власти и, грубо говоря, уходит разводить помидоры?
– В своей вотчине – да. Зато царыни заседают в Совете сестричества. Ничего не решая дома, они имеют власть в масштабах страны.
Что я там вякнул про маразматиков? Тысяча извинений и не бейте больно. С уходом силы становится востребованной мудрость. Что само по себе мудро. И сильно. Мне нравится. Вот теперь бейте, чтобы больше не вякал. Разрешаю – ногами.
Кстати, ноги снова затекли. Не привык я так сидеть, зад просит стула. И оборачиваться к бассейну нельзя. Ничего нельзя.
Мимо прошествовали две купальщицы, основную часть гардероба неся в руках. Я посмотрел на облака. Белые на невыносимо голубом, красивые и свободные – такие же, как на моей Земле. Одно, с разраставшейся рваной дырой посередине, напомнило плешку дяди Люсика. Мысли тотчас вернулись к загадочному папринцию, преподносившему сюрприз за сюрпризом. Что он за человек? Сохранит ли тайну? Если да, то почему, и какова его выгода?
– Еще о папринциях. – Я заметил, что Феодора тоже ерзает и, возможно, собирается уйти. – Выходит, дядя Люсик – папа Дарьи?
Феодора замахала на меня так, словно я в плавках заявился на званый ужин:
– При чем здесь царисса Дарья? Царыня Аграфена скончалась несколько месяцев назад. Царисса Марфа, ее дочь, обрела другую вотчину. Папринций Люсик Аграфенин благородно оставлен в школе после смены владельца.
Цунами фактов разрушило мои умопостроения насчет дяди Люсика, как карточный домик сквозняком. А как шикарно я навыдумывал! Такого наворотил… Даже жалко выбрасывать.
– А почему тебя интересовало мое второе имя? Причал сейчас наш. Вас принимал мой отец? Как давно вы прибыли?
– Когда мы прибыли, ничего не понимали: кто, зачем, почему… Доставить нас в крепость взялась царевна Милослава Варфоломеина.
– А-а, понятно.
Интересно, что ей понятно. Мне самому ничего не понятно. Видимо, сработало правило адвоката: «Уважаемый клиент, расскажите, как было, а запутаю я сам».
Пламя в глазах напротив, вызванное опасной для меня мыслью, чуть приутихло. Ненадолго. Феодора продолжила докапываться до сути:
– Но почему…
Варвара издала вопль:
– Смотрите! Флаг!
Все вскочили, я тоже уставился туда, куда развернулись все головы: на лес за школой. Над рощей реял флаг, закрепленный на длинной палке, на светлом полотнище ясно различались два кривых треугольника.
– Тревога!
Школа превратилась в муравейник. Девчонки впрыгивали в оставленные доспехи, а кто был одет по форме, в том числе я и Феодора, ринулись на стены. Застучали копыта седлаемых коней войников и цариссиных мужей. Вздымая пыль и забрасывая одевавшихся комьями земли, вооруженный отряд выметнулся в ворота. Бойники с копьями вставали по ограде плечом к плечу с ученицами.
Шум девчоночьих голосов понемногу утих, переполох вошел в рамки допустимого. Из гула начали выделяться отдельные фразы.
– Чей флаг?
– Нет такого.
– Точно знаешь?
– Говорю вам: нет такого.
– Это не флаг, а тряпка какая-то.
Некоторое время ничего не происходило, потом флаг упал. Отряд вернулся нескоро, в полной темноте, ворота сразу намертво закрыли. Царевичи со свернутым в несколько раз флагом пробежали в покои цариссы.
Совещание вышло недолгим.
– Отбой тревоги! – раздалось над школой.
Мы спустились со стены, но расходиться никто не пожелал.
– Что было? Кто? Что нашли?
