таким взволнованным никогда еще не видел. Зажигалка в его руке не зажигалась, искры сыпались из-под колесика, а пламени не было. Миша, широко раскрыв глаза, удивленного наблюдал за ним. Наконец вспыхнуло узкое пламя. Константин быстрыми затяжками прикурил черную сигарету. Звонко щелкнул металлической крышкой, глубоко затянулся и сказал уже спокойно сквозь дым:
— Я не хочу быть трупом… Я еще не готов… Я понятно излагаю?
Миша даже рот раскрыл от изумления:
— К чему ты не готов?
Константин, прищурившись, выпустил в опрокинутую чашку абажура голубую струю дыма.
— К смерти.
Теперь заволновался Миша, заерзал на стуле, распахнул халат на волосатой груди.
— Чудак… Разве к этому можно быть готовым?
Константин мрачно посмотрел на него.
— А для чего тогда жить?
Миша даже подпрыгнул на стуле.
— Чтобы готовиться к смерти? Ну, ты чудак, Костик… Неужели ты такой чудак?
Константин затянулся в последний раз и с силой затушил сигарету в хрустальной пепельнице.
— Вот такой я чудак.
Миша развел пухлыми руками.
— Костик, извини… Ты не понимаешь простую вещь… Жить надо, чтобы жить! Это очень простая, но трудно понимаемая вещь. Жить, чтобы жить! И больше в этой пошлой истории нет никакого другого смысла! Ни-ка-ко-го!
Миша, грустно улыбаясь, посмотрел на дверь, ведущую в глубину его уютного дома. А Константин правой рукой откинул пиджак, взял с тахты пистолет и положил его на стол рядом с серебряным столовым ножом. На тяжелый стук пистолета обернулся Миша. Константин улыбнулся ему и взял со стола пистолет.
