Ванечка спросил, должен ли он отвозить Светлану домой.
— Только в том случае, если тебе это будет приятно.
Я чмокнула его в щеку и, так и не узнав его решения насчет Светланы, уехала.
Это был очень приятный вечер.
Я поняла, почему Светлана мне подчиняется. Потому что в противном случае я бы с ней не общалась: я бы видела в ней соперницу. И еще я поняла, почему помогаю ей. Потому что доказываю Сержу, что я лучше и выше. Но она этого мне не простит.
Утро выдалось пасмурным. Но, привыкшая к зимней непогоде, я даже не сразу заметила это.
Машина была такая грязная, словно ее специально изгваздали, например, для съемок какого-нибудь триллера «Гонки по бездорожью».
Я решила первым делом заехать на мойку.
Москва, как обычно, работала так, словно хотела заработать все деньги сразу. На всех мойках — очередь. На дорогах — пробки.
Когда я добралась до Светланы, я уже забыла, зачем мне это было надо.
Она переезжала к родителем Сержа. Я обещала помочь.
У нее было две сумки вещей, и у маленького Сережи — пять. Каждая из которых как ее две.
Она слонялась по квартире, подбирая то какой-нибудь крем, то вазочку.
— Тебе это не пригодится, — быстро сказала я, когда она уставилась на огромные настенные часы.
Обстановка в квартире напоминала гостиничный номер, из которого выезжаешь в шесть утра. А спать легла в четыре и вещи собрать не успела.
Ребенок спал в своей кроватке.
Нам надо было дождаться, когда он проснется.
Светлана начала носить вещи в мою машину. Я бесцельно кружила по комнате. Хотелось спать.
— Тебя вчера Ванечка довез до дома? — спросила я, когда она вернулась за очередными сумками.
— Да, — ответила она так, словно меня это не касается.
Я хотела крикнуть ей, что бросила его несколько лет назад. Чтобы не обольщалась. Но не стала.
Мой взгляд упал на альбом для фотографий в открытом шкафу. Я не могла отвести от него глаз. Там наверняка Серж. Сцены из другой, закрытой для меня жизни.
Дверь за Светланой захлопнулась.
Я положила альбом в свою новую сумку и аккуратно застегнула молнию.
Из комнаты Сержа сделали детскую. А Светлану поселили в кабинет.
Уютная, в темных портьерах квартира заполнилась детскими горшками и разноцветными игрушками. Они не вписывались в интерьер, но это никого не смущало, а, наоборот, вызывало умиление.
Я хотела от чего-то предостеречь свекровь, но от чего, не знала. Не пенсию же ей прятать от Светланы.
В машине рука потянулась к сумке.
Но я решила доехать домой и посмотреть альбом там. Хотелось все рассмотреть досконально и без спешки.
Я, как палач своих чувств, собиралась медленно разглядывать каждую деталь, каждую улыбку. Я буду загонять их в свою память, в свое сознание, в свои кошмары. Такая вот страшная пытка.
Я нажала на газ, а на Кутузовском выехала на встречную полосу.
«Я как мазохист», — подумала я. Наверное, вот так же сердце бьется и разрывается от предчувствия боли, когда открываешь дверь, за которой твой муж занимается с кем-то любовью. Но нет на свете женщины, которая в состоянии пройти мимо этой двери.
Фотографий Сержа в альбоме не оказалось. Я была даже разочарована. Там было всего четыре снимка. Мужчина на одном из них мне, правда, показался знакомым, но я не смогла его узнать, даже пристально вглядываясь.
Несколько дней ушло на то, чтобы утрясти все вопросы с переоформлением авторских прав на бренд моей пахты.
Мы сошлись на двухстах пятидесяти тысячах, и, подозреваю, я продешевила. Но я поторопилась согласиться, чтобы они не передумали.
Мне пришлось взять адвоката, который закрыл судебный процесс и выкупил закладные из банка.
Я решила больше никогда не брать деньги в долг под залог.
На помещение офиса у меня был краткосрочный договор аренды, и мне даже не понадобилось расторгать его.
Все сложилось благоприятно, если не считать того, что я не слишком-то разбогатела.
Но я ведь не ради этого продавала пахту. Мне надо было отвлечься. И научиться не думать про Сержа. У меня почти получилось.
Теперь я больше думала о его водителе и о его ребенке.
Я должна спасти одного и позаботиться о другом. А потом заняться своей личной жизнью.
В этом году весна существовала отдельно от меня. Ее цветение ничем не отзывалось в моей душе. Было немного обидно и странно. Я даже думала: вдруг это — старость? Ведь говорят, что она подползает незаметно. Эта мысль меня не пугала. Если это — старость, я готова принять ее, потому что и в старости наверняка можно найти что-нибудь хорошее, как говорит моя дочь.
