– Почему же? Чего вы боитесь? Если вы, как нас уверяете, на самом деле Карл Свенссон, то вам ничего не угрожает. И лекарство совершенно безобидное, – вкрадчивым голосом мурлыкал мистер Грин. – Вопросы-то детские. Например, какой рис вы больше любите – белый или коричневый?
– Зачем вам это знать? – возмущался Виталий. – Опустите меня. Вы не имеете права!
– Успокойтесь, прошу вас. Это такая игра. Давайте поиграем. Вы согласны?
– Нет.
– Значит, вы не согласны?
– Да.
Мистер Грин наладил аппаратуру.
У Рождественского не было иммунитета к новому препарату, и он, сам не желая того, постепенно втянулся в предложенную игру – «вопрос-ответ».
– В детстве ваш дом был с черепицей?
– Нет.
– Вы ходили на каток?
– Да.
– Вы занимались фигурным катанием или хоккеем?
– И тем, и другим.
– Занимались танцами?
– Да.
– Любили рисовать?
– Да.
– В детстве что больше любили рисовать: животных или машины?
– Машины.
– Вы рисовали военные машины, самолеты танки, корабли?
– Да, как и все мальчишки…
В конце такого анкетирования у мистера Грина сложилась отчетливая картина, что Карл Свенссон – российский разведчик. Анализ его памяти и подсознания четко свидетельствовали об этом. В голове этого мнимого шведа были такие мысли, которые не могли быть у западного человека. И даже когда Рождественский чувствовал «подвох» и пытался усилием воли его обойти, полиграф замечал это усилие. Получалось, что там, где разведчик говорил «нет», программа однозначно ставила «да». Теперь сомнений у мистера Генри не было. И доказательная база на основе данных детектора лжи уже ясно сложилась, и тот факт, что этот якобы швед может говорить по-русски, отлично вписывался в ее рамки. Однако мистер Грин решил пойти дальше. Теперь, не откладывая дела в длинный ящик, принялся выведывать у Рождественского его агентурную сеть. И вот здесь капитан-командер американской флотской разведки столкнулся с непреодолимой стеной. О себе Рождественский говорил более или менее охотно, но как только дело заходило о третьих лицах, все логические цепочки рассыпались. Словно у российского разведчика была вшита определенная защита, которую еще не научились вскрывать военные специалисты. Вообще-то, кроме всего прочего, Рождественскому помогало врожденное чувство презрения к стукачеству.
– Пеллегрино, – мистер Грин потерял терпение, – вколите ему еще одну дозу.
– Вы уверены? – замешкался начальник медицинской службы. – Организм заключенного ослаблен.
– Я уверен, значит, и вы должны быть уверены, – рявкнул американец.
– Хорошо, но вы будете отвечать за последствия.
– Да, я, а кто же!
Пеллегрино разбил ампулу, набрал в одноразовый шприц препарат и медленно ввел «лекарство против лжи» в руку Рождественского.
– Начинаем! – продолжил мистер Грин. – Итак, вы приехали в Манилу десять, семь, пять или три года тому назад?
– Я приехал в Манилу… В Манилу я приехал… В Манилу…
Язык у Рождественского еле двигался, во рту пересохло. Виталий стал прерывисто дышать. Вдруг его глаза закатились, он потерял сознание.
– Черт! Давайте откачивайте! – заорал мистер Грин на Пеллегрино и медсестру.
Те бросились к Рождественскому.
– Он впал в кому! – констатировал начальник медицинской службы.
– Надо сообщить священнику, – сказал сеньор Фернандес, который находился здесь же.
– К черту вашего священника! – со злости ляпнул американец. – Ладно, делайте, что хотите. Мы с сеньором Алонсо вернемся в гостиные покои в вашем особняке, если позволите.
Вдруг Мистер Грин почувствовал неимоверную усталость от страшного нервного напряжения, с которым ему приходилось работать последние несколько дней.
– Да, конечно, – согласился начальник тюрьмы. – Я к вам присоединюсь. Обсудим кое-что.
– И если к завтрашнему дню заключенный придет в себя, мы продолжим. Помоги, – обратился он к Алонсо.
Мистер Грин и Бальтасар сняли с лежащего без сознания Рождественского датчики детектора лжи. Американец сложил ноутбук в сумку.
– До завтра! – попрощался он со всеми.
– До завтра! – повторил Алонсо.
Капитан-командер флотской разведки США и его филиппинский коллега отправились из медизолятора к воротам тюрьмы, к особняку сеньора Фернандеса.
– Проклятье! – посетовал мистер Грин. – Надо было с ним поаккуратней.
