– Нет, мой повелитель, – ответил Падальщик.
– В то самое время, когда мой брат, да и твои братья, нуждаются в тебе особенно остро? – гнул своё примарх.
– Я избрал другой путь служения, – сказал ему Падальщик.
Дорн перевёл взгляд на молчавшего Сигиллита.
– Одна из твоих фигур? – спросил он. – Чтобы двигать по регицидной доске?
– А мы разве не все – такие фигуры? – ответил Малкадор.
– Как там выразился твой Гарро? – спросил примарх. – Странствующий Рыцарь.
– Он избрал этот путь, – ответил Малкадор.
– Или путь был избран для него на Луне, – отозвался Дорн.
Малкадор просто улыбнулся.
– Путь, который приведёт его обратно на Марс, если мы трое сделаем выбор, – сказал он многозначительно, позволив предложению повиснуть на утреннем бризе.
– Я слушаю, – сказал Дорн.
Малкадор повернулся к Кейну.
– Я – само внимание, – ответил генерал-фабрикатор.
– Прошу, – обратился Сигиллит к Падальщику, – расскажи им то, что рассказал мне.
Падальщик склонил голову перед своим новым повелителем.
– Время, проведённое мною на Луне, дало мне возможность поразмыслить. Там больше нечем было заняться, кроме как думать – о схизме на Марсе, предательстве на Исстване, предложении Лорда Регента и той задаче, которую я мог бы выполнить в этой новой галактике вызовов и перемен. Я пришёл к заключению, что, невзирая на наш шок от зверской бойни в зоне высадки, ересь, в той или иной форме, далеко не новое явление. Марс изобиловал несанкционированными экспериментами, отвратительными технологиями и решениями, почерпнутыми у ксеносов, а то и кое-кого другого, – видя, что Кейн собирается протестовать, Падальщик продолжил. – Которые неустанно преследовались и пресекались со стороны клав-малагр генерал-лекзорциста, пробанд-дивизио и префектурой Магистериум.
Повелитель Механикумов молчаливо кивнул, соглашаясь.
– Я имел несчастье лицезреть одного такого техноеретика, приговорённого к вечному заточению в стазисе.
– В чём заключалось его преступление? – спросил генерал-фабрикатор.
– Изучение самосовершенствующихся технологий.
– Изуверского интеллекта?
– Да, генерал, – подтвердил Падальщик. – Мой ремесленник Астартес ознакомил своих учеников с деяниями грозной Малагры, пробанд-дивизио и префектуры Магистериум с самого начала, чтобы внушить отвращение к подобным отклонениям.
– В таком случае у вас был мудрый наставник, – ответил Кейн. – Как звали того техноеретика?
– Октал Бул, – сказал Падальщик, – молодой, но блестящий магос Доминус Легио Кибернетики. Ученик самого ремесленника Кибернетики Фемалия Лакса.
– Я знаю о Лаксе из данных инфогробниц, – сказал Кейн. – Но не об этом магосе.
– Ереси спрятаны, – продолжил Падальщик, – переписаны, стёрты. Даже от таких, как вы, генерал-фабрикатор. Чтобы очистить феодала региона и уберечь его родственных конструкций от затруднений, пробанд-Дивизио заставила чистильщиков кода удалить все следы существования Була из гробниц, библиотек и даже местных потоковых хранилищ. Его работа, его порча и исследования были похоронены вместе с ним в стазисе.
– В таком случае, откуда ты так много знаешь об этом радикале? – спросил Дорн.
– Наставник сделал Октала Була моим первым заданием для изучения, – ответил Падальщик. – Он дал мне доступ к зашифрованным файлам пробанд. Он хотел знать, что я действительно понял трансгрессии техноеретика.
– И ты понял? – давил примарх, в каждом слове грохотало предупреждение.
– Понял достаточно, чтобы помочь нам в эти горькие времена, повелитель Дорн.
– Рогал, – успокаивающе произнёс Малкадор, – выслушай его.
– Те трансгрессии включали в себя высказывания против законов Марса, запрещавших распространение адаптивных интеллектов, Чувственный эдикт и запретные учения Сингулярционистов.
– Это уже заслуживает серьёзных обвинений, – вымолвил генерал-фабрикатор.