Например, не надо жевать. — Нет, у всех уже давно вставные челюсти.
Заботятся внуки. — У меня нет внуков.
Не надо краситься. — Я и так не крашусь.
Ничего хорошего в старости нет. Я сняла с вешалки яркое платье из последней коллекции Dolce&Gabbana. «Надо будет его сохранить, — решила я. — Когда стану старенькой и захочу встряхнуться, буду надевать».
Я отправилась на презентацию часов Chopard в Третьяковский проезд.
Мы должны были встретиться с Леной и Олесей. Пригласительный был у них.
Катя забеременела и лежала дома с сильной недостаточностью эстрогенов в крови. Олигарх был рядом. Мама тоже.
Лена с Олесей опаздывали, и я стояла у входа, чувствуя себя очень неуютно.
В летних босоножках, прямо по снегу стремительной походкой мимо прошла моя знакомая Марьяна. В одной руке у нее был пригласительный, другой она придерживала мужчину, лицо которого показалось мне знакомым.
— У тебя что, нет приглашения? — спросила Марьяна.
Ее мужчина откровенно изучал меня. — Есть, — я улыбнулась, — просто покурить вышла.
— Не знала, что ты куришь, — пробормотала Марьяна и прошла через заслон охраны.
Если бы Лена задержалась еще минут на пять, я бы точно закурила.
Официанты разносили тосты и шампанское, в витринах сверкали бриллианты. Я позвонила Марьяне.
— Слушай, а кто это с тобой?
— Да не знаю, только вчера на заправке познакомились. Но, по-моему, у него кроме машины ничего больше нет. А что, понравился?
— Просто лицо знакомое.
Где же я его видела? Наверное, тоже на какой-нибудь заправке.
— Да?! Может, это какой-нибудь известный мачо, а я сейчас его пошлю?
— Смотри, какое колье у Собчачки! — Лена толкнула меня локтем.
Мы стояли у витрины и делали вид, что разглядываем новые часы с изумрудами.
Рядом остановился официант с шампанским.
Сразу со всех сторон потянулись руки за бокалами.
— По-моему, можно ехать, — решила Олеся.
Она рассказала своему мужу, что ей приснилось, будто он поехал на охоту и медведь задрал его насмерть.
Олесин муж был большой любитель поохотиться.
Она рассказала ему про кровавые части тела, которые явственно видела во сне. «Это к очень, очень серьезной болезни», — сказала она ему.
Олесин муж был мнителен ничуть не меньше, чем все остальные мужчины. Ему сразу стало плохо, и он слег, не поехав на работу.
— Я уехала, — рассказывала Олеся, когда мы вышли на улицу, — а вечером вернулась и сказала, что была у известной гадалки. Он к тому времени совсем уже позеленел. И гадалка сказала: чтобы избежать смерти, ему надо венчаться. Он был готов поверить во что угодно. Мы будем венчаться.
— Ты сумасшедшая, — сказала Лена.
— Просто я его люблю. Вам этого не понять, девочки, — обиделась Олеся. — Кстати, на Восьмое марта он подарил мне браслет от Картье. А тебе что-нибудь подарили?
— Нам дарить некому, — грустно ответила Лена за нас двоих, — наших дарильщиков задрал медведь.
— Перепутал с Олеськиным мужем, — не удержалась я.
Мы позвонили Кате.
— Тебе ничего не нужно? — спросила Лена. — А то мы приедем.
— Спасибо, но мы тут вдвоем справляемся.
Захотелось немножко побыть беременной.
Чтобы любимый мужчина, крепко сжав зубы, с заботливой улыбкой приносил то яблоко, то попить, то виноградинку, то все уносил обратно.
— Скоро будет тепло, — сказала Лена, — можно будет в Турцию поехать.
— Я не люблю Турцию.
— Ты просто неправильно там отдыхала.
— А как надо? — заинтересовалась Олеся.
— Там надо с аниматорами романиться, — объяснила Лена.
Я вспомнила нашумевшую прошлым летом историю. Несколько девушек поехали в Турцию к аниматорам. Потом одна из них привезла своего в Москву. Сняла ему квартиру. Об этом узнал муж. Она все свалила на подругу. Подруга свалила на другую. Мужья, выгораживая своих жен (все-таки позор какой!) друг перед другом, все перессорились. А девушкам хоть бы что! Но, наверное, в Турцию их больше не пустят.
— Да уж, это к Вике. — Я рассказала про «Балчуг».
— А вы что, не знали? — удивилась Олеся. — Они там каждую среду номер снимают.
Нам надоело стоять на улице. Хотя в нарядных платьях среди сугробов мы выглядели живописно.
