– Это все, – вслух прочитал Рустем, сделал вид, будто сплевывает на пол, и брезгливо выронил листок.
– Меня сейчас вырвет. Очень мудрый, добрый… тьфу! – поддержала его Яна, поднимая и перечитывая письмо.
В номер постучали.
– Что еще?
– Всех приглашают завтракать, – раздалось за дверью.
– А можно принести в номер? – спросил Рустем.
– У нас нет такой услуги, – после некоторого замешательства ответили ему.
– Пятьсот рублей.
– Сейчас, – за дверью послышались быстро удаляющиеся шаги. Видимо, такая услуга сразу же появилась.
– Ты согласен, что Олеся – умная девушка? – обратилась к Рустему Яна.
– У меня создалось такое впечатление, – кивнул он.
– Умный человек будет присылать какой-то непрофессиональный рисунок с полным бредом на обратной стороне?
– Не будет, – согласился Рустем.
– А нам с тобой обоим показалось, что она хотела нам что-то сказать, но не смогла по известным причинам, – огромные глаза Яны зажглись огнем охотника в предвкушении добычи.
– Хочешь сказать, что она таким образом хочет нам что-то сообщить? – догадался Рустем.
– А если я права? Это же может оказаться призывом о помощи! Ей не дадут пообщаться с нами вживую, возможно, что и приковали к столбу за то, что пообщалась. Вот ей и осталось только письменное обращение, – стала развивать мысль Яна.
– Конечно, все, что она написала, прошло жесткую цензуру, отсюда и эти липкие слова лести и завуалированная просьба не лезть в их жизнь, в их, так сказать, уклад, – продолжила Яна, – но там должно что-то быть…
– Шифровка… – тихо произнес Рустем и погрузился в текст.
Яна дышала над его плечом, до рези в глазах всматриваясь в ровный почерк девушки. Рустем молчал достаточно долгое время, затем сказал:
– Ни черта здесь нет… Я проверил все известные шифры. Если читать первые, вторые, третьи и так далее буквы – ничего не получается. Если считать количество букв в словах и соотносить с числами букву в алфавите с любого конца – тоже не получается никакого слова, и еще несколько методик, не буду забивать тебе голову… Нет тут никакой информации.
– Как ты все это просчитал? – удивилась Яна, все это время тупо всматриваясь в милые буквы, начертанные ровным почерком отличницы, – словно они сами ей подмигнут и скажут правду.
– Мне иногда кажется, что у меня вместо мозгов компьютер, я всегда все просчитываю на несколько ходов вперед.
– Хорошо играешь в шахматы?
– Чемпион, – подтвердил Рустем, поясняя: – По всемирной версии в Интернете среди любителей.
– А я наоборот, технически ничего не могу просчитать, – ответила она. – Нам в институте на занятиях по физиологии в свое время предложили тест. Было предложено записать в строчку шесть слов: самолет, машинист, автомобиль, паровоз, летчик, шофер. Задание: разбить эти слова по группам, кому как нравится. Ты бы как распределил?
– Да это же для детсада. Летчик – самолет, шофер – автомобиль, машинист – паровоз, – не задумываясь, ответил Рустем.
– Что и требовалось доказать.
– Что?
– Логический склад ума. Ты провел логическую цепочку умозаключения и посадил человека по его специальности в соответствующее средство передвижения. Так сделали все студенты нашей группы, кроме меня, – вздохнула Яна.
– А что написала ты? – заинтересовался парень.
– А мне такое даже в голову не пришло, веришь? Я сразу представила, что это люди и техника, и разбила на две группы. Первая: летчик, машинист, водитель. Вторая: самолет, автомобиль, паровоз.
– Интересно…
– Очень! Я испугалась, что меня сочтут за слабоумную, ведь я одна написала так. Но преподаватель меня успокоил и сказал, что у меня не логический тип мышления, а художественный, а это тоже нормально.
– Да что ты? Может, он тебе льстил?
– Сейчас как получишь! Тридцать процентов людей на Земле имеют художественный тип мышления, просто в нашей группе их не оказалось.
– Стоматологам художественное мышление ни к чему, – откликнулся Рустем.
– Я бы поспорила, но речь сейчас не об этом, а о послании. Что я говорила?
– Слушай! – Рустем вернулся к размышлениям. – Я могу через Интернет отправить письмо к лучшим шифровальщикам Москвы, но вряд ли это что-то даст. Поверь мне, текст мертвый, если только Олеся не агент ЦРУ.
– Вряд ли, – вздохнула Яна несколько разочарованно. Не давала ей личная жизнь Егора Шимякина покоя, и она страстно желала вывести его на чистую воду.
– Значит, обратимся к твоему художественному восприятию мира, – сказал Рустем.
