Тот пожал плечами.
— Какая разница. Ему было велено устроить банкет и пригласить пассажиров поезда. Вот и старается. И будет дальше стараться.
— А что так?
— Влип господин губернатор. Не сказать, что особо сильно, но все же. Здешние купцы устроили прямой саботаж, поставив в армию негодные материалы, а кое-кто, получив деньги, и вовсе не поставил ничего. А деньги откуда шли? Из казны, за которую губернатор отвечает головой… или креслом. В жандармском на него целое досье составлено. Но ходу пока не дают. Губернатор это знает, потому и помогает без разговоров. Понимает, если что — лишится не только должности. Хотя… высочайшее указание может и не поступить. Тут как повезет…
Щепкин оборвал себя, уловив окончание вступительной речи губернатора. Диана спрятала лицо за веером, хихикнула.
— А он и впрямь был земским врачом?
— Был. Кстати, человек неплохой, совестливый. Но местные помощники подвели. Вывели на продажных купцов. А во время войны срыв поставок… сама знаешь.
После губернатора выступили представители местной знати, промышленники, актер и даже старший брат знаменитого Васнецова Виктор — тоже художник, получивший несколько лет назад потомственное дворянство.
Только после этого гости сели за стол и губернатор лично поднял тост за победу русского оружия и за великий русский народ, который, даст бог, сломит шею кайзеровскому супостату. На тост ответили троекратным «Ура!».
Начался собственно банкет. Сразу пошли застольные беседы, большей частью о войне, о новостях с фронтов, о проблемах России. Оркестр играл совсем тихо, не мешая гостям разговаривать. Впрочем, на него никто и не обращал внимания.
Застольные беседы вновь прервал губернатор. Он поднял тост за союзников России в войне и пожелал им долгих лет жизни, а также побед их армиям на полях сражений. Начал губернатор с Идзуми, приподняв бокал. Тот встал, торжественно поклонился и тоже отсалютовал бокалом. Потом губернатор упомянул французов, уважив представителя военной миссии, а затем сказал слова благодарности и Джеку Брауну, как представителю Северо-Американских Штатов.
Браун из уважения к русскому губернатору вынул сигару изо рта и отвесил поклон, ответив тостом в честь русских солдат. Гости вновь дружно зааплодировали, оркестр заиграл туш.
Гоглидзе, успевший обойти почти треть зала и переговоривший с десятком гостей, подошел к Щепкину и Диане.
— Как думаете, документы при них?
Капитан посмотрел на портфель, стоящий на небольшом стульчике подле Кинджиро. Уклончиво пожал плечами.
— Выпускать документы из поля зрения Идзуми не рискнет. С другой стороны, тащить их сюда тоже не очень умно.
— В вагоне охрана два человека, — сказал ротмистр. — Маловато. Хотя документы наверняка спрятаны в сейфе.
— Вот и узнаем, — ответил Щепкин. — А пока по плану. Георгий, на тебе местные. Мы подключимся в конце. Только на рожон не лезь.
Гоглидзе сверкнул очами, усмехнулся, взял руку Дианы, поцеловал ее, подхватил со стола бокал с шампанским.
— Я сегодня пью за прекрасных дам! До дна! Сударыня!..
Он удалился, нарочито поигрывая плечами и приветствуя кого-то из новых знакомых. Щепкин проводил его взглядом, посмотрел на Диану. Та перехватила взгляд одного из местных воротил и ответила на поклон поднятием бокала.
— Дамы и господа! Внимание! В честь наших дорогих гостей поет золотоголосая Дарья Бурлакова-Загорская!
За столами зааплодировали, кто-то крикнул «браво!».
На сцене появилась стройная молодая женщина в красивом сиреневом платье. Роскошные русые волосы уложены в затейливую прическу, на красивом с тонкими чертами лице выделяются зеленые глаза. Ярко-алые губы чуть разведены в легкой улыбке.
Она была хороша, эта местная прима, и красотой легко могла посоперничать со столичными дамами.
Щепкин отметил легкую тень недовольства на лице Дианы и повернулся к сцене, не забыв бросить взгляд на Идзуми. Японский дипломат тоже смотрел на певицу, прищурив и без того узкие глаза. А его секретарь, проявляя бдительность, смотрел на портфель и на соседей.
Потом Дарья запела, и капитан погрузился в ее чарующий голос.
6
Обходящих состав медиков и санитаров сотрудник японской дипмиссии Хэчиро Касуми заметил издалека, когда выглядывал в окно. И их появление возле тамбура встретил спокойно. О визите медиков предупреждал сам Идзуми. Он же велел встретить их, провести по вагону, не мешать выполнять свои обязанности, но без контроля не оставлять.
