— Позвольте я пойду первой, — твердо сказала Бонни и взбежала по ступенькам.
Старик лежал в постели. На приставном столике во множестве стояли пузырьки и коробочки с лекарствами, ингаляторы, валялись грязные ложки.
Челюсти мистера Стюарта методично работали — своим беззубым ртом он жевал сандвич с холодным мясом, прихлебывал чай со льдом и смотрел на них безо всякого удивления.
— Дедушка! — воскликнула Бонни. — Ты что, не слышал нас?
Старик злобно глянул на нее из-под мохнатых седых бровей, не прекращая жевать, как будто она и не кричала.
— Дедушка! — испугалась Бонни. — Ты меня не слышишь? Ты глухой?
Он прервал свое занятие ровно на столько, чтобы буркнуть: «Пошли прочь», после чего опять откусил хлеба и запил его чаем.
Бонни пришла в ярость:
— Ну как же так можно! Почему ты так со мной обращаешься? Или ты не человек? Что с тобой?
Волосинки на старческих щеках и подбородке перестали шевелиться, потому что он вдруг сомкнул челюсти. И тут же снова шевельнулись — он коротко прошамкал:
— Что тебе надо?
Бонни устало опустилась на стул.
— Немного любви, которой была лишена моя мама, — тихо сказала она.
Изучая лицо Толланда Стюарта, Эллери с изумлением заметил, как потеплели его глаза. Правда, это выражение очень быстро пропало.
— Теперь уж поздно, — обреченно произнес дед. — Я старый человек. Блит следовало бы задуматься об этом много лет назад. Она никогда не была мне дочерью. Теперь мне никто не нужен! — Шепелявость делалась все явственней и противней, по мере того как он повышал голос. — Убирайся! Если бы этот идиот Джуниус не скакал, как заяц, туда-сюда и дал бы хоть немного покоя!
Бонни сжала кулаки и сказала ровным голосом:
— Ты меня своим криком не проймешь. Ты прекрасно знаешь, что это твоя вина. Она никогда не видела от тебя любви, какую имела право ожидать.
Дед бахнул стаканом об стол и отшвырнул от себя недоеденный бутерброд.
— И ты мне это говоришь? — возмущенно спросил он. — Что ты знаешь? Она хоть когда-нибудь тебя ко мне привозила? Она хоть раз…
— А ты хоть раз дал ей понять, что хочешь этого?
Костлявые руки взметнулись вверх и бессильно упали на одеяло.
— Не хочу с тобой спорить, грубиянка! Ты пришла за деньгами. Я знаю, что тебе от меня нужно. Мои деньги! Детям и внукам всегда только это и нужно.
— Дедушка! — Бонни задохнулась от обиды. — Как ты можешь говорить такие вещи!
— Убирайся! — выкрикнул мистер Стюарт. — Убирайся! Нет, ну что за олух Джуниус, улететь в Лос-Анджелес, и пусть мой дом превращается в постоялый двор! Вы с приятелем занесли сюда пропасть микробов. А я старый, больной человек. Мне…
— Прощай, — сказала Бонни и, ничего не видя перед собой, направилась к двери.
— Подождите, — остановил ее Эллери.
Она обернулась — в глазах слезы, губы дрожат. Квин мрачно смотрел на старика.
— Это ваша жизнь, мистер Стюарт, и вы вправе делать с ней что угодно. Но совершено тяжкое преступление — убита ваша дочь, и вы не можете от этого отгородиться. Вы обязаны ответить на ряд моих вопросов.
— А вы кто такой? — раздраженно бросил старик.
— Не имеет значения, кто я такой. В среду на прошлой неделе, то есть девять дней назад, ваша дочь прилетала к вам. Зачем?
Эллери показалось, что его вопрос поразил хозяина. Но если так и было, то всего какой-то миг.
— Значит, и вы об этом узнали, — покачал головой мистер Стюарт. — Вы, должно быть, из полиции, как и этот дурак Глюк. Только он раньше примчался, в начале недели. В моем доме — полиция!
— Мистер Стюарт, я спросил вас…
— Хотите знать, зачем они прилетали? Хорошо, я вам отвечу, — совершенно неожиданно согласился старик и уселся в постели. — Да за моими деньгами, вот зачем! Потому что им нужны были деньги. Они нужны всем.
— Мама просила у тебя денег? — переспросила Бонни. — Ни за что не поверю.
— По-твоему, я лжец? Да? Я говорю — она просила у меня денег. Не для себя, согласен. Но она просила! Для своего никчемного красавчика Ройла!
Бонни и Эллери уставились друг на друга. Вот оно что! Блит явилась к отцу, переломив свой характер, — но не ради себя, а ради человека, которого любила.
Бонни отвернулась к окну, к холодному пустому небу.
— Понятно, — протянул Эллери. — И вы их ей дали?
