Инспектор спешно куда-то выскочил, и вскоре Глюк сиял, как новенькая монетка.
— Тая мы найдем в два счета, — уверенно заявил он.
— Учиним круглосуточный надзор без его ведома. Все прочешем частым гребнем. Может быть, удастся напасть на след морфина и аллюрата натрия. Установим, где он был в течение двух последних недель, проверим, какие покупки он делал в аптеках. Квин, это только начало. Только начало.
— Ты знаешь, разумеется, что Тай просто физически не мог быть тем замаскированным пилотом, — заметил Эллери.
— Конечно, не мог. Но он мог нанять кого-нибудь втемную. А что, тому милое дело — помахать пистолетом, связать парня и девушку. И Бонни всему свидетель.
Эллери тяжело вздохнул.
— Как это?
— А так, что Тай не писал писем Бонни, равно как и Джон Ройл не посылал карты своей Блит.
Инспектор погрыз палец.
— А из чего это следует? — спросил он.
— Можешь сам убедиться, если осмотришь машинку. Взгляни на буквы «х» и «р».
Глюк, сдвинув брови, начал возиться с машинкой.
— Подпилены!
— Вот именно. А если проверишь машинку Тая, то обнаружишь то же самое на литерах «б», «д» и «т». Испортить машинку могли с одной-единственной целью — чтобы было очевидно, что таблицу карт печатали на ней. Ну и кому это было нужно? Джону Ройлу? Если он действительно посылал их, то едва ли. То же самое можно сказать про Тая и его машинку, на которой отпечатан адрес Бонни.
— Понял, понял, — раздраженно остановил его Глюк. — Подстава явная.
— Так что мы можем быть уверены в следующем. Первое: Джон Ройл карт Блит не посылал. Второе: Тай Ройл предупреждений Бонни Стюарт не посылал. И третье: из того факта, что обе машинки помечены одним и тем же способом, следует вывод, что сделал это один человек и он же отправил обе серии посланий.
— И подставил двоих!
— Смотри, что мы имеем. Первоначальный план заключался в том, чтобы убить Блит и подставить Джона — с помощью этих дурацких, ребяческих совершенно посланий и меток на шрифтах его машинки.
— Но и Джон тоже убит.
— Да, убит. Но мы ведь знаем, что планы его изменились. Что-то вынудило его убить Джона. В противном случае манипуляции с его машинкой он делать не стал бы.
— Но карты продолжали приходить и после смерти Джона.
— Потому что он организовал механизм доставки и не хотел рисковать, останавливая это дело. А теперь, Глюк, подумай. Мы знаем, что планы его поменялись. Свидетельство тому — смерть Джона. Затем карты стали приходить к Бонни. О чем это говорит? О том, что после смерти Джона ему потребовалось взвалить вину на кого-то другого. И для этой цели он выбрал Тая. И все сводится к одному.
— Говори, говори. Я тебя внимательно слушаю.
— Некто использовал вражду между Ройлами и Стюартами как основу для преступления. Он подкинул это тебе в качестве готовенького мотива. Так что вражда между этими семействами вообще ни при чем.
— Летчик!
Эллери призадумался.
— Кстати, вы напали на его след?
— Этот малый как привидение. Мы уж все перерыли. У меня руки опускаются. Ты знаешь, Алессандро чист?
— Чист? — Эллери поднял брови.
— Сто десять тысяч Джон ему точно вернул.
— А что, Джону было чем?
Инспектор подозрительно посмотрел на Эллери:
— Значит, тебе известно!
— Мне-то известно, но как ты об этом узнал?
— Проверил банковские счета и выяснил, что в четверг утром, 14-го числа, он обналичил чек на сумму в сто десять тысяч долларов.
— Естественно, не в своем банке: там бы он не получил денег так быстро. В банке Толланда Стюарта?
— А ты откуда знаешь? — удивился Глюк.
— Догадался. Я точно знаю, что чек был подписан старым Стюартом и датирован 13-м. Я сам вчера спрашивал у этого кондора.
— Как же он раскошелился? Он что, так любил Джона?
— Не думаю. Это работа Блит. Она вместе с Джоном слетала к отцу и упросила его. Старик сказал, что дал ей денег, чтобы только от них отвязаться.
— Чудно как-то. Ну, черт с ней, с причиной, главное — подпись подлинная. В общем, известно, что он выписал чек на такую сумму.
— Больше ничего?
— Пока нет. Проверка подружек Джона результатов не дала — у них у всех стопроцентное алиби. И с ядом пока не ясно. Никаких следов.
