Роберт — это большое и роскошное заведение в Лондоне, открывающее свои двери в сумерки и закрывающее их только в самые поздние ночные часы.
Здесь в толпе людей всех национальностей, из самых разных стран, можно было встретить женщин полусвета, населяющих в Лондоне окрестности Пикадилли. В экстравагантных шляпах, платьях кричащих цветов, не лишенных, впрочем, элегантности, эти лондонские дамы каждый вечер собирались перед обедом у Роберта.
Здесь они затевали самые искусные интриги, завязывали знакомства с богатыми иностранцами, встречались со своими возлюбленными, как правило, темными личностями.
Как только наступали сумерки и деловые люди начинали возвращаться из Сити, Роберт бывал полон; они рассаживались за столы, толпились у бара, шум разговоров сменялся монотонным и непрерывным жужжанием.
Играл цыганский оркестр, скрытый в углу. В зале было трудно дышать: в воздухе плавал ароматный табачный дым, клубы знаменитого «морского», которым набивали свои трубки и элегантные джентльмены, и самые пролетарские посетители.
Вот в этом-то поразительном, переполненном помещении дружески беседовали двое пьяниц.
Светловолосый молодой человек с черными усиками, с любопытством слушая откровения своего приятеля, прервал его вопросом:
— Но что у тебя за профессия, Томми?
Толстяк, смеясь, ответил:
— Но я ведь тебе уже сказал: я клоун по профессии, музыкальный клоун… то есть, я пою, танцую, исполняю комические песенки, переодеваюсь в негра, играю на банджо…
И как бы в подтверждение своих слов, чтобы показать свое умение, весельчак запел популярную тогда в Лондоне песенку.
Светловолосый юноша спросил еще:
— Из какой страны ты приехал, Томми?
Человек, выдававший себя за клоуна, немедленно ответил:
— Я? Я бельгиец. А ты, Батлер?
Молодой человек забормотал довольно робко, подбирая слова, будто говорил неправду:
— Я, хм… я канадец… я еду из Канады. Совсем недавно, всего три месяца…
— Три месяца? — переспросил вдруг толстый Томми.
Батлера, казалось, взволновал этот вопрос; он подавил дрожь.
— Да, да, — подтвердил он.
Клоун не настаивал. К тому же его товарищ растерянно, с озабоченным лицом, продолжал:
— Да, и мне здесь очень трудно, потому что я очень плохо знаю английский. Я пытался найти работу, но напрасно.
— Что ты умеешь делать?
— Мало что…
— То есть, ничего… Ну, а все-таки?
Батлер выговорил медленно:
— Я знаю счетоводство.
Клоун расхохотался.
— Это немного тебе даст!
— Ну, а что же я должен делать?
Его толстый друг положил ему руку на плечо. Покровительственным и торжественным тоном он объявил:
— В мире есть лишь одна карьера — театр! И только одна профессия — артист! Посмотри-ка на меня, не преуспел ли я? И это не получив никакого образования, потому что моим родителям плевать было на мое будущее! Я уже в ранней юности смог зарабатывать себе на жизнь, а теперь, в цвете лет, могу заработать целое состояние.
Возможно, клоун преувеличивал, но его простоватая элегантность, толстая цепочка от золотых часов, изобилие фунтов в жилетном кармане подтверждали, что ремесло артиста достаточно прибыльно.
Молодой Батлер наивно заметил:
— Я бы не желал ничего лучшего, как попасть в театр, но я ничего не умею делать.
Его товарищ, без сомнения, ожидал такого ответа; он пристально посмотрел на молодого человека, на которого виски уже начало оказывать свое действие.
— Послушай, — таинственно пробормотал клоун на ухо своему другу, — я тебя знаю совсем недавно, но ты мне симпатичен, и я испытываю к тебе большую дружбу… скажи мне, ты тоже?
Батлер дрожащей рукой поднял свой стакан и провозгласил:
— Клянусь тебе!
— Хорошо! Вообрази, что именно сегодня, прогуливаясь по берегу Темзы, я встретил одного импрессарио, с которым давно знаком; это мой добрый товарищ по имени Поль. И он как раз ищет молодого артиста на самые простые роли. Ты прекрасно с этим справишься, старина Батлер! Поверь моему опыту!
— Право, не знаю, смогу ли я… — колебался Батлер.
— Ну да! Ты сможешь! — настаивал толстый клоун. И так как Батлер все еще не решался, он продолжал: — У меня свидание с импрессарио как раз во время обеда; он должен быть в нижнем зале. Хочешь, я пойду его поищу? И мы втроем обсудим дело.
Батлер задал странный вопрос:
— А куда надо ехать? В какую страну?
— Ну, в Бельгию, естественно! Импрессарио — бельгиец, как и я… Мы соотечественники.