– Ничего, завтра оклемается, – сказал Бальтазар. – К препарату прилагалась инструкция. Там написано, что делать в случае передозировки. Пеллегрино не дурак, разберется.
26
Батяня, капитан и прапорщик пробирались сквозь заросли по дну оврага. Судя по карте местности, до тюрьмы было меньше километра, а овраг вскоре резко повернул на запад и пошел параллельно тюремной стене.
– Хочешь не хочешь, надо выбираться наверх, – сказал Батяня.
На острове царила тишина – выстрелов слышно не было. Да и звуков животных тоже, как бывает перед самым рассветом.
– Кажись, мы отстали от филиппинцев и тех, с кем они воюют, – предположил Ростислав.
– Короче, никого не трогаем, сами не показываемся, выходим на заданную позицию, – распорядился Батяня, – занимаемся своим делом и ни во что не вмешиваемся.
Российские десантники планировали добраться до места. Залечь, дождаться ночи и провести операцию.
– Илья, давай первым наверх.
Капитан поднялся на гребень, огляделся.
– Чисто, – тихо сообщил он.
Поднялся прапорщик Сазонов, а за ним и Батяня.
За гребнем была лощина, которая шла в нужном направлении.
– То, что надо, – сказал Батяня. – Спустимся и будем двигаться по ее дну.
И вдруг у них над головами тихо произнесли на ломаном английском:
– Оружие на землю. Руки за голову.
Батяня определил, что голос звучал сверху, с кроны дерева. Развернуться и ударить очередью на голос не получится: попасть в цель практически невозможно. Говорящего скрывают ветви. «Эх, Прошкин, Прошкин, не усмотрел мартышек», – подумал Андрей.
По акценту майор Лавров догадался, что имеет дело не с филиппинцами. Так разговаривали на английском китайцы из южных провинций Китая.
– Давайте без глупостей, – ответил Батяня. – Мы не филиппинские солдаты, не их наемники. У нас свой интерес…
– Поднимите руки, – с тем же акцентом сказали с другого дерева.
«Ого, и сколько же их сидит на ветках?» – начал прикидывать Батяня.
– Гуд. Хорошо.
Он поднял руки, но оружие на землю не положил. Подняли руки капитан Прошкин и прапорщик Сазонов.
С ближайшего дерева спрыгнул маленький человек азиатской внешности с автоматом Калашникова на груди. Он подошел к Батяне. У него на пилотке красовалась красная звезда.
– Кто вы? – спросил он.
– Мы из России. – Батяня решил быть честным, чтобы не вызывать лишних подозрений.
– Товарис. Коросо, – перешел на ломаный русский этот человек. – Мы марксистско-ленинская армия Мао.
Российским десантникам было известно, что на Филиппинах маоистские партизаны ведут нескончаемую вооруженную борьбу с правительством. Однако включаться в войну из-за идеологических разногласий Батяне, конечно же, не хотелось.
– Сто русские люди здесь делают? – спросил боец марксистско-ленинской армии.
– Нашего товарища без суда и следствия бросили в тюрьму на этом острове. Мы пришли его выручать.
– Товарис. Свобода. Коросо, – более доброжелательно произнес китаец, а затем что-то отрывисто скомандовал.
С деревьев соскочили еще четыре бойца марксистско-ленинской армии Мао, вооруженные до зубов. Двое тащили переносные ракетные комплексы, похожие на советские «Стрела 2М».
– Вам надо идти с нами, – приказал тот же китайский боец, по тону его слов можно было понять, что он командир отряда.
Пятеро китайских партизан фактически повели российских десантников через джунгли только им известными тропами. Тем временем в кронах деревьев закричали птицы, загомонили животные. Солнце быстро поднялось. Начался день.
И тут над головами десантников и китайских партизан посыпались ветки. Над лесом показался вертолет, из него начали вести огонь из крупнокалиберного пулемета. Было ясно, что с воздуха их засекли, скорее всего по тепловизору. Но винтокрылая машина не приближалась – пилот остерегался выстрела ракеты «земля-воздух».
– Быстрее! – подгонял всех командир.
Его беспокойство было оправданно. Вертолетчик передал об обнаружении партизан местным военным, и те в их сторону выдвинули подразделения солдат.
– Будете воевать вместе с нами, – предложил китайский командир. – Несколько наших доблестных воинов тоже были брошены предательским филиппинским правительством в тюрьму на этом острове. У нас с вами одни цели.
– Конечно, мы поддержим вас, – нахмурился Батяня.
Хотя освобождение Рождественского было важнейшей задачей, но пока другого выхода не было. Если бы во время боя российские десантники попытались улизнуть, то китайские партизаны расценили бы это как проявление трусости, могли пустить пулю в спину, а потом распустить слух о предательстве русских.
