Ипать! Мне теперь к реке бежать, что ли? Так пока я доберусь — дух и там ров выроет!
— Погоди, княже! — крикнул плотник. — Мы тебе сейчас брёвнышко перекинем через ров. Сумеешь перебраться?
Он махнул рукой своим помощникам. Мужики обвязали верёвкой длинное сосновое бревно. Натягивая верёвку со стены, подняли его стоймя и осторожно опустили поперёк рва.
— Хлипковато будет! — засомневался плотник, глядя на узкую переправу. — Как бы ты, княже, не писданулся, прости за грубое слово! Погоди, мы ещё бревно уложим!
— Да не надо! — отмахнулся я.
Перекидываемся, Немой!
Впиваясь когтями в крепкую древесину, я быстро перебежал по дрожавшему бревну. Вниз я при этом старался не смотреть — ну его на хрен!
Очутившись на твёрдой земле, я облегчённо перевёл дыхание, встал на задние лапы и перекинулся обратно в человека.
Плотники ошалело таращили изумлённые глаза.
— А как это у тебя... — начал было старший.
— Колдовство, — строго ответил я и поспешил в город.
На городских улицах тоже стучали топоры. Горожане, глядя на духа, ремонтировали заборы, сараи и дома. Встревоженно лаяли собаки, кудахтали куры.
Лысый дедок взобрался на крышу дома, оседлал конёк и азартно кричал вниз:
— Матрёна! Гвозди подай-ка! Крыша совсем прохудилась. Сейчас верёвку скину — ты доски ей обвяжи, а я наверх втащу!
Невидимая Матрёна отвечала снизу:
— Дед, ты шею-то не сверни! Может, лучше Митьку соседского позвать? Он мигом крышу перекроет, и возьмёт недорого!
— Знаю я этого Митьку, — кряхтел дед, упрямо втаскивая наверх доски. — Он придёт, самогону нажрётся, а работу толком не сделает! Или ты в моё мастерство не веришь, старая? Чем тут охать — иди лучше щей с курятиной навари, да баню протопи! Я после работы в баню пойду. А Митьку самогоном баловать — много чести!
Я только головой покачал. Стоило привезти одного ненормального духа — и весь город на уши встал. Вот умеешь ты устроить веселье, Немой!
Прошагав по звонкой деревянной мостовой, я вышел на рыночную площадь возле княжеского терема. Окинул взглядом высокие маковки с резными наличниками. Чуть левее из-за голых яблоневых крон торчала крытая железом крыша княжеской темницы. Где-то там, намертво запечатанная магическими печатями, стояла пустая камера, в которой помер боярин Хвороба. А рядом, буквально за стеной, отбывали бессрочное наказание потусторонние демоны...
Ипать, Немой! Демоны!
Демоны просили тебя о помощи и предлагали помощь тебе! А ты, балда кошачья, заявил, что сам справишься! Ещё мечом размахивал!
Ох, и остолоп же я!
Я так и встал посреди площади, схватившись руками за непутёвую голову. А потом решительно повернул к воротам княжеского терема.
А хер ли время терять?
Прямо сейчас пойду и расспрошу демонов, как следует. И в этот раз от помощи отказываться не стану.
Я решительно отодвинул плечом охранников с копьями, которые скучали возле ворот. Постучал в дубовую дверцу.
Дверца открылась, еле слышно скрипнув. Из квадратного проёма на меня глянули внимательные глаза.
— А, княже! Сейчас, сейчас!
Сторож закрыл окошко и приоткрыл дверцу в воротах.
— Проходи, княже! Заждались тебя уже!
Что за херня? Кто это тут меня заждался?
Я решил, что расспрошу сторожа на обратном пути. А сейчас — демоны заждались!
Я прошёл в калитку, бросил мимолётный взгляд на лучников, которые скучали на стенах. Бдят, ребята!
Сделал шаг, потом ещё один.
Мне показалось, что я задел ногой невидимую, тонкую, но очень прочную нить. Я даже услышал тихий мелодичный звон, словно звякнул на осеннем ветру хрустальный колокольчик.
И застыл, не в силах пошевелить даже пальцем!
***
Сытинские штучки, бля! Голову даю на отсечение!
Хотя, нет. Голову жалко!
Но, один хер — никто, кроме Сытина мне такую ловушку подстроить не мог. Значит, скоро он и сам объявится.
