решило мою судьбу. Мне удалось оттуда выбраться, но на это ушло несколько дней, и кружка воды с коркой хлеба, что мне дали с собой как Последний Дар, уже закончились. Я лежал в туннелях и ждал, пока Тьма заберёт меня навсегда.
Старик повернул своё лицо к горящему костру. Наверное, он не лишился зрения полностью и видел пятна света или блики посреди полной темноты. И пробивающийся сквозь тьму свет пламени костра напоминал ему пришедшую тогда на выручку Кло.
– Она была ещё девочкой и путешествовала по подземке вместе с матерью. Они не из здешних систем, ты знал? Ну да, откуда бы. Они пришли с другого конца континента. Покинули дом, когда Кло была младенцем, и дошли досюда, когда она уже стала почти подростком.
Старец разговорился, но Игорь его не одергивал, как Степана. Может, уважал возраст, а может, заинтересовался историей, как и мы все.
– И именно здесь они нашли свой приют, и это спасло мне жизнь. В тот день я был накормлен этим чудесным хлебом, который восстановил мои силы. В тот день я был рожден во второй раз. Уже новым человеком. Долина Пещер Забвения и Кло с её матерью стали моими Перерождателями.
Он вернул мне хлеб.
– Надеюсь, Кло твоими руками даст второй шанс кому-то ещё. Если не встретишь никого по пути, то просто оставь его в туннелях, чтобы кто-нибудь нашёл его позже.
– А животные?
– Животные к нему не притронутся.
Я понимал, почему он отзывается о Кло и хлебе с такой теплотой. Она действительно готовила его по особому рецепту. Яра замедлила уменьшение моего ХП обработкой ран, а Кло усилила эффект, угостив меня едой. Я почти не чувствовал боли, был спокоен, уравновешен и ничего не боялся.
– Игорь, Степан, Хаши, Елена! – протараторил имена подбежавший мальчонка. – Обед дают!
– У тебя есть время? – спросил меня Игорь. – Или твой вопрос нужно решить прямо сейчас?
– Есть, – сказал я, ещё раз благодаря про себя ППП. – Можем поговорить за едой.
Глава 14. Слепыши и Кристаллы
Мы двинулись в обеденную зону.
– А как тебя зовут? – спросил поравнявшийся со мной Степан.
– Бостон.
– Салют, Бостон! Как дела наверху?
Только подмастерья задают такие вопросы. Они не поднимаются на поверхность до тех пор как не пройдут Инициацию. А когда пройдут, то им становится всё равно. К Верхнему Миру они начинают относиться равнодушно, просто как к месту, где можно добыть недостающие запасы.
– Наверху по-всякому, – ответил я, вспомнив, как смял машину вместе с ментами в ней, а потом застрелил ещё одного.
Степан поглядел на ранение.
– Сегодня, видимо, не очень, – сказал он. – Но это ничего! Всяко бывает.
– Про вирус вы, конечно, слыхали уже?
– Да. Все общины предупредили, велели охотниками действовать наверху аккуратнее. Мы сначала напряглись, но, как показывает практика, риск заразиться у них небольшой. Там, где они бывают, скопление Верхних не такое плотное.
Я представил Детей Подземки в голубых медицинских масках и чуть не заржал. Черные ещё куда ни шло, но голубые? Хохма!
– Это хорошо, что ты встретил Захара, – сказал Степан. – Он отсюда. Точнее, вырос в другом месте, а тут провёл несколько лет. Но потом ушёл, решив, что жизнь коммуны пока что не для него. Я сам здесь недавно и не застал его, когда он тут ещё жил, но он часто заходит в гости.
– Захар говорил, у вас тут кофе дохрена.
Степан закивал.
– Ага! Каждая община славится каким-то товаром, и у нас это кофе и курица. Охотники пока не берут меня наверх, но обещали потом показать, где они добывают это добро.
Мы подошли к столам.
Все дети поднимались со своих мест, чтобы рассмотреть меня ещё раз, и их родители насильно усаживали их обратно и одним всего лишь взглядом делали замечания. Я подумал, что у Игоря и Степана похожие отношения, но это, конечно, было не совсем правдой. Родитель может быть наставником, а наставник может заменить родителя, но здесь внизу чаще всего Наставник являлся именно Наставником с большой буквы. И если родитель становился Наставником своему ребёнку, то он переставал быть ему родителем. Никакое, даже самое жесткое воспитание членов семьи не могло пойти в сравнение с методами обучения Наставников.
Лидеры сели в разных местах. Елена ушла куда-то в конец, Степан упрыгал к такой же молодежи, как и он. Я думал, что Хаши сядет с остальными стариками, но он сел рядом с детьми, что сидели без родителей. Сироты, понял я. А Хаши их Воспитатель. Нет, не Наставник, а просто Воспитатель. Разница заключалась в способах объяснения вопросов и мерой присмотра за со своими подопечными. И Хаши, как Воспитатель, несмотря на свою незрячесть, приглядывал за своими учениками лучше, чем их Наставники.
Я сел рядом с Игорем. Он занимал собой сразу два места на скамейке. Угощали сегодня не только слепышом, но и курицей. Каждому подавали блюдо, исходя из предпочтений жителей общины. Кто-то вырос на курице и не любил слепыша, а кто-то, попав в общину, так и не привык к курице после десяти лет охоты во Тьме на грызунов.
Мне подали слепыша. Отлично, вспомним былое. В особо тяжкие моменты под землей мне приходилось охотиться на этих малышей. Под Дурью они были вполне ничего. Удовлетворяли разожженный марихуаной аппетит так, будто их для этого природа и задумала. Один грызун сходил за закуску, двумя можно было перекусить, пятеро шли за легкий обед, а после поедания восьми я лежал и осоловело ковырялся в своих зубах их длинными резцами.
Я с удовольствием съел суп. Лапша была дерьмовая, но мясо и приправы были вполне ничего. Повара, наверное, как и целитель, тоже ходили наверх за травами и специями.
Из напитков подали воду в пластиковых стаканчиках и кофе в глиняных кружках.
Кофе пили даже дети. Они дули на недавно снятую с костра жидкость и потягивали её, как сорокалетние финансисты из Верхнего Мира.
Игорь доел, поцокал зубами, почмокал губами, отодвинул от себя тарелку и спросил вполголоса:
– Что тебе нужно, если не медпомощь?
Я отхлебнул кофе, прежде чем ответить.
– Если быть точнее, мне и нужна медпомощь, просто не хирургическая.
– А какая?
Я помедлил.
– Не жмись, – велел Игорь. – Прямота и смелость, не забыл?
Одно из главных правил общения в
