порядка». Суть в том, что в одиннадцатом номере своей газеты, вышедшем в тираж сразу после всеобщей забастовки в поддержку России и Венгрии, Грамши опубликовал «Программу коммунистической фракции» ИСП, составленную Бордигой, причем единственный редакторский комментарий Грамши, сопровождавший эту программу, гласил, что она должна заменить собой действующую программу ИСП, принятую в Генуе в 1892-м, и что поэтому «ее необходимо обсуждать». В следующих нескольких номерах разгорелась уже внутренняя дискуссия между туринскими товарищами, казалось бы поначалу не имевшая прямого отношения к программе Бордиги. Речь шла о заводских «внутренних комиссиях», органах контроля рабочих за соблюдением контрактных обязательств работодателя, которые туринские товарищи по умолчанию считали ядром будущих советов пролетарской диктатуры.
Один из товарищей, например, считал, что внутренние комиссии нельзя противопоставлять действующим отраслевым профсоюзам, напротив, он предлагал придать им статус базовых ячеек профсоюзных организаций. Без этого вся деятельность внутренних комиссий, вращающаяся вокруг рабочего контроля и частных проблем отдельных предприятий, была способна послужить лишь расколу рабочего движения, ограничить его борьбой против отдельных предпринимателей. В то же время профсоюзы были созданы рабочим классом как раз в общей классовой борьбе за улучшение условий труда в ситуации буржуазной парламентской демократии. При этом, ясное дело, профсоюзы объединяют рабочих по специальностям вне фабрик, на которых они работают, в то время как внутренние комиссии создаются непосредственно на рабочих местах. Включая внутренние комиссии в свою структуру, профсоюзы обзаводились бы, таким образом, готовыми и хорошо организованными группами влияния на предприятиях. Далее он предлагал особый механизм формирования комиссий – на крупных предприятиях вроде ФИАТа каждые триста-четыреста рабочих могли бы выбирать тайным голосованием цеховых старост, ограниченных в своей деятельности императивными мандатами. Общее собрание старост должно было назначать внутренние комиссии. По аналогии с внутренними комиссиями рабочих следовало также инициировать зеркальное создание аналогичных комиссий ИТР, что помогло бы избежать трений между различными категориями и естественного крена технических специалистов и служащих в сторону собственников предприятий, капиталистов. Более того, он считал, что создание общезаводских комитетов внутренних комиссий призвано было способствовать развитию классового сознания среди этих, более привилегированных, категорий наемного труда. По отдельности внутренние комиссии должны были нести ответственность за вопросы цеха или производственного отдела, в то время как фабзавком должен был отвечать за решение общих вопросов коллектива предприятия.
Другой товарищ возражал ему, что в предложении развивать классовое сознание среди служащих через участие в общезаводских комитетах внутренних комиссий средство подменяло собой цель. Только те служащие, которые безоговорочно принимают принципы классовой борьбы и, соответственно, состоят в профсоюзах, могут быть допущены к участию во внутренних комиссиях или, раз на то пошло, в рабочих советах будущего. Более того, рабочие и такие сознательные служащие должны четко понимать поставленную перед ними задачу – взять в свои руки полноценное управление технологическими линиями, сложным процессом промышленного производства. И даже если директора и администраторы будут до конца цепляться за привилегии, которые им дает капиталист, то после установления диктатуры пролетариата их суть не изменится – они производители, и они незаменимы для производственного процесса. Поэтому, пусть у них будет меньше привилегий, они все же так и останутся директорами и администраторами, иного решения нет. После революции нынешние внутренние комиссии и фабзавкомы, состоящие из рабочих и сознательных профессионалов, создадут исполнительные комитеты каждой фабрики, т. е. станут теми самыми фабричными советами из утопического видения Грамши, первичным звеном пролетарской диктатуры, но это произойдет уже по факту свершившейся революции.
Редакторский комментарий Антонио Грамши к обеим статьям был выдержан в примирительных тонах. Он напоминал, что, согласно канонам исторического материализма, ни один тип организации не может считаться окончательным, ведь история – это бесконечный процесс становления. В этом смысле рабочие советы не могут быть ни средством, ни целью, потому что все зависит от конкретных потребностей каждого определенного периода. То, что второй товарищ назвал «целью» – коммунизм, – должно стать самым интенсивным моментом в исторической жизни человечества, сложной реальностью, достигнутой через многообразие индивидуального опыта каждого и коллективного опыта всех. Антонио вновь предлагал считать как внутренние комиссии, так и фабзавкомы, вне зависимости от механизма их формирования, первыми звеньями в цепи, ведущей к венцу революционной борьбы, которым, после переходного периода пролетарской диктатуры, станет коммунизм, упразднение государства и исчезновение всех форм принуждения и эксплуатации.
Наконец, Андреа Вильонго в следующем номере газеты сообщал, что в металлургических цехах автомобилестроительного гиганта ФИАТ произошло беспрецедентное событие: вместо обычных «внутренних комиссий» руководство предприятия позволило сформировать фабричный комитет из представителей разных подразделений, в точности так, как предлагал первый товарищ в позапрошлом номере газеты. Он соглашался с теоретической необходимостью слияния фабзавкомов с профсоюзами, но возражал, что при подлинной диктатуре пролетариата, в советской республике, власть должна принадлежать всем наемным работникам без исключения, а не только сознательным рабочим, членам советов и профсоюзов. Андреа полагал, что для реализации предложений обоих туринских товарищей потребуется радикальная реформа самих профсоюзов – им следует перестать группировать рабочие массы по профессиям и категориям и, приняв в себя внутренние комиссии и фабрично-заводские комитеты, соответственно, трансформироваться в капиллярную федеративную сеть, основанную на фабзавкомах, в целях обеспечения максимального непосредственного представительства интересов всей массы наемных работников. И поскольку такая реформа представлялась маловероятной, он предлагал разграничить функции, с одной стороны, внутренних комиссий и фабзавкомов, как органов подготовки и реализации пролетарской диктатуры, и, с другой стороны, профсоюзов, которые от защитных функций при капитализме перейдут к координационной деятельности после революции, как в Советской России, где советы и профсоюзы дополняют и поддерживают друг друга. Вот здесь Андреа и обрушивался всем своим полемическим весом на спорные, по его мнению, пункты программы коммунистической фракции.
Амадео Бордига, как составитель текста этой программы, тезисно излагал в ней всю суть будущей идеологической борьбы внутри ИКП: представительная демократия, даже несмотря на подавляющее большинство пролетарских избирателей в обществе, всегда была и вечно будет органом защиты интересов правящего класса, т. е. ограниченной прослойки людей, в чьих руках сконцентрирована основная масса материальных и финансовых активов. После вступления пролетариата на путь революционной борьбы против капитализма в ноябре 1917-го всякое участие коммунистов в избирательных процессах представительной демократии должно быть абсолютно исключено. Такое участие не может быть не чем иным, как инструментом интеграции пролетариата в существующий порядок, сдачи и завершения классовой борьбы. По этому важнейшему пункту возражений на крайне левом фланге итальянского коммунистического движения пока не было, они последуют чуть позже, и не на словах, а на деле. Андреа Вильонго больше интересовал другой пункт программы: неаполитанская фракция включила в нее формирование рабочих советов «вне зависимости от профессиональных категорий», по территориальному принципу, т. е. с разделением только
