Папа одной рукой застегивает пиджак, а другой закрывает пухлый ежедневник.
– Ты же знаешь про этику профессиональной деятельности.
– Просто это друг моего знакомого, – вру я.
– И тем не менее я не вправе разглашать, о чем мы говорим в кабинете. – Папа опускает жалюзи и поворачивается ко мне. – Я готов, идем?
– Идем.
– Ты знаешь, что странно? – Гремит ключами. На связке висит брелок, потрепанный, вязаный зайчик, которого я привезла из летнего лагеря.
– Что?
– Обычно девяносто процентов времени клиент говорит о себе. У многих так болит, что их прорывает фонтаном еще на пороге, не считая каких-то совсем уж сложных случаев, а этот парень периодически пытается перевести тему на меня. Сначала я подумал, что ему просто сложно начать говорить о себе, но потом понял, что это не так.
Мы минуем пост охраны. Мысли хаотично скачут в голове. Нужно будет расспросить Олю, она любит посплетничать.
– В кондитерскую или кофейню? – Спрашивает папа.
– Давай в кондитерскую. Маме морковный пирог купим. – Папа притягивает меня к себе и целует в макушку.
28
Следующее утро оборачивается кабздецом масштабного уровня.
– Марго, но у тебя же с ним ничего не было, у Маринки тоже. Думаю, разберетесь как-нибудь. Большие девочки. – Слышу в наушниках Тасин голос. Она пытается переорать кофемашину. – Марина обязательно отойдет. Ты же ее знаешь. Она тебя любит.
– Надеюсь, Тась. Я устала от этого подвешенного состояния. Хочу нормальной жизни и человеческого общения. – Веду пальцем по стеклу и рассматриваю залитый утренним солнцем город.
Сквозь открытое окно трамвая залетает свежий ветерок с ароматом сирени. Гудят машины. Мне сегодня ко второй паре, поэтому я еду сидя, и надо мной никто не нависает, демонстрируя потную подмышку.
– Ты как? Прости, что пропала со всех радаров. Сама понимаешь…
– Я хреново. Стряхнула пыль с диплома и пошла искать работу, но та-дам… я в черных списках города. «Мы вам обязательно перезвоним. Вы нам не подходите: у вас нет опыта». Задолбали своими отговорками. – Тася вздыхает. – Леша руку приложил, козел.
Он же и купил Тасе диплом, если я не ошибаюсь. Она числилась на заочке, а Леша, который был для меня инкогнито, проплачивал ей экзамены.
– С чего ты решила?
– С того. Он решил меня великодушно простить, а я отказалась возвращаться. Мне не нравится, когда меня по морде бьют. До сих пор в брови проплешина. Вот он и затаил обиду, скотина.
– Значит, у Бусаева живешь, – не могу сдержать улыбку.
– Вот только не начинай.
Я достаю телефон, чтобы проверить время. В глаза сразу же бросается, что университетские чаты ломятся от аномального количества сообщений. Понимаю, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Сворачиваю звонок и захожу в мессенджер. Пятьсот сообщений. Может, первые экзамены раньше поставили, вот народ и возмущается? Быстро листаю ленту сообщений, вглядываясь в экран.
Не может быть!
Матерюсь, сквозь зубы. Мамочка с ребенком осуждающе цыкает на меня через проход.
– Что такое, Марго? – Спрашивает Тася.
– Маринка дома?
– Нет, ушла полчаса назад, – в ее голосе тут же появляется беспокойство. – Да ты можешь нормально сказать, в чем дело?
– Кто-то слил в чат потока Маринины голые фотки.
– Это те, что она Соколову пересылала?
– Да.
– Вот сука!
– Да это не он, Тась, – раздражаюсь.
«Владик не такой хороший, как ты успела себе нарисовать…»
– Ты уверена?
– Ну, конечно! Не беси, Тась. Лучше позвони Маринке и успокой ее. Меня она сейчас слушать не будет.
Тася быстро прощается и сбрасывает вызов.
