– О, куда тебя, Миша, занесло! – усмехнулся Попков. – Кто нас поймёт? Нет, в новые декабристы я не хочу угодить…
– Ничего, друзья мои, – приподнято сказал Вознесенский, – поверьте, если создать экономику со всеми её основными постулатами, она научит тому, как надо работать! Многие ведомства, которые выполняют исключительно бюрократические функции, но не выполняют свои прямые обязанности, то есть перестраховываются и надеются на смежные ведомства, то зачем нам тормоза? Они должны отпасть, поскольку экономика подчиняется не воле чиновника-бюрократа, а своим объективным законам, которыми нельзя управлять как хочется. Прибавочная стоимость при социализме и при капитализме одна и та же. Другой не может быть. Нам объясняли, что капиталист эксплуатирует рабочих, создав эту прибавочную стоимость. Рабочий работает на себя только четыре часа, а восемь – на хозяина. Государственный капитализм есть более точное определение нашего социализма. Социализм подразумевает долевое участие рабочих и управленцев в коллективном владении собственностью на все средства производства. У нас говорят: фабрики и заводы, недра и леса принадлежат народу. Но на самом деле этого ничего нет. Все богатства, вся собственность – государственные…
– Всё, всё, товарищи, довольно! – воскликнул Кузнецов, поднимая кверху обе руки, хлопнув дважды в ладоши. – А то мы сейчас договоримся до мирового заговора. Товарищи, мы же не сионисты, ни троцкисты? И пора нам расходиться. А то я видел как Мария Андреевна подходила к двери…
– И что ты, Алёша, хочешь этим сказать? – спросил не без ревности Вознесенский. – Подслушивала? Может, скажешь, что она прислуживает госбезопасности?
– Да ничего, наверное, за тебя беспокоилась! А то, о чём ты сказал – исключено! Я ей верю, так же, как и тебе, Коля. Вы редкая, гармоничная пара, очень дополняете друг друга…
– Спасибо… Ну что же, как говорится, засиделись мы, прозаседались, как нынче модно говорить. Мне ещё надо поработать над своей теорией.
И почти все разом встали. Но знали ли они, что именно этот разговор был прослушан и записан, потом лёг в основу обвинения в государственной измене…
Глава девятнадцатая
После совещания в Подмосковье руководителей, как сельских райкомов партии, так и председателей и директоров самых крупных колхозов и совхозов, было официально объявлено о втором этапе укрупнения мелких колхозов, а некоторые из них надлежало преобразовать в совхозы. Как уже известно, после войны Сталин не хотел менять политику сельского хозяйства. И это было его серьёзной ошибкой. Главной же целью было подтянуть отстающие колхозы, присоединив их к передовым артелям, чтобы неустанно увеличивали урожайность, надои молока, прирост мясной продукции. Послевоенная инвентаризация обрабатывающей землю техники, показала, что в мелких колхозах низко было поставлено обучение механизаторов своему делу, и плохо подготовлены ремонтники в МТС.
По этой причине техника часто ломалась и выходила из строя, а после нескольких ремонтов её списывали. Некоторые руководители считали, что машинно-тракторные станции тормозили развитие колхозов и совхозов, которые далеко не все имели в достаточном количестве свои трактора, комбайны и все пахотно-сеятельные и обрабатывающие агрегаты. Вот и на совещании, которое проходило не в Колонном Доме Союзов, а, как было сказано, в Подмосковье и длилось три дня, многие делегации от своих краёв, областей и республик выступали за упразднение МТС. Делегаций было столько, что все сразу не вместились в зале, однако пришлось провести совещание сначала для Дальнего Востока, Восточной, Западной Сибири, Алтайского края, потом для всего Урала, Поволжья, Нечерноземья, затем для Краснодарского, Ставропольского краёв и всего юга России.
Многие председатели колхозов, которые стали ими после войны, да и районные, областные, краевые партийные руководители не увидели Сталина вживую. Говорили, он не смог приехать и вместо себя прислал Н.С.Хрущёва. А до этого только в газетах, слышали его голос по Всесоюзному радио, телевидению тогда широко не было распространено.
Так что на том трёхдневном совещании работников сельского хозяйства РСФСР И.В.Сталин так и не появился. Вместо него выступил с краткой приветственной речью Хрущёв, обозначив повестку предстоящей ответственной работы на местах. Но кто видел Сталина до войны, не знали, как он умел зажигательно, темпераментно и живо выступать. Теперь же, когда война отняла у него много духовных и физических сил и заметно пошатнула здоровье, вождь выступал, непривычно замедленно, с паузами, не так решительно и боевито, а будто с какой-то опаской, при этом он поднимал руку. А то и вовсе чуть вперёд себя выставлял полусогнутые в локтях обе руки, будто приготовлялся к дирижированию оркестром. И полагали, точно его кто-то принуждал говорить не от всего сердца, а из необходимости показать себя, что он ещё может руководить большой страной и рано его списывать с политической сцены. Но теперь, похоже, он уступал своё место более молодому Хрущёву, который передал от Сталина горячий привет и боевито продолжал:
«Товарищи работники сельского хозяйства, товарищи партийные руководители нашей великой Ленинской партии! Мы не сегодня начинаем объединение мелких колхозов, мы его начали частично ещё до войны, частично после победы над фашистской Германией. С 1946 года товарищ Сталин проводит политику снижения цен на питание, на отдельные промышленные товары, но об этом вы, товарищи, знаете из газет!
