— Камень Провидца? — спросил Тревис. Он совсем не был напуган. Он просто воспринимал все всерьез.
— Это древняя магия, подаренная Зои одной мудрой королевой вампиров, — объяснила Ленобия. — Что же ты видела
— Ну-уу, ничего, пока вы не поцеловались. — Я робко улыбнулась. — Простите, что подсмотрели за вами.
Тревис улыбнулся и обнял перевязанной рукой плечи Ленобии.
— У меня другое мнение по этому поводу, юная мисс, вы еще не раз увидите как я, и эта симпатичная девчонка будем целоваться.
Я ждала, что Ленобия поразит его смертельным взглядом. Вместо этого она с обожанием смотрела на него, прижав свою руку к его груди, к его сердцу и осторожно положив свою голову на его плечо. Тогда она повторила вопрос.
— Что ты увидела, когда мы поцеловались?
— Тревис превратился в высокого темнокожего парня, а вы в юную версию самой себя. И все вокруг вас было подернуто дымкой и пузырилось от счастья в синих цветах. Я почти уверена, что видела там фей. — Мои глаза округлились. — На самом деле я только что поняла, что эти пузыри напомнили мне океан. Ха. Странно. Так или иначе, я чувствовала себя так, будто меня подняли с земли и поместили в синий океанский пузырь счастья. Простите. Я знаю, что это звучит как бредни сумасшедшей. — Я задержал дыхание, ожидая, что Ленобия засмеется, а Тревис поднимет меня на смех.
Но они не сделали ничего подобного. Вместо этого Ленобия заплакала. Правда-правда. Ее сильно затрясло, и она издала громкий всхлип, совсем как я. Тревис просто прижал ее к себе еще сильнее. Он опустил взгляд на нее и смотрел так, будто она была воплощением чуда.
— Я знал тебя прежде. Именно поэтому ты испытываешь такие чувства ко мне.
Ленобия кивнула. Потом сквозь рыдания проговорила.
— Тревис мой единственный человеческий супруг, моя единственная любовь, вернувшийся ко мне после двух веков и двадцати четырех лет. Мы встретились и полюбили друг друга на корабле, везущем нас через океан из Франции в Новый Орлеан.
— Так значит, Камень Провидца показал мне правду?
— Да, Зои. Абсолютную правду, — сказала Ленобия прежде, чем уткнуться лицом в его грудь, а он обнимал ее после двух веков ожидания, утраты и боли.
Я встала и опять взяла руку Старка, потянув его, чтобы эти двое остались наедине. Пока мы шли к конюшням, он сказал.
— Это не значит, что Аурокс это Хит, вернувшийся к тебе. Ты ведь это понимаешь?
Стиви Рей спасла меня от ответа, разливаясь соловьем.
— О, Богиня! Где вы были? Я не могу дождаться, чтобы рассказать вам о Ленобии и Тревисе.
— Там. Уже знаем, — ответил Старк. — Где Афродита и Дарий?
— Они перед храмом Никс у погребального костра, — сказала Стиви Рей. — Мы скоро присоединимся к ним.
— Я разыщу Эрин, Шони и Дэмьена. Нам нужно идти туда.
— Что это с ним? — спросила Стиви Рей, смотря в след быстро удаляющемуся Старку.
— Хит, правда, мог возродиться в Ауроксе, — ответила я.
Стиви Рей точно повторила мои мысли.
— Вот, черт!
Двенадцатая глава
Калона
На стороне Света было отнюдь не так интересно, как ему помнилось. Говоря по правде, Калона заскучал. Само собой, он понимал, почему Танатос велела ему оставаться в тени и не привлекать к себе внимания до окончания похорон Дракона. Как раз тогда она и собиралась объявить школе, что он теперь ее новый Воин, и займет место Фехтовальщика и предводителя Сынов Эреба Дома Ночи Талсы. До этого момента его присутствие было бы странным, если не сказать — оскорбительным — для остальных воинов.
Но вот незадачка-то: Калона никогда и думать не думал — а не оскорбил ли кого ненароком своими деяниями?! Он — могущественный бессмертный. Ну, и стоит ли ему беспокоиться о чьих-то столь незначительных чувствах?
Это потому, что те, кого я счел самыми незначительными, временами удивляют меня: Хит, Старк, Дракон, Аурокс, Рефаим. Последнее имя из его мысленного списка заставило Калону вздрогнуть. Ведь одно время казалось, что и Рефаим ничего для него не значил, но он был не прав. Калона понял, что любит своего сына и нуждается в нем.
В чем же еще он ошибался?
Вероятно, во многом.
Эта мысль приводила его в уныние.
Он ходил туда и обратно вдоль самой темной, укрытой тенями стены храма Никс. Там он слышал все происходящее у погребального костра Дракона, и мог прийти, когда Танатос его позовет, но, в то же время, был не на виду.
Ему досаждало делать то, что указывали. Это всегда его раздражало.
И там была эта связанная с огнем недолетка — Шони. У нее, казалось, была способность подталкивать его, заставлять задумываться о том, на что он не привык тратить свое время.
Ей уже удалось проделать такое раньше. Он-то намеревался, манипулируя ею, раздобыть информацию о Рефаиме и Красной. А случилось так, что это она снабдила его чем-то, до смешного обыденным и примитивным — сотовым телефоном. Этот незначительный подарок спас жизнь его сына.
Теперь же она вынудила его думать обо всех тысячелетиях той вечности, что он провел вдали от Никс.
— Нет! — Громко выговорил он, заставив сотрясаться, как от бури, маленькую рощицу багряника, высаженного у западной стены храма Никс. Калона сосредоточился на том, чтобы усмирить свой нрав. — Нет, — повторил он голосом, уже не наполненным мощью Потустороннего мира. — Не стану я думать о проведенных без нее столетиях. Я не буду думать о ней вовсе.
Вокруг него заплясал смех, отчего рощица багряника засверкала, задвигалась, а затем мгновенно разрослась в полную силу, будто внезапно освещенная летним солнцем. Калона сжал кулаки и посмотрел вверх.
Он сидел на каменном карнизе храма. Света на этой стороне здания было совсем немного, отчего Танатос и повелела ему ждать здесь, но Эреб сам был светом.
Эреб — его брат — бессмертный Супруг Никс. Единственный во вселенной, столь похожий на него, и единственный во вселенной, кого Калона ненавидел даже больше, чем самого себя. И где же? Здесь! В смертном мире, спустя всю эту вечность? Зачем?
Калона упрятал свой шок под презрением. — Ты меньше, чем мне запомнилось.
Эреб улыбнулся. — И я рад тебя видеть, брат.
— Как обычно, приписываешь мне свои слова.
— Приношу извинения. Не имел такой нужды. Уж точно не тогда, когда твои собственные речи столь любопытны. «Я не буду думать о ней вовсе.» — Эреб был не только практически зеркальным отражением Калоны, он еще и в совершенстве воспроизвел голос своего брата.
— Я говорил о Неферет. — Калона быстро собрался с мыслями и лгал без труда. С тех пор, как он в последний раз лгал Эребу, прошла вечность, но ведь он же был создан для этого. И Калона обнаружил, что все еще не растерял сноровку.