Эллери побарабанил пальцами по ручке кресла. Инспектор сидел с пасмурным видом.
— Ну а эта подстава с Таем? Если его нужно было подставить, то зачем посылать девчонке последнюю карту? Это же ерунда просто. Квин, с каким же дурнем мы имеем дело?
— С дурнем, который подмешивает в коктейли морфин и передает людям по почте дурацкие послания. Чересчур намудрил, правда?
— А может быть, — забормотал с новой надеждой Глюк, — может быть, какая-то ниточка все-таки связана с этим гаданием, а? Ведь Блит, как и многие здешние дамочки, была помешана на всяких предсказаниях.
— Ни одна уважающая себя гадалка не составила бы такую белиберду, какая напечатана в нашей таблице.
— Ну-ка, еще разок.
— Видишь ли, я тут покопался в оккультных науках. То малое, что я успел прочитать о картах, убеждает меня в том, что профессиональный предсказатель судьбы или тот, кто хоть немного в этом разбирается, просто не мог послать эти карты.
— Хочешь сказать, что значения карт в той таблице неправильные?
— Значения как раз один к одному. Единственная вольность, которую я обнаружил у нашего отравителя, — это девятка треф — она означает «предупреждение», а наш друг Эгберт напечатал «последнее предупреждение». Проблема в том, что толкование карт различается в зависимости от системы и колоды, а в таблицу произвольно напиханы значения, взятые из разных систем: одни — из системы гадания на пятидесяти листах, другие — на тридцати двух, третьи — на двадцати одном, какие-то из цыганского расклада, из романского, восточного — ну смесь. А разорванная карта — это полная отсебятина, поскольку ни в одной системе разорванная карта не фигурирует. Также…
— Бог ты мой, да я и этим сыт по горло! — испугался Глюк.
— Охотно верю, — сказал Эллери. — Я ясно изложил свою мысль?
— Вполне. До головной боли.
— Такова жизнь, — изрек Эллери.
* * *
Из центра города мистер Квин, словно верный почтовый голубь, прямиком направился на Голливуд-Хиллз. Один вид белого домика успокаивающе подействовал на него и привел в порядок разбросанные мысли. Но Паула целых двадцать минут продержала его в приемной, отлично преуспев в разрушении сего благотворного эффекта.
— Нельзя было так со мной поступать, — входя в кабинет, укорил Эллери мисс Перис и умолк, пожирая ее глазами.
Платье так и льнуло к ее телу, она выглядела неотразимо. Просто чудо, что он каждый раз открывает в ней что-то новое, достойное восхищения. Эти опущенные глаза — и крохотная родинка над левым веком. Восторг! Придает характер взгляду, делает еще интереснее…
Он схватил ее руки.
— А как я с вами поступила? — проворковала она.
— Заставили меня ждать. Паула, вы такая аппетитная, я готов вас съесть.
— Каннибал, — крепко сжав его руку, сказала она и рассмеялась. — А на что же вы рассчитывали? Ведь я не знала заранее, что вы придете.
— А если бы я вас предупредил, что изменилось бы?
— Что изменилось бы! — воскликнула Паула. — Вы не знаете, что любая женщина только и ищет повода, чтобы переодеться?
— Ах это! Вам можно было не стараться ради меня.
— А я не старалась ради вас! И то, что сейчас на мне, — это одна из моих старых тряпок.
— О, извечный женский плач! А губная помада? Знаете, я не люблю, когда женщина красит губы.
— Мистер Квин! Могу поспорить, что вы все еще ходите в длинных кальсонах.
— Женские губы бесконечно более привлекательны В естественном состоянии, — сказал Эллери и притянул ее к себе.
— Нет, вы опять за свое! — Паула отпрянула от него. — Вы меня уже начинаете бесить! Я дала себе слово быть с вами предельно сдержанной, а вы как-то ухитряетесь заставить меня… Просто глупая девчонка на первом свидании! Все. Садитесь, чудовище, и рассказывайте, что вас привело ко мне.
— Желание увидеть вас, — произнес Эллери нежно.
— Вот только не надо мне этого. Вы же не можете руководствоваться простыми, естественными порывами. Так что все-таки на этот раз?
— Э-э… было кое-что в вашей сегодняшней статье. О письмах…
— Я так и знала! Мистер Квин, вы самое настоящее чудовище.
— Вы даже не представляете себе, насколько вы близки к истине.
— Могли бы хоть раз и солгать. Чтобы я думала, что у вас нет других причин, как только увидеть меня.
— А у меня и нет других причин, — сияя, заверил ее Эллери. — Ваша статья — только повод. Была поводом…
— Зачем вам повод…