Стоять столбом пришлось довольно долго. Всё это время мимо меня, бросая удивлённые взгляды, сновали озабоченные дружинники. Затем вразвалку подошли трое упитанных бояр в парадных бобровых шапках.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Гляди-ка, — сказал один из них. — Памятник князю поставили. Как за границей. Одобряю!
Боярин снял шапку и, кряхтя, поклонился в мою сторону.
Я хотел кивнуть в ответ, но не смог пошевелить шеей.
— А почему же здесь? — удивился второй. — На площади надо было, чтоб народ видел!
— На площади нельзя, — покачал головой первый боярин. — Народ — он разный бывает! Обоссут ещё статую! Или усы пририсуют!
— А я вот чего не пойму! — скандальным голосом завёл третий. — Почему это памятник Немому? У нас князь Всеволод есть! Он и хазар победил! Вот кому надо памятник ставить!
— Тише ты! — оборвал его первый боярин. — Не дай боги, услышит князь — не избежим беды! Он на расправу скор!
— Да как он услышит? — удивился скандалист.
— Мало ли! Он — колдун! Кто его знает — что это за статуя! Может, она непроста тут стоит. Всё видит и слышит, а потом Немому докладывает.
— Да ну! — изумился второй боярин.
Он подошёл вплотную ко мне и внимательно вгляделся в лицо. От боярина пахло чесноком и водкой.
Успел уже с утра налакаться, гад!
— Как живой! — удивился боярин, а потом грязным пальцем ткнул мне в глаз!
Ну, сука! Если отомру — я тебя жизни лишу за такие штуки!
Позади меня послышался лязг засова. Голос Сытина строго спросил:
— Где он?
— Вот, батюшка! — ответил сторож. — Второй час стоит! Не пойму — задумался, что ли?
— Вроде того!
С этими словами Сытин появился в моём поле зрения.
— Ну что, добегался, Немой? — насмешливо спросил он. — Теперь я тебя на замок запру.
Сытин щёлкнул пальцами, и я почувствовал, как отпустило горло. Я покрутил головой, разминая затёкшую шею.
— Ты чего это на меня ловушки ставишь, Михалыч? — очень правдоподобно удивился я. — Вообще-то, я — князь! И бегал не просто так, а по важному делу.
Я мёл эту пургу, а сам думал об одном — только бы Сытин не вспомнил про демонов!
— С Ягой пообщался? — насмешливо поднял бровь Сытин.
— Ну... вообще-то да. А ты откуда знаешь, Михалыч? — решил уточнить я.
Хер его знает, этого колдуна! Может, он следил за мной. Помню, подозрительная сорока с ветки на ветку перепархивала! Не иначе — Сытинская шпионка!
— Пока ты по лесам прохлаждался, я в княжескую библиотеку заглянул, — ответил Сытин. — И там много интересного вычитал. И про кощея, и про Ягу твою разлюбезную.
— Ничего она не разлюбезная, — буркнул я, чувствуя, как уши заливает предательской краснотой.
— Ну, нет — значит, нет, — неожиданно согласился Сытин. — Дело в другом, Немой.
Я насторожился, чувствуя, что сейчас разговор пойдёт о чём-то важном.
— Ты ведь к княжичу идёшь, верно? Можешь не стараться. Я уже с ним поговорил и убедил не поддаваться на твои авантюры.
Сытин строго взглянул на меня.
— Извини, но жизнью князя Всеволода и княжича Михаила я рисковать не могу. Даже ради Глашки.
Значит, не догадался! Ну, и отлично! Главное — дальше не спалиться. Сытин понудит-понудит, да и отпустит.
— И что ты предлагаешь, Михалыч? — хмуро спросил я, не отводя глаз. — Как спасти Глашку?
Сытин тяжело вздохнул.
— Да если бы я знал! Нигде, ни единого слова! Как поймать кощея — пожалуйста! Как убить — тоже не секрет. А вот как из человека его изгнать — ни единого слова! Во всех книгах одно: человек впускает в себя кощея добровольно и погибает вместе с ним. Туда ему и дорога!
Сытин снова щёлкнул пальцами, и я почувствовал, как отпустило ноги.
— В хреновую ситуацию мы попали, Немой! Никогда тебе не врал, и сейчас говорю честно. Я не знаю, как спасти Глашку!
Сытин ухватил меня под руку и поволок в сторону темницы.
Он тоже к Никите Ильичу собрался, что ли?
— Будем ловить кощея на золото, Немой! Помнишь, кому принадлежал золотой рудник в Лопухинке? Ну, пока ты туда не заявился?
