Теперь отцу Гарсии пришлось снять с себя ночной колпак и пижаму, одеться, как подобает священнику, и немедля отправиться на остров, где находилась тюрьма. Хотя на самом деле такая ситуация случалась с ним не впервой. Ведь многие заключенные не доживали до своего освобождения. Перед надвигающейся смертью любому человеку необходимо покаяться. Как же можно уйти на тот свет без отпущения грехов? Свой долг отец Гарсия исполнял с присущим ему благородством и смирением.
Пастырь быстро спустился к причалу, ступил на выделенную тюремным начальством моторную лодку, завел мотор. Включил прожектор, мощный луч высветил мелких морских животных, обитающих в верхних слоях океана: зигзагами плавали стайки мальков, сжимали и разжимали тельце разноцветные мохнатые черви, похожие на китайских драконов, парили под водой купола разноцветных медуз, семенили ножками крапчатые креветки, копошились бокоплавы, дергались безобразные личинки насекомых. На песчаном дне шевелили клешнями крабы, медленно перекатывались морские ежи, фильтровали воду морские звезды.
«О сколько всяческих творений создал Всемогущий, – подумал отец Гарсия. – И красивых, и уродливых… Так и в людях много красивых душой, подобных ярким морским звездам, и уродливых, похожих на отвратительных личинок – недоразвитых существ».
Пастырь отогнал от себя богохульные мысли, ведь если Богу это надо, то верующий человек не должен задавать себе вопрос, зачем это Ему понадобилось.
Отец Гарсия грузно сел за руль. Лодка бодро затарахтела и устремилась в море.
Еще затемно отец Гарсия прошел КПП и спешно направился к карцеру.
Его встретил сеньор Фернандес. Лицо начальника тюрьмы было опухшее и выражало высшую степень озабоченности.
– Святой отец, посмотрите, чем вы можете ему помочь. За Пеллегрино я послал, его ищут. Санитарка говорит, Карл Свенссон в тяжелом состоянии.
Начальник тюрьмы и пастырь спешно прошли в камеру.
Рождественский без сознания лежал на носилках. Отец Гарсия взял пострадавшего за руку, пощупал пульс. Затем приложил ухо к груди – послушал сердце.
– Прошу оставить меня одного с заключенным, – вежливо, но настойчиво сказал пастырь.
– Что с ним? – всполошился начальник тюрьмы. – Он умирает?
– Мне нужно очистить его душу.
– Значит, умирает. – Глаза сеньора Фернандеса забегали. – Срочно вызвать сюда Пеллегрино! Ищите, где хотите! – закричал он на охранников.
– Тише… Удалитесь. Все выйдите из камеры, – попросил пастырь.
Начальник тюрьмы, санитарка, охранники покинули камеру карцера. Столпились в узком коридоре. Сеньор Фернандес достал из кармана айфон, судорожно набрал номер Герни.
– Алло! Мистер Грин. Простите за беспокойство… Вы уже собирались к нам лететь? Это хорошо.
– А что случилось? – спросил американец.
– Как мы с вами условились… То есть по нашей просьбе заключенные начали обращаться со шведом, как это сказать… очень грубо, – сбивчиво проговорил сеньор Фернандес.
– Разве по нашей просьбе? Это они уже сами выбирают, как с кем им себя вести, – поправил мистер Грин.
– Да, да… В общем, Карл Свенссон сам попросился в карцер.
– О, это хорошая новость. Сегодня мы с ним сможем серьезно поговорить.
– Да, конечно… но сейчас с ним священник.
– Что? – не понял Генри. – Какой священник?
– Наш тюремный пастырь. Отец Гарсия.
– Да знаю я. Что он там с ним делает? – повысил тон мистер Грин.
Начальник тюрьмы посмотрел в глазок, прорезанный в тяжелой, обитой металлом двери карцера. Пастырь шептал молитвы над лежащим без видимых признаков жизни Рождественским.
– Отец Гарсия молится, – сказал сеньор Фернандес в трубку.
– Швед умер? – взревел американец.
– Нет еще.
– Он при смерти?
– Ну как сказать…
– Идиот! Делай, что хочешь. Откачивай, как хочешь. Я буду через полтора – два часа. И смотри мне, если он умрет, а твой святой отец его не воскресит… Ты знаешь, что я с тобой сделаю! – в бешенстве проорал мистер Грин и бросил трубку.
– Чертов янки, – проворчал себе под нос начальник тюрьмы.
Отец Гарсиа понимал, что за ним следят, но ему не стоило большого труда вплести слова послания в текст молитвы. А молитву он начал на латинском языке, затем продолжил, чтобы умирающий понял его, на испанско-английской смеси и закончил снова на латинском:
– По вашу душу пришли… И Бог вас призовет к себе, когда будет воля его. Амэн.
Отец Гарсия перекрестился.
