Напряжение, с каким ее естество сомкнулось вокруг его пальца, подвинуло Луку на грань безумия. Если он сейчас же не овладеет ею, то сойдет с ума.
Оторвавшись от Кьяры, он быстро сбросил с себя одежду, но не сразу обернулся к девушке.
Сколько недель — с того самого вечера, когда увидел ее в толпе гостей, — ждал он этого момента! А теперь, когда он настал, Лука вдруг почувствовал, что боится. Не так давно она смотрела на него с ненавистью. Что, если, когда пройдет любовный угар, она возненавидит его за то, что уступила? Он этого не вынесет.
Кьяра чувствовала свою связь с Лукой. Она не могла прочитать его мысли — их было слишком много, и они путались, словно клубок разноцветных ниток. Но она поняла, что он чего-то ждет от нее — какого-то знака. Она подняла руку и дотронулась до его спины.
Он глянул через плечо, не понимая, что означает это прикосновение.
Она улыбалась. Ее глаза сияли. Тогда он повернулся и, опустившись, накрыл ее тело своим.
Когда их тела соприкоснулись, у обоих вырвался стон. Но если Кьяра плыла на волнах удовольствия, Лука очертя голову окунулся в мучительное, не терпящее отлагательства отчаяние мужчины, сжигаемого страстью.
То, как Кьяра полностью отдалась его власти, влажный жар ее естества, готового его принять, почти лишили Луку разума. Но он заставил себя помедлить еще секунду.
— Кьяра, посмотри на меня, — потребовал он.
Хриплые нотки пьянили ее, как вино. Она слышала его голос, но он доносился до нее откуда-то издалека.
— Посмотри на меня, — повторил он. — Я хочу, чтобы ты смотрела мне в глаза, когда все случится!
Кьяра открыла глаза, готовясь увидеть над собой лицо победителя в минуту триумфа. Но в его взгляде были лишь смятение и вопрос.
— Да, — прошептала она, инстинктивно чувствуя, что нужно им обоим. Подняв руки, она обняла его за бедра.
Он ждал именно этого. Ему нужен был этот знак, чтобы удостовериться: она не просто подчиняется его силе, а отдается ему как любящая женщина, как равный партнер. И он понял, что любит эту женщину.
Эта мысль поразила его, и он на мгновение замер, но потом жар в крови заставил его закончить то, что он начал.
Он вошел в нее медленно, так что барьер невинности был сокрушен почти безболезненно.
Желание, которое Луке удалось на время обуздать, вдруг вспыхнуло в нем с новой силой.
— Кьяра, прости меня. — Он судорожно вздохнул. — Я больше не могу ждать.
— Я тоже.
Тогда он начал двигаться, сначала медленно, но постепенно ритм становился все быстрее и настойчивее. Повинуясь ему, Кьяра почувствовала, как вместе с Лукой поднимается к той загадочной вершине, которая зовется наслаждением.
Они лежали обнявшись, медленно приходя в себя.
Кьяра слышала, как за бортом плещет вода, вдыхала аромат фимиама, смешанный с запахом их тел. Ее уже посещали видения, предсказывавшие, что Лука овладеет ее телом. Чего не было в ее видениях, так это того, что она отдаст ему и свое сердце.
Однако она знала, что развития их отношения не получат. Что к концу дня она уйдет от него, потому что иначе он ее погубит.
Сегодня, в этот час, он ее любовник, и они равны. Но если она перейдет в ранг любовницы, которую он будет содержать для своего удовольствия и скрывать от посторонних глаз, то ей конец.
Но не погибнет ли она, если оставит его? Она крепко зажмурилась, чтобы не позволить пролиться слезам.
Лука тоже постепенно освобождался из плена страсти. Он чувствовал биение ее сердца, вдыхал запах ее кожи. Он знал, что они станут любовниками, но что он полюбит ее…
Любовь. Он и раньше влюблялся, но все его увлечения были лишь жалкой тенью любви к Кьяре. Он был весь переполнен этим чувством. Подняв голову, он глянул на нее и увидел, как из-под ее ресниц выкатилась слеза.
— Почему ты плачешь, дорогая?
Кьяра молча покачала головой.
— Посмотри на меня. Ответь. Умоляю.
Кьяра открыла глаза и улыбнулась сквозь слезы.
— Ты не понимаешь, почему женщины плачут после того, как побывали на вершине блаженства?
— Не лги мне, Кьяра. Хоть сейчас не лги…
Она прикрыла ладонью его губы, и он ощутил, как в нем снова пробуждается желание.
— Лука…
— Чего ты боишься, Кьяра? Сейчас, когда я…
— Не надо спрашивать, любовь моя.
Улыбка на ее устах противоречила страху, застывшему в глазах, и это заставило Луку замолчать. Он встал, достал из сундука шелковый халат и надел его. Потом достал еще один — цвета морской волны — и протянул его Кьяре.
— Он того же цвета, что твои глаза. — Он помог ей встать и подвел к столу. — А теперь давай поедим. Или ты имеешь что-либо против?
— Лука, как много ты не понимаешь.
— Думаю, я понимаю больше, чем тебе кажется, — нахмурился он.
Они кормили друг друга кусочками сыра и копченой ветчины, пили вино из бокалов синего стекла, целовались и ласкали друг друга, не выпуская на волю слова, переполнявшие их сердца.
Когда Лука снова занялся с Кьярой любовью, он почувствовал, что страх не оставлял ее даже в минуты страсти. Ему хотелось высказать ей все, что накопилось у него на душе, но он промолчал. Только баюкал ее, пока она не уснула.
Услышав, как лодка ткнулась в берег, он вышел наружу, чтобы осмотреться. Какие-то люди торговались с лодочниками. У пристани стояли корзины с провизией, которая была выставлена на продажу. Бродячие торговцы разложили свои товары прямо на земле.
— Найди мне карету с возницей, — приказал Лука лодочнику.
— Хорошо, дон Лука. Мы вернемся сегодня?
— Я еще не решил. Но будьте готовы.
Вернувшись в каюту, Лука застал Кьяру уже одетой.
— Ты встала, — разочарованно протянул он. — А я хотел сам тебя разбудить.
Он хотел ее обнять, но она увернулась. Она лишь притворялась спящей, боясь, что во сне прорвется плотина тех сильных чувств, которые грозили полностью ее затопить.
— Прошу тебя, Лука, отпусти меня, как обещал.
Лука отпрянул, словно она его ударила. Может, и лучше, если она уйдет, подумал он. Не безумие ли это — удерживать женщину, которая способна с такой легкостью причинить ему боль? Но без нее — и Лука это знал — он не сможет жить.
— Я думал, что немного тебя провожу.
— Нет, Лука, не надо.
Сердце отчаянно билось у нее в груди. Беги, сказала она себе. Беги. Сейчас он тебя не остановит. Он обещал. Но она застыла словно пригвожденная к месту.
— Кьяра, — услышала она тихий голос. — Посмотри мне в глаза и скажи, что ничего не чувствуешь. Что мы просто утолили физический голод. Если ты это скажешь, клянусь Богом, я отпущу тебя.
Этого она сказать не может. А надо бы. Если она останется, то приговорит себя к тому, чтобы повторить судьбу матери.
