– Да. Я едва его засек, – стараясь скрыть хвастливую интонацию, произнес оператор.
– Что это может быть? – задумался офицер. – Твои предположения?
– Летит низко над океаном.
– Я сам вижу. Очень низко.
– Радиошумов нет. Постовые о посторонних звуках на береговой полосе не сообщали.
Внезапно пятнышко исчезло.
– Что это?
– Кажется, нырнуло в океан… Или село на поверхность, – предположил оператор.
Голова сеньора Гомеса внезапно снова разболелась, словно виски сжали металлическими тисками.
– Факин уорк… Чертова работа, – простонал дежурный офицер. – Это косяк летучих рыб… Или пеликан сел на море…
– Так точно… Я тоже думаю, что такой сигнал от самолетов не может быть, – согласился оператор.
– Слушай, как тебя? – Сеньор Гомес плохо держался на ногах.
– Даниэлос Лопес, – отчеканил солдат.
– Так какого черта ты, Лопес, меня вызываешь! – заорал дежурный офицер и тут же осекся: его голова готова была лопнуть. – О звуках и огнях не сообщалось, – продолжил он тихо. – Гидросамолет должен быть крупнее. Поэтому я иду в дежурку. А ты смотри дальше…
– Слушаюсь!
Сеньор Гомес, придерживаясь за стенку, пошел по коридору. В дежурной комнате он, запрокинув голову, еще раз припал к бутылке рома. На краю горлышка образовалась капля. Он стряхнул ее себе в рот.
– Факин уорк, – снова простонал офицер и плюхнулся на кушетку.
Буквально через минуту после того, как сеньор Гомес удалился, оператор заметил, что на экране опять появился похожий сигнал – теперь он как-то неестественно резко «порхнул» в высоту.
«Пеликаны разбушевались, – подумал оператор. – Что у них, брачный сезон начался?»
Интересно, что как только первый сигнал пропал, оператор заметил еще один такой же, в другом месте экрана. Этот тоже был слабым и размытым. Оператор не был уверен, второй сигнал появился недавно или он просто-напросто его проморгал.
Оператор не стал снова подымать дежурного офицера. Тем более сигнал скоро исчез.
* * *
Планер Джефферсона благополучно добрался до острова. Высота была средней, и достать их из пулемета и даже из автомата труда не стоило. Темнота и бесшумность полета скрывала планер от постовых на вышках. В безлунную и беззвездную ночь обнаружить небольшой безмоторный летательный аппарат практически невозможно.
Внизу территория тюрьмы обозначалась четко: двор был хорошо освещен прожекторами. Джефферсон не стал близко подлетать к тюрьме, чтобы отблески света не попали на планер.
– Сейчас немного поднимусь и десантируйся.
Мистер Авакатуку определил по приборам разности температур на крыльях, носе и хвосте планера, в какой стороне теплеет, с помощью рулей повел туда свой летательный аппарат, поймал теплый поток воздуха, что поднимался в небо, по спирали начал набирать высоту.
Жестами показал Батяне, что пора прыгать.
Майор Лавров надвинул на глаза прибор ночного видения, спокойно и четко, как и прошлым днем, соскользнул с борта летального аппарата. Планер тут же ушел в темноту, а российский десантник стремительно начал падать к приближающейся земле. Ловкими движениями Батяня совладал с потоком воздуха и выпустил парашют. Над головой прозвучал хлопок. Крыло раскрылось. В то же мгновение толчок вверх погасил скорость. Теперь Батяня всматривался вниз, выискивая подходящее место для приземления. Внизу черной кляксой темнел плотно заросший мангровым лесом берег острова. Оставалось выбрать дерево пониже, помоложе, понежнее.
Батяня повис на ветвях метрах в двух от земли. Перерезал стропы и оказался по щиколотку в теплой жиже, которая тут же принялась засасывать его ноги. Майор Лавров был готов к такому повороту событий, ведь мангровые леса произрастают на приливно-отливной полосе. Его ботинки и штаны были пропитаны водоотталкивающей эмульсией. «Зато собаки след не возьмут», – подбодрил сам себя Батяня. Он с трудом вытащил ноги из смрадной чавкающей почвы.
Майор Лавров по компасу определил курс следования до точки сбора и, аккуратно ступая, тихо раздвигая ветки деревьев, двинулся в том направлении.
* * *
Планер Джессики постепенно терял высоту. Она умело лавировала в потоках воздуха между рифами и атоллами. Однако сила притяжения земли постепенно брала свое. Настал момент, когда поверхность моря уже находилась меньше чем в двух метрах от брюха планера. Создавалось впечатление, что любая набегающая волна зацепит крыло летательного аппарата, перевернет его. Один раз планер чуть было не зацепил крылом столб брызг, который создал вал, что с шумом разбился о выступающий из-под воды утес.