– Октал Бул пошёл дальше этого, – ответил ему Падальщик, – намного дальше. Его трактаты детально описывали получение им опасной части технологии, известной как Табула Несметный – «кварцевый дух», ответственный за геноцид на нескольких отрезанных варп-штормами мирах во времена Эры Раздора. Его захватили в первые дни Великого крестового похода, когда Железные Руки отвоевали истреблённый Парафекс и одолели чувствующие конструкции Табулы Несметного на Альтра-Медиане. Сам великий Феррус Манус возглавлял 24-ю экспедицию, и он отдал Табула Несметного Механикумам на сохранение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– И, похоже, мы не справились, – подытожил генерал-фабрикатор. – Как подобное могло произойти?
– Областью компетенции Октала Була в Кибернетика было микропрограммирование кортекса. Он экспериментировал с протоколами его автоматонов задолго до того, как получил доступ к Табуле Несметному. Вместо функциональных алгоритмов и благоразумного программирования, присущих его коллегам адептам, Бул использовал многоуровневые программные модели, сложные и снабжённые самопознающими системами чутья и действий. Это были частички настоящего искусства программирования. Он не рассматривал свой модус, как инструмент ремесленника. Это было больше похоже на музыкальный инструмент, с помощью которого он создавал сложные алгоритмические симфонии. Порвав с конвенцией, он даже дал имена собственные программам мозговых устройств автоматонов из когорт под его командованием наподобие стратегий регицида: «дебют Толлекса», «Вамрианская защита», и «партия Окклон-Нанимус». Когорты автоматонов, прошедших его программирование, имели высочайшие рейтинги успеха, с потерей всего нескольких машин из-за поломок и ошибок в вычислениях. Художественность этих алгоритмов дала представление машинам о собственных мыслях и, одновременно, вызвала тревогу в рядах Легио Кибернетики и префектуры Магистериум относительно возможных отклонений.
– Звучит так, будто ты восхищаешься им, – сказал Дорн. – Восхищаешься?
Падальщик хорошенько обдумал ответ.
– Может ли человек бояться, уважать и восхищаться возможностями другого и при этом испытывать отвращение ко всему, что тот из себя представляет? Скорее всего, вы всё ещё можете испытывать восхищение перед смертоносными талантами магистра войны, при этом делая всё возможное, чтобы остановить его. Разве Имперские Кулаки не проявляют уважение к своим врагам?
– Мне неведомо, что за игры разума разыгрываются в тенях твоего легиона или гипотезы, наполняющие марсианские дни, – зарычал Дорн. – Но они не приветствуются на тех самых стенах, которым, возможно, предстоит защитить нас от тех самых смертоносных талантов.
– Простите меня, повелитель Дорн, – ответил Падальщик.
Примарх секунду молчал, казалось, он злился на себя не меньше, чем на Странствующего Рыцаря Малкадора.
Поразмыслив, Дорн сказал:
– Я задал вопрос, ты – ответил. Вот и всё. Прошу, продолжай.
– Октал Бул использовал свои таланты, чтобы обмануть защитные системы подземелий диагностики и получить доступ к стазисным склепам Прометея Синус. Те самые могилы, куда впоследствии заключили и его самого. Там он добрался до Табулы Несметного.
– Почему именно эта мерзость? – спросил генерал-фабрикатор.
– Табула Несметный – это форма познающего механизма, – ответил ему Падальщик, – намного превосходящего возможности шифровальщиков и логистов Механикумов. Его вычурная матрица комбинирует исчисления макровероятностей с творческими способностями своей отвратительной чувствительности, заполняя пробелы в данных воображаемыми теориями.
– Как наши магосы-репликаторы заменяют схожие цепочки в повреждённых ДНК других видов?
– Да, генерал.
– Эта машина стратегически предсказывает будущие результаты, – сказал Дорн, с максимально возможной для примарха дрожью в голосе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Она предсказала схизму на Марсе, – продолжил Падальщик. – На других мирах, где она предвидела то, что люди заглянут во тьму в поисках ответов и проклянут себя порчей, пришедшей извне, Табула Несметный и подконтрольные ему защитные системы развернули беспощадную кампанию против того, что он определил как слабость плоти. В своих исследованиях Октал Бул утверждал, что Табула Несметный предсказал на тех очищенных от плоти мирах то же самое, с чем мы имеем дело сейчас на Красной планете – ересь веры, цели и плоти. Для победы над теми цивилизациями машина использовала те же матрицы, с помощью которых она ранее осудила их. Принятие решения о полном искоренении слабости, угрозы, такой плоти заняло не более миллисекунды.