— Я, наверное, был тогда не в себе, — пробурчал мистер Стюарт. — Я дал этому Ройлу чек на сто десять тысяч и велел Блит больше меня не беспокоить. Никчемный тип! Карточные долги какие-то. А она собралась замуж за картежника.
— О, дедушка! — всхлипнула Бонни и шагнула к нему. — Ты просто притвора…
— Не подходи ко мне! — испуганно поднял руки дед. — Ты вся в микробах!
— Ты любил ее. Ты хотел, чтобы она была счастлива.
— Я хотел, чтобы она от меня отстала.
— Ты только притворяешься суровым…
— Да это была единственная возможность от нее избавиться. Ну почему люди никак не дают мне пожить одному! Блит сказала, что это так и так ее деньги — в смысле, будут когда-нибудь — и все, что она просит, — только малую часть вперед… — У него губы затряслись под усами. — Убирайся! И чтоб я тебя больше не видел!
Тут Бонни заговорила жестко:
— Я тебе верю. Ты действительно дал маме деньги только для того, чтобы ее больше не видеть. И я тоже уйду и больше не вернусь — никогда в жизни. Живи себе, я мешать не буду.
Старик встрепенулся:
— А я еще не собираюсь умирать. Проваливайте! Оба!
— Рано пока, — возразил Эллери. — Бонни, вы не против, если я не пойду с вами к самолету? Я вас догоню потом. Мне надо поговорить с вашим дедом наедине.
— Да я жду не дождусь, как бы поскорей уйти отсюда! — почти крикнула Бонни и выскочила из комнаты.
Эллери слышал топот по ступенькам — как будто за ней кто-то гнался, потом внизу хлопнула входная дверь.
— А теперь, мистер Стюарт, ответьте мне на один вопрос.
— Я уже сказал вам, зачем сюда явилась Блит со своим картежником. Добавить мне нечего.
— Но мой вопрос не имеет отношения к приезду Блит.
— А? Это вы о чем?
— А о том, что вы делали в воскресенье вечером вне дома, да еще в авиаторском шлеме.
Эллери подумал, что старик теряет сознание. Глаза у него закатились, раздался сдавленный хрип.
— А? — прошептал он. — Вы что-то сказали?
И пока он это шептал, самообладание вернулось, глаза остро сверкнули, седая бородка вызывающе поднялась. «Старый петух, разыгрывает передо мной спектакль», — невольно восхитился Эллери.
— Я видел вас возле дома, вы были в шлеме. В то время как Джуниус заверял нас, что вы сидите взаперти наверху. Между прочим, в тот вечер лил сильный дождь.
— Да, я выходил, — кивнул старик. — Мне хотелось глотнуть свежего воздуха. Я вышел потому, что в доме было полно чужих людей.
— И вы вышли, несмотря на ливень? — улыбаясь, спросил Эллери. — А мне показалось, что вы боитесь подхватить пневмонию и все такое.
— Да, у меня слабое здоровье, но лучше заболеть пневмонией, чем иметь дело с чужаками.
— Вы, по-моему, чуть не сказали «с убийством». Почему вы так боязливо сторонитесь всего, что связано с этим убийством?
— С любым убийством.
— Но убили не кого-то, а вашу дочь. И вы не хотите возмездия? У вас нет такого желания? Простите, хотел сказать «естественного желания».
— Единственное мое желание — это чтобы меня оставили в покое.
— А ваш шлем в тот вечер никакого отношения не имеет… как бы выразиться помягче… К аэропланам?
— У меня здесь несколько шлемов. Отлично защищают от дождя.
— А вы стали дружелюбней. Интересно, почему? Знаете, мистер Стюарт, те, у кого есть что скрывать, очень стремятся быть дружелюбными. И что же вы скрываете?
Вместо ответа, старик наклонился, взял стоявшее у изголовья ружье и положил себе на колени.
Мистер Квин улыбнулся, молча пожал плечами и повернулся к дверям. Спускаясь по лестнице, он намеренно громко топал, чтобы слышал мистер Стюарт. Входной дверью он тоже хлопнул от души, правда с внутренней стороны. Постоял тихо. Признаков жизни в доме не ощущалось. На цыпочках Эллери прошел через гостиную и осторожненько просочился в смежную комнату.
Это был кабинет, большой и мрачный, как и все помещения в доме. Стены обшиты деревянными панелями. Судя по толстому слою пыли на мебели, сюда уже давно никто не заходил. Спрятаться в случае чего здесь было негде. Но письменный стол Толланда Стюарта манил его к себе, и Эллери решил рискнуть. Он был уверен, что найдет в нем то, за чем пришел.
Во втором ящике он обнаружил покрашенную зеленой краской металлическую коробку. Замочек к ней и ключ лежали рядом. В коробке, как и ожидалось, хранилось завещание мистера Стюарта. Впившись в него глазами, Эллери стал читать его.