– Ты что имеешь в виду?
– Что послание Олеси может быть зашифровано не в письме, а в рисунке, – ответил Рустем и перевернул листок.
Они столкнулись лбами, склонившись над страницей. Изображение было очень простым, прямо детским, но выполнено качественно и максимально приближено к действительности, хотя больше напоминало раскраску «под лубок».
Небольшая деревенька, расположенная в низине, один более крупный дом на пригорке, речка, текущая между холмами, зеленая трава, луговые цветы и прозрачно-голубое небо.
Они долго и нудно рассматривали рисунок, в каждом изгибе или разводе красок пытаясь угадать подобие буквы. Ничего. Рустем переворачивал картину на девяносто градусов и вверх ногами, но это абсолютно ничего не давало.
– У меня уже резь в глазах, но я не вижу никаких зашифрованных посланий на данной картине, – ответил Рустем, отворачиваясь и глядя на часы. – Сколько можно нести завтрак? Сейчас он не заслужит и десяти рублей.
– Да, они, похоже, гоняются за курами, чтобы те снесли яичко нам на омлет, – согласилась Яна. У нее от напряжения даже слезы выступили.
– Нет, с такой скоростью скорее бегают за петухом, чтобы уговорить его оплодотворить курицу. Сколько дней в ней зреет яйцо? – спросил Рус.
– Я не знаю, – ответила Яна, обмахиваясь картиной, как веером.
Словно услышав зов их урчащих от голода желудков, в комнату вкатилась тележка с едой. Заметив Яну с Рустемом сидящими на полу, молодой человек замер на месте, испуганно хлопая ресницами.
– Можно?
– Да, да, ждем-с! – пригласила его Яна.
Рустем поднялся с пола и расплатился. А Яне пришла в голову умная мысль.
– Молодой человек, посмотрите, пожалуйста, на эту картину, – повернула она к нему творение Олеси.
– Ну? – вылупился тот.
– Посмотрите внимательно. Может, напоминает что-то? Какой-нибудь знакомый пейзаж? Знакомый дом? Ну же! Соберитесь! Вы же местный житель, а это делал местный художник.
Парень внимательно посмотрел на пейзаж, поняв, что от него требуется, и честно ответил:
– Нет, таких домов, такой речки здесь поблизости нет.
– Ты хорошо посмотрел? – спросил Рустем.
– Очень хорошо, я живу здесь с рождения, и все в округе хорошо знаю, – ответил официант, откланялся и тут же испарился со своими пятьюстами рублями.
Яна ползком добралась до тележки и приподняла накрахмаленное полотенце.
– Что Бог послал? – спросил Рустем.
– Особо не забалуешь, – сразу же остудила его пыл Яна. – Две булочки, два порционных кусочка масла, два, нет, четыре тоненьких кусочка ветчины, омлет, браво! Мы угадали, и два йогурта, – перечислила Яна.
– Сойдет, – откликнулся Рустем.
Друзья присели за деревянный столик и стали поглощать завтрак. Яна не отрывалась от картины, роняла еду на колени, но ее это не волновало нисколько.
– Ты с ума сойдешь, прекрати смотреть, ничего там нет, – жуя, сказал он.
– И все-таки… надежда умирает последней.
– Не может быть в такой картине глубинного ребуса, все должно лежать на поверхности, чтобы мы догадались, – возразил Рустем.
– Если Шимякин проверял, а он не дурак, значит, она должна была как-то завуалировать… Знаешь, о чем я подумала? – внезапно спросила Яна.
– О чем?
– Текст не зашифрован, – начала перечислять она.
– Нет.
– В картине никаких словесных зашифровок нет, как ни смотри.
– Нет, – согласился Рустем.
– Значит, надо искать в чем-то другом.
– Какая же ты упрямая! В чем?
– В красках, – сказала Яна, хрустя бутербродом. – Она могла сказать что-то красками.
– С этого момента поподробнее.
– Вот дом наверху, который выделен…
– Ну?
– Почему у него желтая крыша? – спросила Яна.
– Почему?
– А это намек. Желтая крыша, желтый дом, что?
– Сумасшедший дом?
– Точно! А вот посмотри на речку, видишь?
– Что? – не понял Рустем.
– Четыре рыбки, просвечивающие сквозь воду! – пояснила Яна.
– Теперь вижу, – проглотил еду он.
– Четыре? Тебе ничего не говорит это число?
– Четыре жены.
– Точно! А видишь, что с одной рыбкой?
– Она красная.
– Точно! Красная! Символ крови! Она страдает, она мучается! И она – рыба! Она не может сказать! Она надеется на нас!
Яна закончила свое импульсивное выступление и ждала критики. Но ее не последовало.
– Ты – гений! – сказал Рустем.
