для назначения ответственных городского совета по всем этим направлениям и обеспечения каналов бесперебойной связи между всеми этими советами и ответственными. Безработным были предоставлены дешевые обеды и ужины в столовых воинских гарнизонов, увеличение пособий, а также возможность участвовать в работе этих столовых.
Постоянный представитель совета безработных получил возможность контроля над деятельностью бюро по трудоустройству в координации с городским Советом. За повседневной работой участники рабочего совета не заметили, как стали мишенью обходного маневра Социал-демократической партии Германии. Когда Совет солдатских депутатов предложил увеличить свою численность с пятнадцати до тридцати человек, пропорционально Совету рабочих депутатов, согласие было дано без раздумий. Именно тогда, на выборах, СДПГ провела в этот совет своих кандидатов, офицеров и солдат из богатых семей, членов старой партии и профсоюзов. Поэтому, когда в декабре был организован съезд Советов рабочих и солдатских депутатов всей Германии, Гамбург не смог направить туда единую делегацию – члены СДПГ пожелали представлять город-государство отдельно. Пришлось сформировать коммунистическую фракцию, которая внесла предложение о безотлагательных мерах по сохранению диктатуры пролетариата, но ее голос услышан не был. Большинство участников съезда приняло постановление о передаче властных полномочий Совету народных комиссаров. Под этим названием скрывалось новое правительство социал-демократов. По возвращении делегатов в Гамбург, Советом рабочих депутатов была принята резолюция с требованием отставки социал-демократического правительства и призывом к формированию рабочих советов на всех предприятиях для укрепления юной диктатуры пролетариата. В тот же вечер Лауфенберг был арестован представителями совета полицейских «за контрреволюционную деятельность». Все силовые органы находились в прямом подчинении у Совета солдатских депутатов. Позже выяснилось, что этот Совет планировал арест всей коммунистической фракции и ее содержание под стражей в качестве заложников на случай «контрреволюционных волнений» рабочих, с возможностью расстрела, «если потребуют обстоятельства». План был реализован не полностью – под давлением собравшейся на улицах толпы рабочих Лауфенберг был освобожден из-под ареста, но только после того, как пообещал, что Совет рабочих депутатов будет переизбран. После новых выборов на посту председателя этого Совета Лауфенберга сменил правый социал-демократ, лояльный правительству. За этим событием последовала новая волна арестов, например, были задержаны и высланы в Берлин все граждане Советской России. Под новым руководством Совет восстановил все старые прерогативы городского сената. Примерно в это время правительство направило войска в Бремен, где власть также сохранялась в руках Совета рабочих и солдат. Однако вскоре власть Советов была подавлена силой оружия – она продержалась зиму в Гамбурге и месяц в Бремене. Первая Баварская советская республика просуществовала десять дней, вторая – двадцать. Самые большие надежды Ленина неспроста были связаны именно с возможностью победы коммунистов в Германии. Без этой развитой страны прорыв мировой капиталистической системы в слабом звене, в России, во многом терял смысл. Международному проекту пролетарской революции суждено было остановиться на стадии пролога.
Антонио пробежал обе статьи вскользь, по диагонали, отметив про себя лишь некоторые полезные технические детали. Между тем из опыта немецких единомышленников он мог бы извлечь драгоценный урок – интриги и маневры «рабочей демократии» не уступают в своей изощренности многоходовкам в кулуарах буржуазного парламента.
* * *
В сырое осеннее утро по бесконечным анфиладам Болоньи, где вместо тротуаров – средневековые своды и арки, спешили группы бодрых и веселых социалистов в драповых пальто и фетровых шляпах, в кожаных тужурках и плоских кепках. Они стекались к муниципальному театру, где проходил эпохальный шестнадцатый съезд Итальянской соцпартии. Все эти люди, молодые и постарше, активно боролись за толику власти, для того чтобы добиться возможности реально изменить общество в соответствии с собственными представлениями о справедливости и разумном устройстве жизни. Двадцатый век и особенно события в России уже вызвали на всем континенте долгожданный ветер свободы, который, казалось, вот-вот перерастет в очистительную бурю. Делегаты были полны радужных предчувствий и многого ждали от сегодняшнего съезда. Антонио пришел заранее и занял место в одном из первых рядов, вместе с Анджело и Андреа. К ним постоянно подходили какие-то незнакомые люди, чтобы выразить уважение знаменитой редакции «Нового порядка». В то утро реформисты находили много причин для хорошего настроения. Вышедший накануне очередной номер газеты с тезисами Грамши придавал им уверенности, что крайне левый фланг принимает новую программу реформистов, а это обеспечивало партийное единство, необходимое для борьбы с другими партиями за власть над страной, в рамках традиционных парламентских выборов.
Антонио поймал себя на мысли, что все-таки с волнением ожидает выступления своего старшего товарища Амадео Бордиги, и, как оказалось, не зря. Речь Бордиги, в которую тот с холодным умом вложил всю свою мятежную душу, чтобы дать однопартийцам максимально точное и подробное представление о своем видении коммунистической стратегии и тактики, то прерывалась живейшими овациями, то вызывала недовольный ропот и даже улюлюканье. Его густой неаполитанский акцент многим казался забавным, иногда его трудно было понять, но к концу выступления равнодушным не остался никто из присутствующих, проняло всех. Что это за человек – он требовал не только отказаться от участия в любых выборах существующего государства, он требовал исключить всех реформистов и сторонников выборов из партии!
– Вам известно, – начал Бордига, – что уже какое-то время в лоне партии существует течение, пусть пока в меньшинстве, которое в моем лице предлагает партии самоустраниться от предстоящих парламентских выборов, как от всех политических выборов в системе представительной демократии в принципе.
Аудитория пока молчала. Антонио видел, что Таска и Вильонго внимательно слушают. Турати, расположившийся несколькими рядами ближе, прямо перед сценой, поглаживая аккуратную бородку правой рукой, демонстративно подавил зевок, прикрыв рот.
– Мы не претендуем на то, что наш подход сразу получит поддержку партии, и знаем, что делегаты получили от своих секций императивные мандаты на поддержку участия в выборах, – Бордига резко поправил пенсне на носу. – Но мы обязаны изложить нашу точку зрения и привести все доводы в ее пользу уже сейчас, потому что будущее несомненно докажет правоту нашего метода. Нас, крайне левый фланг, очень часто и несправедливо, о товарищи, да, несправедливо и неверно истолковывают. Нас обвиняют в анархизме и синдикализме. Мы же, со своей стороны, готовы неустанно и подробно демонстрировать, что верны классическому «Манифесту Коммунистической партии» сорок восьмого года. Социализм как доктрина отвергает идеалистические концепции буржуазии, главной из которых является концепция политического равенства всех индивидов в режиме демократии. Марксизм неоднократно демонстрировал ложный и двусмысленный характер этой концепции, облекающей, подобно покрывалу майи, неприглядную и убогую действительность. Никогда в истории демократическое государство не выражало воли и интересов большинства своих граждан, не говоря уже об интересах всех и каждого. При капитализме господствующее меньшинство, владеющее
