В советской историографии, находившейся под сильным пропагандистским влиянием, давно устоялось мнение об Отряде особого назначения, как о высокоэффективном подразделении, успешно выполнившем все поставленные перед ним задачи. Однако документы свидетельствуют об обратном...
В завершении рассказа о бесславном финале «венгерского» отряда необходимо упомянуть, что герой первого советского международного перелета Ходорович в августе 1919-го бежал к Деникину. Он улетел из Киева к белым (прихватив с собой жену) на том самом знаменитом «Эльфауге», побывавшем три месяца назад в Будапеште. Что подтолкнуло пилота на этот шаг и как сложилась его дальнейшая судьба – неизвестно. Мы знаем только, что он был зачислен в белую авиацию. Платтен, Пийр и Барышников в начале 1920 года, после заключения с Румынией соглашения об обмене военнопленными, вернулись в РСФСР. Летчик Андерс, судя по воспоминаниям Платтена, отказался возвращаться в Россию, и на этом его следы теряются.
* * *
Мгновенный развал Германской и Австрийской империй в ноябре 1918-го серьезно ударил не только по гетманскому режиму Украины, но и по Донской казачьей республике, также державшей пронемецкую ориентацию (см. главу 3). Поставки вооружений из Германии прекратились, а страны Антанты не спешили оказывать помощь сателлиту недавнего противника. Кроме того, хлынувшие на Украину советские дивизии начали всерьез угрожать Дону с ранее спокойного западного направления. Пришлось удлинять фронт почти на 500 километров, и это в момент, когда Донская армия вела ожесточенные бои под Царицыном. Одновременно из северной Таврии нагрянули банды махновцев. И вдобавок ко всему пришла эпидемия тифа...
Все это закончилось тем, что изнуренные непрерывными боями, холодом и болезнями казаки стали сперва поодиночке, а затем группами бросать промерзшие окопы и расходиться по домам. В январе 1919-го с фронта уходили уже целые полки. Деникин пытался помочь казакам заткнуть дыру надежными офицерскими частями, но было поздно. 12-го февраля сразу четыре казачьих полка перешли на сторону красных. И фронт рухнул. Не поддавшиеся разложению остатки Донской армии спешно отступали на юг, к Ростову и Новочеркасску. Атаман Краснов, запятнавший себя в глазах союзников тайным сотрудничеством с немцами, ушел в отставку. Командование всеми белогвардейскими силами Юга России принял генерал Деникин.
К чести донских авиаторов, их не затронул развал и анархия, охватившие многие наземные части. Несмотря на то, что казачьим летчикам пришлось срочно эвакуироваться в Новочеркасск, ни один самолет не был потерян. Ни один пилот не бежал с фронта и не перелетел к противнику.
В феврале донская авиация пополнилась «Фарманами» и «Анасалями», вывезенными деникинцами из Одессы. Благодаря этому ее численность возросла до 68 самолетов, сведенных в шесть отрядов. К тому времени фронт стабилизировался по линии рек Маныч и Северский Донец. Против 15 тысяч казаков и девяти тысяч деникинцев красные стянули 8-ю, 9-ю, 10-ю, 11-ю и 13-ю армии общей численностью более 80 тысяч человек. Несмотря на такое неравенство сил, белогвардейцы стойко держали оборону.
Белая авиация в этот период совершала лишь эпизодические полеты на разведку. Красной же и вовсе не было видно. Несмотря на то, что в составе Южфронта числилось аж 20 авиаотрядов, почти все они сидели без горючего на далеких тыловых аэродромах. Зима выдалась на редкость суровой. В двадцатиградусные морозы «казанка» превращалась в кисель, да и на спирту моторы работать отказывались. Летать было не на чем, и большинство красных командиров предпочитали отправить с глаз долой ставшие бесполезными «этажерки». Так, например, отряды, приданные 9-й армии, «зимовали» более чем в 600 километрах от фронта.
В начале весны обстановка в тылу советских войск резко изменилась. На только что занятом Красной Армией Верхнем Дону комиссары во главе с Троцким и Свердловым начали проводить политику «расказачивания», часто напоминавшую откровенный геноцид. Суть ее наглядно сформулировал сам Троцкий в одном из своих приказов: «Казаки это своего рода зоологическая среда и не более того (...). Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции... Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море!»
На практике это «красноречие» выражалось в массовых расстрелах. За каких то две-три недели сотни добровольно сложивших оружие казаков были убиты без суда и следствия. В общем, донцы быстро поняли, какую страшную ошибку они совершили, поверив большевистским агитаторам и открыв фронт. Не желая уподобляться «евангельским свиньям», они подняли восстание.