В дверях покоев показались царисса Дарья и вся ее свита. Бойники подвели им коней. Заскрежетавшие створки ворот вновь разъехались, венценосный отряд ускакал, не дав ответа ни на один вопрос. Лишь двое профессиональных военных остались для защиты школы: Астафья и молодой войник
Разрядить обстановку вышел дядя Люсик.
– Успокойтесь, неприятеля нет, только волки. Прочесали все рощи, выезжали в поле. Никаких следов. Просто флаг.
– Чей? – зашумел волнующийся народ.
– В том и дело, что ничей, – развел руками папринций. – На время, пока ситуация не прояснится, царисса отбыла в башню. Флаг может быть неким сигналом или посланием хозяйке вотчины, но, скорее всего, это проделкиа какой-нибудь малолетней шкодины.
Он внимательно оглядел стоявших рядом учениц на предмет выявления шутника-злоумышленника. Но что увидишь в поглотившей мир темноте, пусть и припорошенной лунным светом? Из задних рядов мелкий хулиган мог смеяться в лицо, мрак все скрывал.
– Что на флаге? – Погромыхивая доспехом, Аглая вышла вперед. – Какие-то детали, надписи? Цвета?
Папринций покачал головой:
– Два корявых треугольника, их намалевали угольком по дерюге. Опасности для школы нет. Всем спать.
Ученицы отправились по комнатам.
Мы с Зариной вошли в свою. Отворяясь хозяевам, дверь радостно взвизгнула. Сев на лежак спиной к соседке, я деловито отстегнул доспехи – мои первые и единственные, мою прелесть: мой вид в доспехах мне жутко нравился, в них я выглядел старше и внушительнее, как герой исторического или фэнтезийного боевика. Уложенные доспехи покрыла свернутая прямоугольничком рубаха, меч на перевязи занял место у табурета, приставленный с краю для удобства выхватывания. Шлему и новеньким сапогам досталось место на полу. Последними я осторожно стянул с себя штаны и юркнул под простыню. Зарина, видимо, сделала то же самое. Но не прошло и минуты…
– Чапа, спишь? Можно?
Хотя ответа не прозвучало и глаза остались закрыты, лежак рядом прогнулся. Соседке-заложнице понравилось секретничать перед сном. Ладно, использую визит для добычи информации.
– Как учат мальчиков? – задал я вопрос, когда Зарина устроилась рядом, повернувшись ко мне лицом.
Она улыбнулась:
– Неужели не понимаешь. Их не учат. Школа – только для девочек.
– Все мужики тупые и неграмотные?
Разум подсказывал: а дядя Люсик? А Гордей, который шпарил законами и заповедями, словно закончил юрфак или духовную семинарию?
– Мальчиков пристраивают учениками и подмастерьями к мастерам, – терпеливо «разжевала» Зарина. – Так они учатся и, чаще всего, становятся мастерами высшего уровня.
– И узкого профиля, – прибавил я.
– Это плохо?
– Если повсеместно и без исключений.
Зарина поворочалась, под тканью беспокойно поелозили бедра, плечо углубило ямку в набитом сеном лежаке. Кажется, меня собрались о чем-то спросить.
– Расскажи про бойников, – успел втиснуть я.
Нападение – лучшая защита. Здесь этому даже в школе учат. Только не добавляют, что правило касается всего.
– Что именно?
– Почему скрывают лица?
– Это же так просто! Ну, подумай.
Пришлось нахмуриться. Меня еще никогда так ненавязчиво дураком не обзывали. Сама подумай: если бы мог догадаться – не спрашивал!
– Балахон с маской нужны для защиты – от мести за зло, которое бойники причинят по приказам, – соизволила объяснить присоседившаяся до неприличия златокудрая царевна. – Исполнители же не виноваты. А еще они много видят, чего не нужно. К примеру, учениц во всяком виде на занятиях, в купальне и, бывает, даже в уборной. Еще – они казнят. И своих тоже.
Сразу вспомнилось: в Средневековье так одевались палачи. Не совсем так, но похоже. Выходит, бойник – палач, по совместительству занятый
