В то время, как Жюв медленными шагами возвращался в гавань Дьеппа, Анри де Луберсак, один в своем купе, предавался грустным мыслям. Молодой человек был так погружен в свои сомнения, что не замечал довольно медленного хода своего поезда; станции сменяли одна другую, но он не обращал на это внимания. Поезд уже останавливался у вокзала в Руане, а де Луберсак думал, что только отъехал от Дьеппа.
«Нужно встряхнуться!» — решил офицер.
Человек действия, он не переносил пустых рассуждений, напрасных и бесцельных волнений. Анри де Луберсак выпрыгнул из своего вагона; пользуясь минутами остановки, он хотел размять ноги и прошелся по перрону, заглядывая в витрины газетных киосков, хотя весь поглощен был одним видением — Вильгельминой…
Ему нужно было вернуться в купе; пассажиров уже торопили:
— По вагонам! По вагонам в Париж!
Офицер взялся за ручку двери, но в изумлении замер на подножке. Пока он бродил по Руанскому вокзалу, какая-то молодая девушка, увидев пустой вагон, заняла там место. Она сидела в углу купе и, вероятно, желая с кем-то проститься или просто наблюдая вокзальную суету, опустила стекло напротив той двери, куда входил Анри де Луберсак.
Молодой человек еще не мог рассмотреть лица этой пассажирки, но по силуэту ее фигуры, казалось, узнал ее.
— Это… да, это…
Раздался резкий свисток, поезд медленно тронулся, постепенно набирая скорость. Когда он окончательно отошел от вокзала, пассажирка, за которой наблюдал Анри де Луберсак, подняла стекло и, наконец, уселась на свое место. Офицер узнал ее. Он задрожал. Молодая женщина тоже узнала его и не удержалась от жеста удивления.
— Это вы, господин Анри?
— Это вы, мадемуазель Бобинетта?
Несколько мгновений они от удивления не могли сказать ни слова. Однако де Луберсак справился с собой быстрее.
— По какому случаю… — начал он.
Но Бобинетта перебила его самым естественным тоном:
— Скорее, я у вас должна это спросить, господин Анри. Я-то возвращаюсь, проведя четыре дня в моей семье, которая живет в Руане. Я попросила отпуск у господина де Наарбовека, который был очень любезен и не отказал мне в этом. А вы?
Лейтенант Анри нервно покусывал кончики своих светлых усов. Он пожал плечами и ответил:
— О, я! Нечего удивляться, встречая меня в поезде, ведь я все время езжу, вечно скитаюсь по городам и весям… У вас есть известия от мадемуазель Вильгельмины?
— Прекрасные известия. Вы скоро приедете к нам, господин Анри?
— Я рассчитываю уже сегодня вечером приветствовать господина де Наарбовека.
Беседа, довольно банальная и скучная, продолжалась.
«Она лжет — думал Анри, слушая рассказы Бобинетты о ее отпуске. — Она лжет! Но я должен делать вид, что верю ее вранью. Ах, негодяйка! Ах, каналья!»
Гнев ударил ему в голову, когда он подумал, что Бобинетта, замешанная, вероятно, в самые преступные истории, живет, тем не менее, бок о бок с Вильгельминой, что она ее подруга, или, по крайней мере, утверждает это.
Усилием воли Анри де Луберсак овладел собой; он по-прежнему казался спокойным и веселым. В вагоне, который качало на каждом повороте, лейтенант и молодая женщина болтали о всякой всячине, о светских новостях. С подозрением оглядывая собеседницу, лейтенант Анри вдруг чуть не вскрикнул от удивления. Его охватило сумасшедшее желание схватить за глотку Бобинетту, арестовать ее сию же минуту!
Под светлой юбкой молодой женщины Анри де Луберсак заметил край черной ткани. Это, несомненно, было… это была сутана священника!
Ах, черт возьми! Анри де Луберсак понял, какую роль играла Бобинетта. Он понял, почему встретил ее в поезде, идущем из Руана. Бобинетта была тем священником при капрале Винсоне! Бобинетта только что помогла ему уехать и теперь снова стала тем, кем была в действительности — женщиной. Стремясь поскорее сменить костюм, она просто надела юбку поверх сутаны.
Поддерживая беседу с Бобинеттой, молодой офицер во все время долгого пути от Руана до Парижа обдумывал свое дальнейшее поведение.
Арестовать Бобинетту?
Да, он не должен колебаться, он не может колебаться, так диктует ему долг. Арестовать ее, эту странную женщину, которая провела всех полицейских, пущенных Жювом по ее следам… Конечно, это необходимо!
Но как действовать? Все еще продолжая разговаривать, Анри де Луберсак принял решение.