Сердце так быстро стучит, что мне становится больно. Ну, что за люди? Маринка, идиотка, предупреждала ее ведь, что подобные выходки до добра не доведут.
Маленькая блеклая строчка посреди кучи сообщений вызывает боль: Марина вышла из чата.
Кто эта сволочь, что влезла в чужой телефон? Почему-то я не верю, что Тим или Бусаев способны на такое. Они, конечно, не образцы морали, но, чтобы обойтись с девушкой вот так… Вряд ли.
В чате на Маринку полилась волна хейта и, прежде всего, именно от девчонок:
«Пипец, у нее ребра торчат».
«Не могла хотя бы трусы посимпатичнее найти?» – следом смеющийся смайл.
«Это Тропинина, что ли? Не ожидал, что она шлюха» – это уже от Гордеева с параллельной группы, местного псевдоинтеллектуала.
Понимаю, что это глупо, но тут же начинаю строчить ответы деревянными пальцами:
«Ты лучше бы не за чужими трусами следила, а к ортодонту на прием записалась, овца».
«Гордеев, ты дебил? В 21 веке живем. И шлюха, это тот, кто сливает чужие нюдсы в сеть».
Гордеев тут же начинает что-то печатать, но я выхожу. Сейчас дерьмо полетит и в мою сторону. Кладу телефон на колени, тру лицо и снова беру его в руки. Листаю ленту в самое начало. Пять фоток выложены сегодня в восемь утра с какого-то левого номера.
На трех снимках Маринкиного лица не видно. Фотография обрезана посередине лица. Видно только губы, накрашенные розовым блеском, шею, светлые волосы. А вот на двух других – лицо видно даже слишком отчетливо. На всех фотках Марина принимает эротичные позы, фотографируя себя в зеркало на телефон. На заднем фоне джакузи, раковина и открытая полка с полотенцами. Это на старой Тасиной квартире, которую для нее снимал любовник. Есть снимок со спины, где Марина прогибается в пояснице и слегка оттопыривает округлые ягодицы. На ней черные, кружевные стринги, грудь она везде прикрывает рукой, приподнимая ее.
Так она пыталась привлечь внимание Влада. Не представляю, что Маринка сейчас чувствует. Даже мне горько, обидно и противно от безнаказанности этого низкого поступка. В груди горит беспомощная ярость.
В университете царит обычная обстановка. Группа парней курит на крыльце. Аудитории наполовину пустые: мало кому хочется в теплый, весенний день слушать скучный бубнёж лектора. В кафетерии пахнет выпечкой.
Не знаю, что я ожидала увидеть, когда зашла в фойе. Развешенные по стенам нюдсы Марины? Противные шепотки и косые взгляды? Вся желчь сливается в сеть. Это ведь безопаснее.
Марины нет. Пишу Тасе. Она отвечает, что дома Марина тоже не появлялась. Я кусаю губы и, переступив через обиду и гордость, пишу Марине сообщение:
«Ты где? Я волнуюсь».
«Не стоит. Со мной все хорошо» – прилетает в ответ.
Ну, да, конечно.
Думаю, Марина у матери или на работе. Скорее всего, второе. У нее хорошая начальница: она разрешает работникам пить кофе бесплатно и приходить пораньше, чтобы они успели сделать за столиком в углу какие-то задания по учебе перед сменой.
После семинара слышу в уборной разговор Алены с Оксаной.
– Капец, я теперь вообще не знаю, как она в универе появится, – говорит Алена под шум льющейся воды. – Добегалась за Соколовым.
– Ты думаешь, слитые фотки для него были? – с сомнением спрашивает Оксана.
– А для кого же еще? Она же с ним пыталась мутить, только Марго подсуетилась и увела у подружки парня. Мне Лиля все рассказала.
– Так они теперь поэтому не общаются?
Голоса удаляются. Хлопает дверь. Я выхожу из кабинки.
Вот коза! С тех пор, как Марина перестала со мной общаться, она постоянно тусуется с Аленой, а она гадости за ее спиной говорит.
