К его ужасу, скала оказалась подводной, люди с нее уплыли, и он ее потерял. Еще хуже было то, что он без очков не мог определить, с какой стороны от него берег, куда ему плыть. Валентин разволновался и стал медленно погружаться в воду. В голове у него билась только одна мысль: что о нем скажут на похоронах его товарищи и друзья: «Все-таки он был дурак, знал ведь, что плавать не умеет, чего же полез туда, где глубоко?» С большим трудом Валентину удалось, отплевавшись соленой водой, которой он наглотался, лечь на спину. Он лежал, смотрел в небо и боялся перевернуться, боялся снова пойти ко дну.
Вдруг он услышал, что рядом с ним проплывает какая-то компания мужчин и женщин. Валентин повернулся, взглянул на них и крикнул:
— Я тону, помогите мне, пожалуйста, добраться до берега!
Но они посмеялись и проплыли мимо. А Валентин снова пошел ко дну, снова всплыл, снова с трудом лег на спину. Через некоторое время он увидел краем глаза проплывавшего мимо парня. Он крикнул ему:
— Скорей плыви ко мне, я тебе кое-что покажу!
Парень подплыл. Валентин вцепился в него и сказал:
— А теперь плыви к берегу и вытаскивай меня.
Парень ничего не сказал, но помог ему добраться до берега. Валентин его поблагодарил, а потом пошел по пляжу, пытаясь разыскать компанию, которая проплыла мимо него. Он был зол и, когда нашел их, сказал:
— Как вам не стыдно, человек тонул, звал вас на помощь, а вы проплыли мимо, посмеялись и не помогли ему!
Когда они поняли, что он не шутит, один из них сказал:
— Мы, конечно, извиняемся, но мы не могли себе представить, что утопающий просит о помощи и говорит при этом «пожалуйста»!
Мой старший брат — физик
Посвящается доброй памяти моего покойного старшего брата, доктора физико-математических наук, профессора Михаила Абрамовича Листенгартена
Большинство молодых людей индифферентны в выборе профессии, для многих большую роль в этом деле играет случай. Часто, закончив школу, ребята и девушки поступают учиться в тот вуз, в котором наименьший конкурс. Некоторые дети идут по стопам родителей, и создаются династии геологов, инженеров, врачей, а в СССР пропагандировалось создание еще и «рабочих династий». Однако иногда молодым людям не безразлично, какую выбрать стезю. Чаще всего это касается будущих музыкантов, литераторов, врачей, физиков и математиков. Мой брат Миша относился именно к этой категории абитуриентов. Он закончил школу в Баку в 1939 году и интересовала его только физика. Это не удивительно, так как в 1920-1940-е годы в физике произошел прорыв: на основе теории относительности Эйнштейна и квантовой механики возникла фактически новая наука, приведшая в дальнейшем к созданию атомной энергетики, атомной бомбы. Мой брат бредил физикой и не представлял своего будущего без нее. В Москве в те годы существовало какое-то привилегированное высшее учебное заведение, которое готовило физиков-теоретиков. Но, несмотря на наличие у моего брата золотой медали об окончании школы, его в это заведение не приняли. Приватно ему объяснили, что нужна рекомендация от кого-либо из правительства, например, от Молотова. Естественно, такой бумаги у брата не было, и достать ее было невозможно. Он был очень расстроен и заявил отцу, что раз уж не попал туда, куда хотел, ему безразлично, где и на кого учиться. Наш отец был врачом и поэтому сразу же отправил брата в Московский медицинский институт. Прошел месяц, и наша мать получила от Миши отчаянное письмо, которое заставило ее опасаться за его жизнь. К счастью, у отца, который в это время был в Ленинграде, был знакомый — проректор Ленинградского университета, который согласился зачислить его сына на первый курс Физического факультета даже до того, как удалось получить необходимые документы из медицинского института и переслать их в Ленинград.
Сразу же возникла проблема с жильем. Родители решили ее кардинально: была куплена комната в коммунальной квартире, где Мишу и прописали.
В 1939 году началась война с Финляндией, всех студентов младших курсов Ленинградских вузов мобилизовали и отправили на фронт. А как только закончилась эта война, началась Великая Отечественная война. Миша шесть лет провел на фронте, был в блокаде Ленинграда, откуда его, умирающего от цинги, перед самым прорывом блокады по Дороге жизни, проходившей по Ладожскому озеру, эвакуировали на Большую землю. Через все фронтовые будни он пронес с собой книги по теоретической физике, с которыми никогда не расставался. В сентябре 1945 года он восстановился в Университете и продолжил учебу. Когда он пришел в свою комнату, то оказалось, что она занята какой-то женщиной с ребенком. Никто из тех, кто жил в этой коммунальной квартире до войны, не выжил. Подняли домовую книгу и убедились, что комната несомненно принадлежит моему брату. Но управдом сказал ему:
— Выселять женщину с ребенком неудобно, а вы студент, вам еще учиться пять лет, вы можете пока жить в общежитии, а мы вас поставим на очередь, и через пять лет или даже раньше вы получите квартиру в новом доме!
Моего брата интересовала физика и только физика, в житейских делах он разбирался плохо. Доводы управдома показались ему вполне обоснованными, и он согласился. К сожалению, в Советском Союзе принимаемые законы часто имели обратную силу. Не прошло и двух лет, как вышел новый местный закон: числиться в очереди на квартиру имеют право только те, кто был прописан в Ленинграде до 1938 года, а моего брата прописали только в 1939-м. И его выкинули из очереди.
Вскоре Миша женился на бакинке, закончил университет и стал работать на кафедре теоретической физики Ленинградского университета. Квартиру приходилось снимать. Вдвоем они кочевали из одной квартиры в другую, не имея собственного угла. Это, конечно, расстраивало молодого ученого, но только с той точки зрения, что мешало ему нормально работать дома: для него, по-прежнему, главным делом в жизни была физика. Его жене, Женечке, постоянно приходилось ему напоминать, что надо зайти в кассу университета и получить свою зарплату, Миша о таких «мелочах» постоянно забывал. Но зато выходили из печати все новые его научные книги, статьи, он стал хорошо известен среди физиков-теоретиков во всем мире.
Для решения любого, даже самого простого, дела, мой брат всегда использовал научный подход. Вот, например: все наверное помнят советские ручные часы, в которых, если открыть заднюю крышку, была маленькая стрелка между минусом и плюсом, с помощью которой можно было регулировать ход часов. Как поступал обычный человек, если у него отставали часы? Открывал крышку, переводил стрелку на одно или два деления к плюсу и удовлетворялся этим. Если надо было — переводил еще раз. Но не так поступал Миша. Он ставил стрелку на максимальное минусовое значение, потом через сутки — на нейтральное, еще через сутки на максимальное плюсовое. Отмечал, как идут часы, на сколько отстают или спешат, строил график, находил точку, при которой ход часов должен был быть наиболее точным, и уж затем ставил стрелку в нужное положение. Так же он относился и к своей работе, и это в научных исследованиях приносило свой положительный результат. Все свое время и силы он отдавал любимой науке, забывая часто о себе, о жене и дочери.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