«Я, офицер, не могу, даже в таком серьезном случае, лично арестовать эту женщину. Будет огромный скандал. И потом, это не моя профессия. Как только мы прибудем на вокзал Сен-Лазар, я сделаю знак одному из полицейских агентов; если нужно, я буду наблюдать за ней вплоть до самого комиссариата; двое агентов схватят ее, прежде чем она поймет, в чем дело».
Все это казалось ему тем более легким, что у Бобинетты был с собой довольно увесистый чемодан. Надо будет позвать носильщика, дать ему инструкции. Времени для действий хватит. И успокоившись, лейтенант продолжал шутить и смеяться, хотя это ему было и нелегко.
С железным лязгом поезд затормозил у вокзала Сен-Лазар.
— Я прощаюсь с вами, мадемуазель Бобинетта; как я вам сказал, я должен вернуться в министерство, меня ждут с минуты на минуту. Вы меня извините?
Молодой человек выпрыгнул на перрон и, расталкивая пассажиров, толпившихся перед ним, ринулся к выходу. Но когда он показывал служащему свой билет, позади него началась какая-то суматоха…
Анри де Луберсак инстинктивно тоже было остановился, но услышал, как носильщик прошептал ему на ухо:
— Не останавливайтесь, господин Анри, это могут заметить!
Быстро взглянув на говорившего, лейтенант узнал его. Это был осведомитель Второго бюро. На всякий случай де Луберсак протянул агенту свои вещи, как обычному носильщику. Он спросил:
— Что здесь происходит?
— Толком не знаю, — отвечал осведомитель. — Говорят, арест по требованию Второго бюро: какого-то мужчины или женщины в том поезде, из которого вы вышли.
Анри де Луберсак удовлетворенно вздохнул.
«По-видимому, — сказал он себе, — Бобинетту узнали и идентифицировали еще в Руане, когда она садилась в поезд. Полицейские Жюва телеграфировали, чтобы ее арестовали».
Успокоившись по поводу судьбы той, кого он теперь так глубоко ненавидел, он поблагодарил «носильщика» и поторопился покинуть вокзал. Но, спускаясь с лестницы, он вдруг остановился и побледнел. Перед ним, между двумя мужчинами, хорошо известными ему как агенты сыскной полиции, шел солдат в форме — без сомнения, капрал Винсон! Скорее всего, его вели в тюрьму Шерш-Миди.
В одну секунду Анри де Луберсак понял, что произошло. Черт возьми, депеша, полученная Жювом в Дьеппе, была фальшивая! Винсон и Бобинетта, вероятно, узнав, что их выследили, нашли способ послать Жюву ложную телеграмму, гласившую, что Винсона видели в Лондоне. Таким образом, направив Жюва в Англию, сами они вернулись в Париж. Бобинетта и Винсон должны были ехать отдельно, так было меньше шансов, что их узнают… И Винсона арестовали в момент, когда он выходил из поезда. А Бобинетта, избавившись от своей сутаны, стала неузнаваемой для полиции и, должно быть, улизнула.
Лейтенант де Луберсак бросился бежать как сумасшедший. Он промчался через вокзал Сен-Лазар, схватил такси, на полной скорости объехал соседние улицы. Все было напрасно.
Он верно рассудил: Бобинетты там больше не было, у Бобинетты было время исчезнуть…
Глава 24
АПЕРИТИВ В БАРЕ РОБЕРТА
— Еще виски, старина?
— О, нет! Я не решаюсь, мы уже и так напились!
— Да, да! Как выпьешь старого шотландского, жизнь кажется прекраснее, а девочки в баре красивее!
Двое пьяниц, обменявшись этими словами, торжественно чокнулись, сидя на своих табуретах, позволявших им опираться на высокий прилавок бара.
Однако, если один из них, худой молодой блондин, одним глотком осушил свой стакан виски с содовой, то его товарищ, крупный, бритый, со слегка лысеющей головой, лет тридцати пяти на вид, неловко наклонил свой, и его содержимое пролилось на пол.
Стаканы были снова наполнены официанткой, и так быстро, что худой молодой человек вряд ли что заметил; он машинально выпил еще стакан, а его товарищ, явно желающий его напоить, только пригубил.
Выло шесть часов вечера, и в этот неприветливый декабрьский день возбуждение царило в баре Роберта, где на аперитив собиралась самая странная публика.
Роберт — это большое и роскошное заведение в Лондоне, открывающее свои двери в сумерки и закрывающее их только в самые поздние ночные часы.
Здесь в толпе людей всех национальностей, из самых разных стран, можно было встретить женщин полусвета, населяющих в Лондоне окрестности Пикадилли. В экстравагантных шляпах, платьях кричащих цветов, не лишенных, впрочем, элегантности, эти лондонские дамы каждый вечер собирались перед обедом у Роберта.
