— А вы что, не знали? — удивилась Олеся. — Они там каждую среду номер снимают.
Нам надоело стоять на улице. Хотя в нарядных платьях среди сугробов мы выглядели живописно.
— Ну что, гулять будем? — зевнула Лена.
— Может, в «Галерею»? — предложила Олеся.
Краем глаза я увидела направленный на нас объектив и успела улыбнуться. Это был фотограф из Harper's Bazaar. Он записал наши фамилии для светской хроники. Причем Лена назвалась дизайнером.
— Это чтоб Катина мама не возмущалась, — объяснила она.
— Думаете, они напечатают наши фотографии? — мечтательно спросила Олеся. — Дам своему мужу посмотреть, пусть поревнует.
Фотография… Какая-то ассоциация всплыла в моей голове, но я не могла понять… что?
Мы решили сегодня не гулять. В «Галерее» стол не зарезервирован, а больше идти некуда.
У меня в машине валялся «Пляж» Гарленда, и я поехала домой почитать.
Было невероятно уютно забраться в постель с книгой; поставить огромное блюдо с печеньями и разломанным на дольки шоколадом, включить торшер; спуститься вниз за кока-колой, потому что забыла ее на кухне; забраться снова под одеяло и, никуда не торопясь, перевернуть первую страницу.
«Интересно, Марьяна потом видела меня внутри? — подумала я. — А то так и решит, что у меня не было пригласительного».
Не то чтобы меня это очень волновало, но все же…
Где же я видела ее ухажера?
Внезапная догадка вытолкнула меня из кровати и разнесла в клочья покой этого вечера.
Пальцы дрожали так, что с трудом попадали в телефонные кнопки.
— Марьяна? Слушай, а как звали того мужика, который был с тобой в «Шопарде»?
— О!… — засмеялась Марьяна. — Я смотрю, он произвел на тебя впечатление! На самом деле забудь: я уже с ним рассталась — шаромыжник какой-то…
— Как его имя? — Я теряла терпение.
— Владимир, — опешила Марьяна, — фамилию мне неудобно было спросить. Какой-нибудь Петров, наверное. Или Козлов.
Я скидывала с полок одежду, переворачивала сумки, разбилась ваза, но я даже не заметила — я искала альбом Светланы.
Вот он.
Он открылся сам на нужной фотографии. Казалось, что все мое тело — это только глаза. Огромные и испуганные. Они смотрели на улыбающееся лицо розовощекого мужчины. На фотороботе не видно было этого поросячьего цвета лица, поэтому я не сразу узнала его. «Владимир», — сказала Марьяна, и все сразу встало на свои места.
Как сумасшедшая, я вернулась в спальню, перепрыгнула через кровать и схватила телефон.
Ответила свекровь.
— Как ваши дела? — Я слышала свой голос словно со стороны. Не верилось, что в таком возбужденном состоянии я могла произносить слова спокойно.
— У Сереженьки — живот. Так мучается! Газы, наверное, мы уж и клизму делали, и массаж.
— А что Светлана?
— Светочка уехала. С подружкой. Мы тут с дедом сами справляемся.
Я не могла спокойно сидеть и ждать, пока Светочка вернется. Я позвонила Вадиму.
— Где ты? — Голос срывался на визг.
— Что случилось? — Он, наоборот, был спокоен.
— Я приеду к тебе! Мне надо показать тебе фотографию! Это Вова Крыса! У него ежик белобрысый? Розовые щеки?
— Похоже, что да…
— Скажи мне, где ты?
— Я… — он замялся, — в бане… Я к тебе сам приеду…
— Нет! Я не могу ждать! Говори адрес! Баня была в Горках-10. Я накинула длинную шубу прямо на пижаму и через десять минут была на месте.
Молчаливый охранник в защитном бушлате проводил меня до предбанника. Там уже сидел Вадим.
— Извини за мой вид. — Он был в длинном махровом халате.
Я за свой извиняться не стала. Хотя шубу пришлось снять — слишком было натоплено.
— Он? — Я держала фотографию из Светланиного альбома прямо перед его глазами.
— Он, — кивнул Вадим.
Я начала рыдать в голос. Вадим растерялся. Я сидела на своей шубе, прямо на полу, и выла, как целая стая голодных волков, только еще жалостней.
Уверена, что такой Вадим видел меня впервые.
— Он смотрел на меня… понимаешь… убийца Сержа… Он спокойно тусуется… Он, может, еще хотел со мной познакомиться…
Мне было стыдно. Я закатила истерику постороннему человеку. Я сидела в пижаме сама не знаю где. Но я не могла остановиться. В тот момент мне казалось, что я плачу в первый раз в жизни.
Из-за закрытой деревянной двери я услышала приглушенный женский визг, и тут же голова какого-то мужчины показалась за дверью и скрылась.