И посчитав, что его товарищ, наконец, принял решение, клоун спустился на первый этаж искать импрессарио.
Батлер, оставшись один, вздохнул и осушил еще стакан виски.
Лавируя с возможной быстротой между столами, нагроможденными в нижнем зале, извиняясь и вежливо кланяясь людям, которых он побеспокоил, толстяк, представившийся Батлеру как клоун Томми, направился прямо в глубину помещения. Он подошел к бритому человеку, который одиноко сидел в темном углу. Толстяк спросил:
— Господин Жюв, не так ли?
Это, действительно, был инспектор полиции, который, утвердительно кивнув головой, спросил в свою очередь:
— Если не ошибаюсь, господин капитан Лорейль?
— Это я, но в данный момент я — Томми, бельгийский музыкальный клоун, а вы — господин Поль, импрессарио, ведь так мы условились?
— Конечно, — сказал Жюв вполголоса. — Что нового?
Офицер улыбнулся:
— Я держу нашего человека.
— Вы уверены в этом?
Капитан сел на скамейку рядом с полицейским и наклонился к его уху:
— Он называет себя Батлером и выдает себя за канадца, он уверят также, что уже некоторое время находится в Лондоне, но он лжет; я прекрасно его знаю, так как уже видел его в Шалоне, когда он встречался с певицей Нишун, а мы подозревали его во всех похищениях из кабинетов Генерального штаба. Это он, капрал Винсон. А теперь вы можете вмешаться.
— Вмешаться! Как это, по-вашему, капитан? Вспомните, что мы в чужой стране и что речь не о нарушении обычного права. Винсон обвиняется не в убийстве, а просто в государственной измене.
— Мне нравится это слово «просто», — иронически сказал капитан.
— Не обижайтесь, — улыбнулся Жюв, — но в Англии я не могу арестовать Винсона за шпионаж.
— К счастью, — сказал капитан, — мы предвидели эту ситуацию!
И офицер рассказал Жюву, что он придумал для поимки Винсона.
Высадившись в Лондоне, Жюв нашел в Скотланд-Ярде, лондонской полицейской префектуре, много адресованных ему телеграмм и частную записку от знакомого сыщика. Она извещала его о приезде офицера Второго бюро, капитана Лорейля. Жюв договорился с ним действовать вместе, чтобы схватить капрала Винсона. Это было не так уж трудно, так как у них имелись точные сведения о нем. Правда, утверждали, что он в Лондоне уже несколько недель (и это была правда!). Но Жюв никак не мог с этим согласиться: ведь ему было известно, что Винсон мог оказаться в столице Англии лишь за несколько часов до него.
Капитан Лорейль и Жюв решили выследить предателя и постараться взять его. Офицер, в чьи функции не входил арест капрала, считал, что его миссия будет исполнена, как только он опознает для Жюва искомое лицо. И капитан закончил беседу словами:
— Теперь мы договорились, я представлю вам эту личность, вы представитесь импрессарио Полем, который хочет нанять его… вы сами выйдете из возможных затруднений… К тому же парень пьян…
— Необходимо заставить его уехать со мной сегодня вечером! Вы поможете мне, капитан, в таких обстоятельствах двое лучше, чем один.
Капитан Лорейль нахмурился:
— Вы знаете, что я не люблю заниматься такими делами.
Но Жюв настаивал:
— Дело довольно серьезное, капитан, и вы не можете отказать мне в поддержке. Речь идет не только о секретной службе, но и о национальной обороне!
Офицер согласился:
— Я помогу вам, — заключил он просто и сейчас же добавил: — Поднимемся, наш молодчик, должно быть, теряет терпение.
Глава 25
АРЕСТ
В обширном вокзале Черинг-Кросс локомотив разводил пары. Хлопанье закрывающихся дверей сменили сухие щелчки, и по свистку служащего в безвкусном мундире, поезд тронулся, миновал застекленный перрон и двинулся к мосту через Темзу. Это был дуврский экспресс «Континентальная почта».
В купе первого класса устроились три пассажира; они курили дорогие сигары, лица их были возбуждены, щеки покраснели и лоснились, как у хорошо пообедавших людей.
Это были Жюв, капитан Лорейль и капрал Винсон.
Если бы несчастный юноша сохранял хладнокровие, если бы поглощение крепких напитков и прекрасных вин не вызвало в нем излишнего оптимизма и самоуверенности, дезертир-предатель, который все время должен был находиться начеку, не позволил бы увезти себя таким образом двум людям, которых он почти не знал. Полицейский и капитан долго убеждали своего спутника, и он, сдавшись, позволил уверить себя, что они едут в Дувр, где сядут на судно до Остенде, а оттуда доберутся до Брюсселя, где, как они говорили, его будущее будет обеспечено.