А теперь я хочу обозначить ту цель, к которой мы стремимся. Кому она неясна, я объясню. Мы создаём крупные колхозы и снабдим их в большом количестве новой техникой через МТС. Они получат новые трактора, комбайны, грузовики, плуги, сеялки, культиваторы, бороны, веятельные и сушильные агрегаты. Мы будем продолжать прерванную войной электрификацию деревень и сёл самых отдалённых районов, мы будем строить новые дороги и развивать мелиорацию.
Если мы этого добьёмся, наши колхозы и совхозы значительно повысят урожайность всех зерновых, продуктивность птицеводства, животноводства и свиноводства. Это позволит нам создать обилие продовольствия для решения других не менее важных народнохозяйственных задач и дальнейшего социалистического строительства. Во-первых, мы дадим толчок для развития тяжёлой и лёгкой промышленностей. И создадим базу для резервного накопления сырьевых и продовольственных запасов.
Все наши колхозы станут зажиточными, и колхозники заживут богато. Но мы не допустим, как уже предлагается нашими некоторыми руководителями не только на местах, но и в центрах всех республик, взять курс на создание колхозных посёлков, агрогородов, при этом предлагают выселять, переселять из деревень в эти самые агрогорода сельское население. Мы этого не допустим, если следовать по предлагаемому пути, мы можем потерять не одни деревни, но и людей, которые там связаны с землёй всеми своими корнями. Не всем понравится бросать свои дома. Во-вторых, агрогородам, говорил на отчётном Пленуме ЦК товарищ Сталин, предлагают вбирать в себя население из окрестных деревень и сёл, которые будут сломаны. Это сколько понадобится транспорта, говорил товарищ Сталин, чтобы доставлять на удалённые поля колхозников из агрогородов?
Так что, товарищи, это моя задумка, и я каюсь в том, что писал в газете «Правда», по уничтожению удалённых деревень, для нас сейчас нереальна, которая потребует огромных материальных и людских затрат.
На этом, товарищи, позвольте закончить выступление. Желаю успешного решения поставленных перед вами партией неотложных задач. Товарищи, спасибо за внимание»!
И не успел Хрущёв сойти с трибуны, как раздались оглушительные шквальные аплодисменты. И весь зал встал и скандировал: «Сталин – наш вождь и учитель!» Да здравствует великий Сталин!» И по мере того, как Хрущёв продвигался от трибуны к президиуму, чтобы занять своё место в центре, возгласы приветствия не умолкали.
Когда Хрущёв сел, а потом встал, поднял руку, и в зале ещё не до конца установилась тишина, он сказал: «Если не замолчите, я встану и уйду!» И зал мгновенно стих. Может, уже на том закрытом совещании Хрущёв готовился примерить к себе высшую партийную должность, так как был уверен – эпоха Сталина катилась к закату…
Между прочим, на том совещании не присутствовал даже первый заместитель премьера И.В.Сталина Г. М. Маленков, который сразу после войны предлагал вождю списать с колхозников все недоимки по налогам и поднять закупочные цены. Это бы значительно сократило государству затраты на поддержку убыточного сельского хозяйства и увеличить закупку техники для МТС. Причём Георгий Максимилианович также тогда впервые заговорил о реорганизации МТС, так как посредническое звено в сельском хозяйстве уже давно былохпризнано невыгодным для государства и самих колхозов, которые отдают много хлеба в счёт оплаты труда механизаторам, большинство которых работают со стороны. Если колхозникам на трудодень выдавали один килограмм зерна, то механизаторам МТС по три. Между прочим, это он слышал от самого председателя Госплана Н. А. Вознесенского, авторитет которого в экономике тогда считался непререкаемым, несмотря на то что самого его Маленков, как уже было замечено, ненавидел. И он же его сам и арестовал в своём кабинете по обвинению в измене. А всё оттого, что тот был всесторонне экономически образованным, в чём превосходил и Маленкова, и других руководителей партии и государства. И когда Вознесенского не стало, первое время его было не кем заменить. Но что тогда говорить о полководцах, которых Сталин уничтожил с лёгкой руки германского вертмаха, когда тот искусно подкинул через чехословацкого президента Эдуарда Бенеша дезинформацию. А точнее, клевету, что Тухачевский, Якир, Блюхер – это одна команда, которая сотрудничала с германской разведкой, чтобы совершить в СССР государственный переворот и после устранения Сталина захватить власть…