— Успокойся, — растерянно просил Вадим. Ему было неловко. И за мою истерику, и за женские крики.
Обладатель головы появился в дверях, запахивая белый халат.
«Меня примут за проститутку», — безразлично подумала я, закрывая заплаканное лицо рукой. Машинально.
— Региночка, — пьяно произнес мужчина, почему-то решив, что я — жена Вадима, — а я тут с сестрой своей парюсь и Вадика пригласил…
Вадим встал и запихнул отбивающегося товарища обратно за дверь.
— Извини, — попросил он меня очень серьезно.
Я кивнула. Надела шубу. Мне очень хотелось плакать. Но не здесь.
— Давай я тебя провожу?
— Не надо, — прошептала я.
Дверь за мной с грохотом захлопнулась. Я положила руки на руль и смотрела, как слезы капают на них и собираются в небольшие лужицы. Охранник равнодушно разглядывал меня через лобовое стекло. Я включила музыку. Очень громко. Не знаю, сколько прошло времени. Мне не делалось легче.
Я завела машину. Конечно, не очень удобно путешествовать в пижаме, но если запахнуть шубу — не видно.
Я подъехала к дому свекрови и позвонила. Ребенок успокоился и заснул. Светлана еще не вернулась.
Я осталась в машине — ждать ее.
Светлану привез Ванечка.
Что-то неприятно шевельнулось в груди.
Но я ведь сама этого хотела.
«Только бы он не пошел ее провожать», — подумала я.
Светлана вышла из машины и махала рукой, пока она не скрылась за поворотом.
В подъезд мы вошли одновременно.
— Привет! — удивилась Светлана. Двери лифта закрылись за нами.
— Кто это? — Я вытащила фотографию.
Я была уверена, что он — какой-нибудь ее ухажер. Может, даже ребенок от него.
Я была готова к тому, что Светлана начнет юлить. И уже заранее разозлилась.
— Мой брат. — Она снова удивленно посмотрела на меня. — А что?
— Брат? — Мне казалось, что я проговорила это слово мысленно, но, судя по тому, как Светлана отпрянула от меня, я прокричала его во все горло. — Брат?
Я придавила ее к стене. Пол лифта качнулся.
— Сучье семейство! Она оттолкнула меня.
— Да что с тобой?
Я дала ей пощечину со всего размаха. Шуба распахнулась, Светлана какую-то секунду смотрела на пижаму, а потом бросилась на меня с кулаками.
— Да что ты хочешь от меня? Сумасшедшая! — кричала она.
Я давно ни с кем не дралась. Может быть, даже никогда. Но в этой кабине, с огромным зеркалом во всю стену, я мутузила Светлану и не собиралась останавливаться. Мы ничего не говорили, только яростно драли волосы друг другу, пока лифт не открылся. Светлана повернулась к выходу, и я, вложив всю свою злость в наманикюренный кулак, ударила ее в глаз.
— Рассказывай! Все рассказывай! — прохрипела я.
— Что рассказывать-то? — Она никак не могла отдышаться.
— Они были знакомы?
— С Сережей? Да. Они вместе работали даже.
— Ты познакомила?
— Я, кто же еще.
— Ну?
— Да что «ну»? — закричала Светлана и заплакала.
— И что с работой?
— Да откуда я знаю? Вроде ничего не получилось! Сначала у него было много денег, а сейчас нет. Сначала он мне даже куртку норковую подарил…
Я ненавидела Светлану за то, что не верила ей. С той самой первой минуты в ресторане. Но здравый смысл говорил, что она не врет. У нее не было мотива. У ее брата — был.
— Давай его адрес.
— Зачем? — Она отошла от меня подальше.
— Давай адрес! — опять закричала я.
— Он сейчас живет в моей квартире… Ты можешь мне объяснить, что происходит?
— У твоего сына болит живот: газы. А они старые люди. Так что ты помогай им, ладно?
Мы вызвали лифт, потому что обе нуждались в зеркале.
Моя шелковая пижама порвалась, но я завернулась в шубу. Собрала волосы в хвост.
— Скажи им, что упала, — я оценила ее расхлестанный вид, — и чуть не попала под машину.
Светлана стерла расплывшуюся тушь под глазами.
— Как Ванечка? — насмешливо спросила я. Она задрала подбородок и не ответила.
Я заснула, как только добралась до постели. Только пижаму сняла.
А когда открыла глаза утром, мне казалось, что я не спала совсем.
На полу валялась фотография Крысы.
— Я убью его, — сказала я себе спокойно и скучно.
Позвонил Вадим.
— Это брат Светланы, — сообщила я ему.
— Брат? — переспросил он ошарашенно.
— Брат, брат! — В моем голосе снова появились слезы. — Ты ведь ее, наверное, знаешь?
Он промолчал.
