— Вон там, слева, похоже, гора в Швейцарии, откуда люди все время срываются и погибают.
— Маттерхорн?
— Да.
— А оставшаяся часть карточки ничего вам не говорит?
Мэрфи отодвинул карточку в сторону.
— Нет. Ничего.
Турлоу сделал в блокноте запись, поднял взгляд на Мэрфи, который рассматривал следующую карточку.
— Все эти разы, когда я видел эту карточку, я никогда не замечал вот это место наверху, — он показал пальцем. — Вот здесь. Это кораблекрушение, а тут из воды торчат спасательные шлюпки. Вон те маленькие точки — это утопленники.
Турлоу сглотнул. Казалось, он обдумывает комментарий. Резко наклонившись вперед, он спросил:
— Кому-нибудь удалось спастись?
На лице Мэрфи отразилось грустное отвращение.
— Нет, — вздохнул он, — не повезло. Знаете, мой дядя Эл умер в тот год, когда утонул «Титаник».
— Он был на «Титанике»?
— Нет. Просто я так запоминаю даты. Помогает вспомнить. А в тот год, коша моя компания переехала в новое здание, сгорел Цеппелин.
Мэрфи перешел к следующей карте, улыбнулся.
— Это просто. Это ядерный гриб.
Турлоу облизал губы, спросил:
— Вся карточка?
— Нет, вот это место, здесь, сбоку, — он ткнул пальцем. — Это… как фотография взрыва.
Рука Мэрфи медленно потянулась за следующей карточкой. Он поднес ее к глазам, прищурился. В комнате воцарилось молчание.
Келексель взглянул на Фраффина, увидел, что Режиссер рассматривает его.
— Какая цель у всего этого? — прошептал он.
— Вы шепчете, — сказал Фраффин. — Не хотите, чтобы Турлоу услышал вас?
— Что?
— Эти местные знахари обладают странной силой, — сказал Фраффин. — Временами они очень проницательны.
— Это полная чепуха, — сказал Келексель. — Абракадабра. Тест ничего не значит. Ответы туземца совершенно логичны. Я сам мог бы сказать что-то в таком роде.
— Правда? — спросил Фраффин.
Келексель не ответил, вновь поворачиваясь к экрану пантовива.
Мэрфи настороженно смотрел на Турлоу.
— Вот эта часть в середине может быть лесным пожаром, — сказал он, посмотрев на Турлоу.
— Вам приходилось видеть лесной пожар?
— Да, когда он был. За версту воняло дохлыми коровами. Выгорело ранчо на Сьюслоу.
Турлоу вновь сделал запись в блокноте.
Мэрфи взглянул на него, сглотнул, потянулся за последней карточкой. Взглянув на нее, он резко и шумно выдохнул, точно получил сильный удар в живот.
Турлоу быстро поднял на него изучающий взгляд.
Лицо Мэрфи приняло недоуменное выражение. Он заерзал на стуле, затем спросил:
— Это одна из обычных карт?
— Да.
— Я не помню ее.
— О! А вы помните все остальные карты?
— Как будто.
— А что с этой картой?
— Думаю, вы подсунули новую карточку.
— Нет. Это одна из стандартных карт Роршаха.
Мэрфи тяжелым взглядом уставился на психолога, сказал:
— У меня было право убить ее, док. Не будем забывать об этом. У меня было право. Муж должен защищать свой дом.
Турлоу сидел, спокойно ожидая продолжения.
Мэрфи резко переключился обратно на карточку.
— Свалка, — выпалил он. — Это напоминает мне свалку.
Турлоу все еще молчал.
— Помятые машины, старые котлы, всякие такие вещи, — сказал Мэрфи. Он оттолкнул карту в сторону, откинулся, выжидая.
Турлоу глубоко вздохнул, собрал карточки и таблицы, сложил в портфель, который взял с пола рядом со стулом. Он медленно повернулся и посмотрел прямо в пантовив.
Келекселя охватило тревожное ощущение, что Турлоу смотрит прямо ему в глаза.
— Скажите мне, Джо, — нарушил тишину Турлоу, — что вы видите здесь? — он указал на зрителей пантовива.
— А? Где?
— Там, — Турлоу указал в том же направлении.
Теперь из пантовива на зрителей смотрел Мэрфи.
— Какую-то пыль или дым, — сказал он. — Они не слишком-то утруждают себя уборкой.
— Но что вы видите в этой ныли или дыму? — настаивал Турлоу. Он опустил руку.
Мэрфи прищурился, склонил голову набок.
— О, похоже на что-то вроде множества маленьких лиц… детских лиц, как будто херувимов или… нет, как те черти, которых рисуют на картинах ада.
Турлоу обернулся к заключенному.
— Черти ада, — пробормотал он. — Очень подходяще.
Фраффин щелкнул выключателем пантовива. Экран померк.
Келексель заморгал, повернулся и очень удивился, обнаружив, что Фраффин смеется.
— Черти ада, — повторил он. — Да, это восхитительно. Это просто восхитительно.
— Вы сознательно разрешаете невосприимчивому смотреть на нас и быть свидетелем наших действий, — сказал Келексель. — не вижу в этом ничего восхитительного.
— А что вы думаете о Мэрфи? — спросил Фраффин.
— Он кажется таким же нормальным, как и я.
Фраффина обуял приступ смеха. Он покачал головой и протер глаза.
— Мэрфи мое собственное творение, Келексель. Мое собственное творение. Я лепил его в высшей степени аккуратно и определенно, с младенчества. Разве он не прелесть? Черти ада!
— Неужели он тоже невосприимчивый?
— Боги Охраняющие, нет!
Келексель оглядел Режиссера. Разумеется, он уже давно распознал притворство. Зачем ему выдавать себя, выставлять невосприимчивого напоказ перед Расследователем Главенства? Был ли это знахарь? Неужели у туземцев была какая-то загадочная сила, которую Фраффин мог использовать?
— Я не понимаю, что движет вами, Фраффин, — сказал Келексель.
— Это же очевидно, — отозвался Фраффин. — Касательно Турлоу. Вы не испытываете чувства вины при виде создания, у которого украли женщину?
— У знахаря? У невосприимчивого? Как я мог украсть у него что-то? Право чема — брать у низших рас все, чего бы он ни пожелал.
— Но… Турлоу почти человек, вы не находите?
— Чепуха!
— Нет, нет, Келексель. У него огромный врожденный потенциал. Он великолепен. Разве вы не видели, как он выводил Мэрфи на чистую воду, выявляя искры безумия?
— Как вы можете говорить, что туземец безумен?
— Он безумен, Келексель. Это я сделал его таким.
— Я… я не верю вам.
— Терпение и учтивость, — сказал Фраффин. — Что бы вы сказали, если бы я заявил, что могу показать вам больше о Турлоу, не показывая его самого совсем?
Келексель сидел прямо, будто аршин проглотил. Он был насторожен, точно прошлые страхи вернулись стократно усиленными. Отрывки из сцены, которую Фраффин только что показал, крутились в мозгу, цепляясь за него и рассеиваясь на клочки; их смысл причудливо менялся и искажался. «Безумен? А Рут, его наложница? Она смотрела эту сцену; возможно, продолжала смотреть и сейчас. Почему она захотела смотреть такую… такую неприятную вещь? Это должно быть мучительно для нее. Должно быть». В первый раз, сколько он себя помнил, Келексель почувствовал, что пытается разделить чувства другого существа. Он попытался избавиться от этого ощущения. Рут была туземкой, одной из низшей расы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