Джессика старалась как можно ближе дотянуть до нужного острова. Ночной бриз, уходящий от его берега, легко смог бы поднять планер. Однако этот воздушный фронт пока никак не давал о себе знать.
«Все, ребята, я готов, – подумал про себя прапорщик Сазонов. Он не произнес эти слова вслух, чтобы не нарушать режим молчания, а как бы телепатически передал их своим коллегам. – И зачем я только брал с собой парашют? Достаточно было только одной спасжилеточки». Ростислав сбросил с себя парашют, приподнялся над бортом и, словно мастер спорта по прыжкам в воду, бросился головой вниз в воду. Он сам рассчитывал расстояние до острова и в уме прикинул, что до него оставалось метров сто пятьдесят, но в крайнем случае двести. Проплыть он, конечно же, сможет, главное, обхитрить береговую охрану. Хотя навыки и средства для этого у него имелись.
Планер, словно почувствовав облегчение, поднялся выше, и наконец-то ночной бриз, уходящий с острова, плавно ударил в крылья. Летательный аппарат начал стремительно набирать высоту. Вскоре Джессика скомандовала капитану Прошкину:
– Приготовься!
А это значило выползать из-под девушки на борт.
– Пошел!
Илья сделал все безукоризненно, как на тренировке. Ночная тьма нисколько ему не помешала.
Именно капитан Прошкин ближе всех приземлился к заданной точке сбора. Он так же, как и майор Лавров, опустился на мангровое дерево. Обрезал стропы и, проваливаясь по колено в жижу, продираясь сквозь густые заросли, двинулся в нужном направлении, точно ориентируясь по компасу.
* * *
Караульному, маршрут которого пролегал вдоль берега, показалось, что над поверхностью океана появилась гигантская черепаха. Он остановился, развернулся к ней, сделав вперед два шага, и вдруг схватился за горло. Дротик, выпущенный из духовой трубки, вонзился в шею аккурат за ухом. У караульного подкосились ноги. Он беззвучно опустился на землю.
Прапорщик Сазонов осторожно вышел из воды. Осмотрелся – берег на всю длину, казалось, был пустынный. Следы от берцев караульного указывали маршрут его следования. «У меня около четырех минут», – сказал себе Ростислав и посмотрел на хронометр.
Он вытащил из шеи караульного дротик с тонкой иглой вместо острия. На коже солдата осталась едва заметная темная точка. «Сейчас он очнется, встанет и пойдет по своему маршруту. И почему упал, не поймет…» Препарат на конце иглы дротика не был смертельным, ведь то, что часовой убит или пропал, обнаруживается очень быстро. А если вот он вернется на пост живым и здоровым, все будет тихо и спокойно. Вряд ли часовой расскажет, что упал от усталости или наступившего внезапно сна, который часто случается у солдат от постоянного недосыпания.
Прапорщик Сазонов, заметая свои следы подобранными на песчаным пляже и сложенными метелкой сухими водорослями, на носках прошел к ближайшим мангровым зарослям.
Через сорок пять минут он прибыл к каменному утесу, который «взял», как заправский альпинист. На его скошенной вершине он заметил две темные фигуры. Тихо подкрался к ним.
– К дальнейшему выполнению задания готов, – прошептал он Батяне прямо на ухо.
– Вот черт, даже не опоздал, – уважительно проговорил Прошкин.
– Тишина! – сказал Лавров. – Осматриваем местность. Все видим, все слышим. Там… Слышите?
– Так точно, – разом прошептали Прошкин и Сазонов.
В ночи недалеко от берега раздался рокот моторной лодки.
23
Примерно за час до этого в доме тюремного пастыря отца Гарсии Эрнанеса зазвонил мобильный телефон. Пастырь проснулся, посмотрел на дисплей. Номер не определился.
– Алло, – нажал он на клавишу соединения. – Алло, кто это говорит?
Незнакомый голос сказал:
– Вас ждет заключенный в карцере. Скажите ему, что по его душу пришли…
Пастырь дослушал сообщение до конца, аккуратно положил мобильник рядом с настольной лампой на тумбочке возле кровати. У лампы всегда лежала Библия с золотым крестом на обложке. Отец Гарсия сладко зевнул, потянулся. Погладил Библию, прошептал молитву. Телефон снова зазвонил. Теперь на связь вышел дежурный по тюрьме. Он сообщал, что заключенный Карл Свенссон в плохом состоянии. На несколько секунд пришел в себя и попросил привести священника. Кроме того, обеспокоенным голосом сообщал дежурный, начальник медслужбы Пеллегрино в отлучке или отключке…
