К тому моменту, когда она закончила свою импровизированную речь, ее кожу пощипывало от волнения. Арлен в последний раз затянулся сигаретой и раздавил ее в пепельнице, подняв сноп искр и облачко пепла.
— Ну что же, вы были достаточно откровенны.
— Именно этого мне и хотелось.
— Насколько я понимаю, вы ставите мне ультиматум?
— Нет, конечно. Но прошу вас принять к сведению, что я не собираюсь провести еще три года в «Американском дневнике», чтобы потом меня за ненадобностью выкинули за борт.
— У вас нет выбора, Сэнди. Я не думаю, что вы справитесь с телерепортажем.
— Поинтересуйтесь другими точками зрения. Ваше мнение далеко не единственное.
— Решающее, когда это касается программы новостей. — Он слегка повернулся вместе с креслом. — Сэнди, вы можете стать нам поперек дороги. Если вы хотите работать на центральном телевидении, то должны чувствовать пульс зрителей. Дамы, которые смотрят на вас в «Американском дневнике», жаждут легкой порнографии, интервью о проблемах целибата и лесбийской любви и репортажей о групповом сексе. Они хотят экзотических рецептов и диет для похудения, показа мод и извращений. А не нефтяных магнатов. Вы должны давать им то, что они хотят, иначе они выключат телевизор. А мы потеряем две тысячи долларов за минуту эфирного времени. Простите, но вы столько не стоите, Сэнди. Мы не можем выпускать вас в эфир, если вы отпугиваете зрителей.
Сэнди заговорила более настойчиво:
— Думаю, что моя аудитория готова воспринимать и более серьезные новости, и я хочу предоставить ей такую возможность.
Голос Дена стал жестким и категоричным.
— Ваши домохозяйки не хотят с самого утра забивать себе голову новостями, тем более серьезными.
— Ден, дайте мне шанс. Пожалуйста!
Сэнди передернуло от униженного тона, каким она это сказала. А Ден нахмурил брови:
— Нет, это слишком дорого.
Сэнди по-настоящему разозлилась:
— Тогда переведите меня в другую программу.
— Сэнди… — Ден сделал паузу и вздохнул, — я сижу в этом кресле потому, что знаю, чего хотят телезрители, и делаю все возможное, чтобы они это получили. Зрители, которые собираются у телевизоров в семь часов утра, любят тебя, а зрителям, которые смотрят одиннадцатичасовую программу, ты не нравишься. Просто зрители у этих программ разные. Если я выпущу тебя в более престижное эфирное время…
— Именно этого я и хочу…
— Но я не стану этого делать, — сказал он, подводя черту под дискуссией. — Ни сейчас, ни в обозримом будущем. У тебя прекрасно получается то, что ты делаешь. Или получалось. И мы должны вместе постараться выйти на прежний уровень.
Она чувствовала злость и разочарование, но не обиду от суровых слов Дена. Раньше она вообще не осмеливалась ему перечить. Теперь она понимала, насколько изменился и окреп ее характер. Однако ей так и не удалось заручиться его согласием. Каким должен быть ее следующий шаг? Он довел ее до отчаяния, но из-за этого она не пошлет свою карьеру ко всем чертям, во всяком случае, пока она не собирается этого делать. Настольная рождественская елочка, казалось, насмехалась над ней, и она решила пойти на компромисс, чтобы хоть что-то выгадать.
— А как насчет небольшого интервью с Джоном Бурком, президентом Юго-Западной? Вы могли бы поручить мне заняться этим делом.
— Нет.
— Я сейчас закричу и обвиню вас в изнасиловании!
— Что?!
— Да, я подвергаюсь насильственной дискриминации. Я докажу это, черт побери!
Он пристально посмотрел на нее. Если бы это происходило в кино, то на его глазах должны были бы появиться скупые слезы. Но слез не было.
— Не превращайся в дешевку!
— Я достаточно долго терпела, Ден, так что мне позволено вести себя как дешевка.
Он потер переносицу и спросил:
— Если я соглашусь, это заставит тебя замолчать?
— На какое-то время.
Возможно, это заставит ее не только замолчать, но и показать ему записку Люка Эвери, которую она поклялась скрывать от него до тех пор, пока он не позволит ей заняться настоящим делом.
— Хорошо, — кивнул он. — Сделай это интервью. Весело, но ответственно. Подчеркни, насколько волнительно быть президентом крупной компании. Отметь, насколько изыскан его вкус, обрати внимание на его галстуки и выращенные им цветы. Никаких расследований. Никакого психологизма. С меня достаточно того, что ты уже однажды притащила в эту студию!
Она встала.
— Спасибо, — поблагодарила она Дена, чувствуя слабость, но и торжествуя маленькую победу.
Она настояла на своем, и хотя ей не удалось забить гол, она все же отвоевала для себя несколько ярдов игрового пространства.
Несколько дней спустя Сэнди сидела на переливающемся всеми цветами радуги кресле в студии «Американского дневника». Передавали новости из Вашингтона, когда ассистентка режиссера пригласила в студию Джона Бурка. Сэнди встала и улыбнулась.
Бурк, в темном костюме и полосатом галстуке, с платочком, аккуратно заправленным в карман пиджака, выглядел как преуспевающий, многоопытный бизнесмен. Крупный и широкий в плечах, он кивнул Сэнди и, улыбнувшись, любезно поздоровался с ней. Она пододвинула второе разноцветное кресло, и он уселся. Похоже, Бурк был удивлен, оказавшись в садовом павильоне, украшенном различными беседками, шпалерами и декоративными решетками.
— Все как настоящее! — поразился он.
— Я вам благодарна за ваш визит, мистер Бурк.
— Мне это доставляет большое удовольствие.
Зажегся красный свет, и она обратилась к миллионам невидимых телезрителей.
— Со мной в студии Джон Бурк, президент Юго-Западной энергетической корпорации, которая, судя по всему, будет продана компании «Хейг энтерпрайзиз» за более чем семь миллиардов долларов. Джон, вас можно поздравить?
