а не простой видимостью». За окном к этому времени уже проплывали величественные горные пейзажи его родного Пьемонта.
Дома друзья занялись привычным делом агитации и пропаганды фабзавкомов и рабочих советов, к тому же теперь они ощущали за своей спиной поддержку многочисленной избирательной базы своей партии, пережившей гигантский рост в годы мировой войны. Грамши был настроен оптимистично – ИСП выиграла большинство, как предсказывал Бордига. Теперь оставалось ждать переноса повседневной борьбы за требования рабочих из профсоюзов в парламент. Партийные депутаты обещали незамедлительно начать работу над принятием новых законодательных инициатив, призванных способствовать росту и укреплению элементов социализма в Италии. У Антонио каждый день появлялись новые интересные идеи – поскольку солдатских советов, как в России и Германии, в послевоенный период быть не могло по определению, он призвал со страниц газеты формировать советы ветеранов, из тех, кто ни за что не хотел бы снова вернуться в траншеи. По инициативе Анджело, в Турине открылась политическая школа для рабочих. Сотрудники редакции выступали там не только с политинформациями о текущих событиях или об учении Маркса и Ленина, но и проводили классы прикладной математики, грамматики, литературы, искусств, философии, истории. Использовались школьные и университетские учебные программы, по которым не так давно занимался сам Антонио. Все это, по замыслу Таски, должно было способствовать подготовке пролетариата к управлению производственным процессом после захвата промышленных предприятий. Эта инициатива пришлась по душе многим. Рабочий Джулиано из Феррары писал им, что испытывал белую зависть к туринцам и горечь от того, что не может заниматься в такой школе. Он просил, по возможности, направлять ему все учебные материалы, чтобы заниматься самостоятельно. Схожие запросы поступали из Модены, Болоньи, Сестри, Генуи, многих других городов всего Апеннинского полуострова, больших и маленьких.
Периодически публиковались письма от рабочих ФИАТа, где успешно продолжал свою деятельность фабричный комитет. Цеховые рабочие вносили собственные коррективы в рутинный распорядок его работы.
Так, например, признавая, что «несознательные» рабочие, не состоящие ни в партии, ни в профсоюзе, не должны быть допущены к назначению на ответственные роли, на ФИАТе все же начали привлекать эту инертную массу к голосованию при выборах доверенных лиц или цеховых старост каждые полгода, с возможностью их отзыва в любой момент. Цеховые старосты, как оговаривалось ранее, несли ответственность за назначение внутренних комиссий в своих цехах. Все решения политического характера, однако, принимались фабричным комитетом, который избирали исключительно партийные рабочие и члены профсоюза. Фабричный комитет также контролировал соблюдение текущих договоренностей по условиям труда, вел все переговоры с работодателем и отчитывался о них перед собраниями сознательных рабочих-социалистов.
Регулярную ложку дегтя, разумеется, пунктуально доставляла газета «Совет» из Неаполя с колкими разоблачениями несбыточных иллюзий. Бордига считал ошибочной саму формулировку программы ИСП, принятой в Болонье, гласившей, что органами освобождения пролетариата должны были стать фабзавкомы и рабочие советы, и ни словом не упоминавшей о главенствующей роли партии. Он повторял, что советы могут быть лишь вспомогательной трибуной для пролетарской партии, этого наивысшего выражения коллективной воли класса. Идею о том, что советы уже сейчас, до революции, могут стать технической и экономической базой будущей социалистической системы, которую с энтузиазмом отстаивал Грамши, он называл типичным «постепенчеством социал-демократического реформизма». Абсолютным приоритетом для него был захват политической власти во всей стране, и только после него следовало принимать меры по новой организации экономики, но, опять же, на основе территориальных советов рабочего класса, а не фабзавкомов автономных предприятий, превратившихся в их коллективных собственников. Что же касается модели фабричных комитетов, уже успешно действующих в Турине, то их функция очевидно ограничивается рабочим контролем над производством. Цеховой староста не может быть автоматически включен в административно-политический совет будущего, вроде тех, что существуют в Советской России. Таких делегатов следует отбирать вне зависимости от их роли в фабзавкомах и совсем по другим критериям. Опять же, в Советской России существуют такие же фабзавкомы, но они играют чисто экономическую роль и подчинены политической сети советов.
Ответить вызвался Анджело Таска. В своей статье «Постепенчество и революционность в фабзавкомах» он призвал «нашего лучшего друга и товарища Бордигу перестать бороться с ветряными мельницами». Такая теоретическая борьба лишь отрывает его от той почвы, на которой он мог бы плодотворно трудиться вместе с искренними коммунистами над разработкой механизмов завтрашнего дня. Он не понимает всей сути выполняемой в Турине работы по пробуждению трудящихся масс, преодолению их пассивного консерватизма, обучению и вовлечению этих масс в революционные процессы. Бордига утверждает, что функции «рабочего контроля в цеху могут получить революционный и экспроприаторский смысл только после перехода централизованной власти в руки пролетариата». В этом есть своя логика, которая является одновременно достоинством и недостатком менталитета Бордиги – достигнув высочайшей теоретической ясности в своей мысли, он нисколько не заботится о ее связи с грубой действительностью. У фабзавкомов, как и у профсоюзов, действительно весьма ограниченное поле применения и в чем-то соглашательская тактика. Еще со времен первого издания «Манифеста» все социалисты понимают, что борьба за повышение зарплат, сокращение рабочего времени, улучшение условий труда сама по себе не ведет и не может вести к освобождению от капитализма. Тем не менее такая борьба необходима как для защиты рабочего класса от ухудшения условий труда, так и для развития классового сознания. В Турине фабзавкомы уже показали, что являются драгоценными инструментами формирования революционной сознательности масс.
В следующем номере «Совета» Бордига язвительно отвечал, что очень ценит упорный труд Грамши и его товарищей по «Новому порядку» над углублением познаний в области теории Маркса, но что результаты пока можно констатировать лишь удовлетворительные, а промахи и принципиальные ошибки в избранной тактике налицо. Вся работа «Нового порядка» над созданием и совершенствованием рабочих советов на фабриках Турина не имела никакого отношения к коммунистической революции. Идеалисты Грамши, Таска, Тольятти до сих пор считали революцию в России «чудом человеческой воли», в то время как Бордига не уставал настаивать на том, что она была предопределена внутренними противоречиями капиталистической системы. Отсюда все дальнейшие расхождения. Туринцы сводили коммунистическую революцию к волевому усилию, а конкретно к созданию новых представительных органов пролетариата, советов, чьей основной задачей был контроль над процессами промышленного производства. Модель, возможно вполне пригодная для эффективной реализации при социалистическом обществе, согласно Бордиге, была лишена какого-либо смысла до революции. Коммунистическая экономика – это единая централизованная, гармоничная система удовлетворения общественных потребностей, которая появится после освобождения производительных сил от навязанных капиталистами процессов повышения стоимости. Она не может состоять из псевдокоммунистических островков, населенных рабочими коллективами отдельных предприятий с узкой специализацией, присвоившими себе частные средства производства и