Касуми приказ понял и вместе с напарником Ючи Кихо внимательно смотрел и за вокзалом, и за подходами к вагону. Когда медики подошли к тамбуру, Касуми встретил их поклоном и на скверном русском, но с уважением в голосе спросил:
— Что нада, гаспадин?
— Санобработка, — ответил первый медик, закутанный в белый халат и с марлевой повязкой на лице. — Всего состава. Приказ по дороге.
За спиной медика стояли еще четыре человека, двое с небольшими металлическими емкостями, из которых тянулись резиновые шланги, и двое с небольшими баллонами. Все в белой форме, на лицах повязки, на головах белые врачебные шапочки.
Касуми отошел назад и сделал приглашающий жест.
— Дипломаты… миссия Япония… сопровождать… — он указал на себя и на стоящего в коридоре вагона Кихо.
— Как хошь. Только это наденьте.
Медик протянул Касуми две марлевые повязки и строго сказал:
— Глаза берегите. Близко к распылителю не стоять! Ну, показывайте!
К своей работе медики относились серьезно и добросовестно. Обошли все помещения, заглянули во все закутки, опрыскали буквально все, включая диваны и лежаки, а также пол и стены в тамбурах. Работали попарно, из-за чего японцам пришлось сопровождать каждую пару отдельно. Пятый член команды медиков немного отстал, но все время был на виду, держа в руках запасные канистры, а на плече сумку.
Купе Идзуми японцы сперва открывать не хотели, но медики на вполне понятном языке с применением жестов дали понять: «Твоя моя пускай и рот не раскрывай. А то будешь хоронить свой начальник в предгорьях Урала лично и без лопаты». Столь убедительные аргументы вкупе с еще более убедительной «японой матерью» и «иди нах!» сделали свое дело. В купе медиков пустили, и они добросовестно обработали его, опять же заглянув во все щели.
Именно в этот момент растворы в канистрах закончились и помощнику пришлось менять их на ходу. При этом возникла небольшая толчея в коридоре и в дверях. Японцев немножко невежливо подвинули, потом попросили «здесь подержать, тут наклонить, глаза прикрыть и рот не разевать и вообще не дышать, а то ненароком…»
Из-за суматохи и непонимания японцами тонкостей процесса те на несколько секунд упустили из виду помощника медиков. А тот ловко и почти мгновенно проверил сейф в купе, заглянул в вещевой ящик и под откидной лежак. Ничего интересного не обнаружил, взял у медика канистру и первым пошел к дверям.
Касуми и Кихо вздохнули с облегчением только после того, как русские убрались, оставив после себя запах хлорки и какого-то ядовитого раствора, от которого немного слезились глаза и першило в горле.
Почихав и утерев носы, японцы тут же бросились осматривать вагон, ища посторонние предметы, а также проверяя сохранность имущества. Хвала духам и Будде, все было на месте! А посторонних вещей не обнаружено. Можно спокойно ждать господина помощника посла и его свиту с торжества.
Обмануть японскую охрану было делом не самым сложным. Белкин под видом помощника медиков побывал всюду, осмотрел вагон, но, к сожалению, не нашел документов. А взламывать сейф не стал — не то время, да и японцы начеку.
Зато успел установить в нескольких местах зажигательные заряды. Обнаружить их японцы не могли, для этого пришлось бы лезть в технические люки и в конструкцию санузлов.
Основные заряды Белкин расставил заранее, еще когда медики начинали обход состава. Пришлось сперва поползать под вагоном, соблюдая осторожность, а потом залезать на крышу. Но зато теперь все было готово для второй части операции. Если, конечно, до нее дойдет дело, то есть на банкете Щепкин не сумеет завладеть портфелем японцев. Или в нем не окажется документов.
Наскоро помывшись и переодевшись, Белкин поспешил в ресторан. По пути он прополоскал рот коньяком, промокнул им платок, принял несколько пьяный вид и с довольной улыбкой вошел в двери ресторана, поигрывая тростью. Ну, где там банкет? Не все еще выпили?
Где-то часа через два банкет стал все больше превращаться в грандиозную пьянку, правда, в рамках всевозможных приличий. Губернатор, наговорив немало добрых слов, уехал, не забыв поздравить еще раз всех с праздником. Вместе с ним как по команде исчезли несколько важных чиновников. Видимо, понимали, что их присутствие никого не интересует.