Начальник тюрьмы вошел в карцер.
– Ну как он? – тихо спросил сеньор Фернандес.
– Я сделал все, что мог. – Отец Гарсия сложил замком руки на груди.
Санитарка бросилась к неподвижному Рождественскому, начала смоченной в воде марлей смывать с недвижимого заключенного кровь.
Наконец-то пришел Пеллегрино. Голова у него была мокрая: явно он приходил в себя под струей холодной воды.
– Что случилось? Оставьте его! – сказал он санитарке. – Я лично его осмотрю.
Несмотря на то что Пеллегрино был не в ладах с законом, в медицинских делах он все-таки считался профессионалом.
После измерения давления, снятия кардиограммы, ощупывания ссадин и ушибов и приведения пострадавшего в чувство с помощью нашатыря Пеллегрино констатировал:
– Жить будет. И, могу сказать, не останется калекой.
Начальник тюрьмы подбежал к отцу Гарисии, взял его руку, начал лобызать.
– Спасибо, пастырь… Вы совершили чудо!
– Это Бог совершил чудо! – Отец Гарсия с силой освободил свою руку. – Я могу идти?
– Да, конечно! Сегодня, прошу вас, останьтесь на острове, побудьте с нами… – попросил сеньор Фернандес. – Это настоящее чудо!
Отец Гарсиа вышел из административного здания тюрьмы. Уже небо посветлело. Пастырь заглянул в часовню – все ли там в порядке. Поправил лампады. Сегодня мессы не было, и он мог остаться один в храме – обратиться к Богу о спасении заблудших людских душ.
А в карцере хлопотал начальник тюрьмы:
– Приведите заключенного в божеский вид, – наставлял он медиков, – переоденьте в новую робу.
Таким причесанным, умытым, в новых оранжевых с черными полосками штанах и рубахе предстал Рождественский перед мистером Грином.
Американец зашел в камеру и изменился в лице:
– И это почти что труп? Выглядит вполне свежим. Клянусь всеми чертями, свежее, чем тот, которого вы фактически сорвали с постели.
– Это отец Гарсия, святой отец, ну и конечно, мой начальник медицинской службы совершили великое чудо. Его прямо-таки вернули с того света. – Сеньор Фернандес радостно тряс руку американцу.
– Значит, начнем. Итак, – американец начал ходить по камере вперед-назад, – вас зовут? – обратился он к Рождественскому.
– Карл Свенссон, – слабым голосом, одними губами проговорил Виталий.
Как и на предыдущих допросах, капитан-командер американской флотской разведки ничего не смог добиться от российского резидента. После полуторачасового безрезультатного допроса Виталия оставили в одиночной камере, а мистер Грин и сеньор Фернандес поднялись в кабинет начальника тюрьмы.
– Надо выпить. Да-а, твердый парень, – сказал Генри.
– Так. И били, и глумились над ним, – удивлялся сеньор Фернандес. – А он пришел в себя и хоть бы что. Я склонен думать, что это молитва святого отца так подействовала. Не только вернула ему силы, но и сделала его крепче духом.
– Вы так думаете? – с иронией произнес мистер Грин.
Начальник тюрьмы достал из стола восемнадцатилетней выдержки виски «Джонни Уолкер Платинум лейбл», разлил по большим четырехгранным стаканам.
– Прошу. Не каждый день увидишь такое.
Американец, ни слова не говоря, залпом выпил.
Задумавшись о вечном, выпил свое виски и сеньор Фернандес.
– Да бросьте. Бог тут ни при чем. – Мистер Грин прервал затянувшуюся паузу. Щеки американца порозовели: отличный виски приятной теплотой растекался по жилам, бодрил, поднимал настроение. – Это определенная закалка и воспитание характера. Ну а если он так себя хорошо чувствует, отправьте его назад, в барак. И пускай его филиппинские друзья подружатся с ним еще теснее.
– Понятно, – усмехнулся сеньор Фернандес.
– Только пускай посильнее надавят на психику. Подойдут к этой проблеме, как говорится, с моральной стороны. А физическое воздействие лучше применять точечно и без особых последствий для его здоровья, – рассуждал американец. – Скоро мы с ним встретимся снова. Сеньор Фернандес, я могу денек погостить у вас и подождать прибытия Алонсо? Сегодня-завтра он должен подъехать и кое-что мне привезти. Новое слово в военной фармакологии.
– В чем? – поинтересовался начальник тюрьмы.
– Да так… Скоро увидите. Ну что, я могу приятно отдохнуть в той комнатке в вашем особнячке с прекрасным видом на море? Знаете, люблю смотреть на чаек – совсем иная цивилизация, и тоже есть группы сильных и группы слабых. Кто-то стойкий, кто-то затюканный. Посмотрю на птичью суету, подумаю о людях… О нашем безумном мире.