10-го марта восстало население пяти казачьих селений. Центром движения стала крупная станица Вешенская. Казаки перебили советские гарнизоны и заняли круговую оборону. Вскоре карательные отряды обложили мятежные станицы со всех сторон. Восставшие испытывали острую нехватку во всем, особенно в боеприпасах. Доходило до того, что перед боями по горсти патронов выдавали лишь нескольким самым метким снайперам, стрелявшим только по вражеским командирам и пулеметчикам. Остальные дрались шашками. Все понимали, что без поддержки извне восстание обречено.
В конце марта делегаты восставших сумели пробраться в район Новочеркасска, где сражалась Донская армия, и передать землякам призыв о помощи. Но белогвардейцы на Нижнем Дону сами с огромным трудом удерживали натиск троекратно превосходящего противника. Ни о каком наступлении в этих условиях не могло быть и речи.
Единственное, что могли сделать казаки для поддержки восставших – организовать «воздушный мост» между Новочеркасском и Вешенской. Значительно окрепшей донской авиации такая задача оказалась по силам. Первым в начале апреля стартовал экипаж в составе пилота хорунжего Тарарина[15] и летнаба сотника Богатырева. Богатырев, сам уроженец Вешенской, прекрасно знал местность. Пролетев более 300 километров над вражеской территорией, самолет через два с половиной часа приземлился в поле у станичной околицы. Казаки встретили авиаторов с неописуемым восторгом. Белогвардейский генерал Иванов позднее докладывал: «Весть о прибытии наших летчиков быстро разнеслась по всему фронту восставших и окрылила их надеждой на скорое соединение с нами». До соединения, правда, было еще далеко...
Следующими прилетели капитан Веселовский и поручик Бессонов. Авиаторы прибыли не с пустыми руками. Их «Бранденбург» доставил в Вешенскую несколько пудов лекарств, пуд табаку, 500000 рублей денег, свежие газеты и прокламации. «Воздушный мост» заработал. Летчики-казаки сумели наладить регулярное сообщение над вражеской территорией. Значение этого факта для вешенских повстанцев и всего Южного фронта трудно переоценить. В мае, когда позволяла погода, полеты совершались ежедневно. Кроме уже названных, летали есаул Соколов, капитан Иванов и другие пилоты. Возили патроны, деньги, табак, медикаменты.
Вызывает удивление, что при такой интенсивной работе потерь не было. Все экипажи прилетали и возвращались благополучно. Насколько же резко это контрастирует с печальной участью «венгерского» авиаотряда красных... Конечно, здесь сыграло роль и то, что казакам приходилось летать не по 500, а по 300 километров, и не над чужими Карпатами и Трансильванией, а над знакомыми с детства местами. И все-таки баланс получился явно не в пользу советских летчиков.
Между тем бои на Верхнем Дону продолжались. В одном из них повстанцы захватили у красных семь трехдюймовых полевых орудий. Но без снарядов пушка – всего лишь груда железа. По просьбе донцов летчики стали с каждым рейсом привозить по три-четыре орудийных снаряда, и вскоре казачья артиллерия открыла огонь.
Красные бросали против восставших самые надежные, проверенные части – латышских и китайских «интернационалистов», выпускников командных курсов, балтийских матросов, но одолеть не могли. Более того, движение ширилось, охватывая все новые хутора и станицы. Начались крестьянские волнения в селах Тамбовской и Саратовской губерний. В мае восставшие перерезали линии снабжения фронтовых частей Красной Армии, и те уже сами начали ощущать недостаток боеприпасов и снаряжения. На фронте стал назревать перелом.
Но пока что бои в Донбассе шли с переменным успехом. 9 апреля части 8-й армии красных форсировали Северский Донец, захватив два плацдарма на западном берегу. В течение недели деникинские летчики систематически бомбили переправы у станиц Калитвинской и Усть-Белокалитвинской. Это задержало подход резервов на плацдармы и позволило белым собрать силы для контрудара. Вскоре красные были отброшены обратно за реку.
17-го апреля (30 – по новому стилю) произошел знаменательный эпизод: впервые в Гражданской войне белогвардейский аэроплан перелетел к красным. Моторист 3-го авиаотряда Добровольческой армии Кононенко, воспользовавшись отлучкой часового, охранявшего самолеты, запустил мотор «Вуазена» и направился в сторону фронта. Вдогонку за ним тут же взлетел подпоручик Шевчук на «Ньюпоре». Ему не составило труда догнать тихоходный разведчик, но Шевчук не стал открывать огонь, а начал кружиться над «Вуазеном», пытаясь прижать его к земле. Возможно, подпоручик надеялся, что Кононенко просто решил «похулиганить». Только когда «Вуазен» пересек линию фронта и по нему начали стрелять красноармейцы, Шевчук прекратил преследование и вернулся на аэродром. Позднее Кононенко рассказывал, что с «Ньюпора» на его самолет якобы сбросили две бомбы, но это представляется совсем уж маловероятным.
