– И что? Ты сказала, она отвлеклась.
– Она ведь недавно лежала в больнице, – сказала Софи. – Она потеряла ребенка. Ты не знал?
«М-да, – подумал Евгений Ильясов, знаток женских душ и чуткий родственник. – Вот вам и история. И мать тоже хороша – не могла сказать прямо!» Хотя как тут прямо расскажешь, на бывшем постсоветском пространстве, где до сих пор секса у многих как бы и нет.
– Я не знал. У нас иногда стесняются об этом говорить. Я понял, Софи. Хорошо, что ты мне сказала.
Женька встал, подал ей руку, и, обнявшись, они медленно пошли обратно к отелю.
– Слушай, – вспомнила Софи, – я только одного не понимаю. Вы просто вызвали полицию, и она приехала? Пока мы пили кофе, ты мне не объяснил, как вы нас нашли. Только насчет «Грифона». Это потому, что ты видел у Анатоля ключ?
Действительно, Женька рассказал ей лишь об этом.
– О нет, – произнес он, коварно улыбаясь и предвкушая, – это длинная и прекрасная история. Позволь, любовь моя, я поведаю тебе легенду о коварном Жорже, наивном спорщике Базиле и церкви Святого Креста…
За завтраком в кафе на главной площади Коимбры, естественно, обсуждали подлого Анатоля и его помощничка; Вася особенно гордился тем, что это ему выпало скрутить Жоржа, и кошелек вернули, со всеми деньгами и карточками, – вот как повезло! Вася чувствовал себя героем и надувался, словно индюк, но Женьку это больше не раздражало. Непокоренный собор Святого Креста высился неподалеку, при ярком утреннем свете статуи на его фасаде казались выпиленными из сахара.
– А почему вы сами полезли меня спасать? – весело поинтересовалась Софи.
Ильясов поморщился: тот же вопрос ехидно задали ему и полицейские, и он никак не мог придумать подходящий ответ. Полицейским он сочинил что-то, более-менее логичное, но сам-то знал: логикой там и не пахло.
Он отпил глоточек крепчайшего эспрессо и сознался:
– Не мог иначе. Я подумал, что не смогу ждать, пока приедет полиция. Так должен был поступить добропорядочный гражданин, я знаю, но… Ты сейчас скажешь, что русские сумасшедшие, да?
– Ничего подобного! – Софи щурилась от солнца, снова жарившего, как про запас. Лучики весело прыгали по минеральной воде в бокалах и по стальным приборам. – Это международное. Я поняла.
– Ты очень испугалась?
– Мой бог, нет. Я злилась. Я сразу поняла, что убивать они меня не станут, для этого у них духу не хватит. Они очень громко кричали, себя подбадривали, но я чувствовала, что они не решатся. Если бы в отеле поутру обнаружили труп, то Делорма искали бы гораздо интенсивнее. Особенно если бы это оказался мой труп.
– Давай не будем об этом. – Женя положил ладонь на ее тонкую руку.
– Давай, – легко согласилась Софи. – Да я и не переживала особо. Я так и думала, что сейчас кто-нибудь придет. Не полиция, так охрана отеля – очень уж громко кричали мои похитители. Но когда ты ворвался через окно, а Базиль через дверь… Я не поняла – он ее вышиб? – с интересом спросила Софи.
– Нет, вскрыл, – ухмыльнулся Женька. – Помнишь, я рассказывал историю о тыквах и говорил, что именно с Базилем хорошо бы ходить на дело? У него талант. Он умеет вскрывать замки, сейфы, его часто вызывают в офисы, если где-то замок заклинивает. Для него это – раз плюнуть, тем более что дверь в отеле снабжена обычным, а не электронным замком. Есть что-то хорошее в этих старых отелях, правда?
– Масса хорошего, – весело согласилась Софи и принялась благодарить «дорогого Базиля», и тот надулся еще больше.
«Все хорошо, – сказал себе Женька. – Я не знаю, что будет дальше, и еще меньше представляю – как. Я еще не начал над этим думать снова, но я обязательно придумаю, потому что теперь это легко. Теперь легко – у меня и у нее имеется самый главный ответ, которого до этого не имелось. А остальное вовсе неважно. Мы как-нибудь решим, что делать с нашими странами, работами и переездами, мы будем ссориться и мириться, мы будем не понимать друг друга и объяснять, и это, возможно, не так легко, как кажется сейчас, но это будет, мы все найдем, все сделаем и все решим, потому что мы есть друг у друга. Остальное приложится. Остальное – целый мир с его громадностью и уютными уголками, вот как это кафе на старой площади каменного города, здесь теплый хлеб в корзиночках, и оливковое масло в бутылке светится благородством янтаря. Сколько этих кафе еще случится, никто не знает. Сколько людей, с которыми придется быть рядом. Сколько дел, которые предстоит сделать. Но это длинная, хорошая и счастливая дорога, и она начинается сейчас. Сейчас».
Потом они добрались до полицейского отделения, куда уже прибыл запрошенный Гонсалу переводчик, и снова дали показания; все это было зафиксировано, подписано и должно было упрятать Анатоля надолго. Полицейские распрощались с русскими и французскими гостями даже с некоторой печалью.
Гостеприимная Коимбра осталась позади. Путешественники доехали до Томара, немного побродили по отлично сохранившемуся тамплиерскому замку, надолго там задерживаться не стали – жара. И хотя тяжелые каменные стены обычно хранили прохладу, к августу и они прогрелись так, что прохлады не видать. Но все равно Томар был хорош – могучий, величественный, спокойно принимающий то, что под его стенами теперь расставлены лотки с сувенирами и фруктами, и можно купить мороженое и бродить по замку, торопливо поедая сладкий брикет. Многие так и бродили: и культуры охота, и жарко.
Затем завернули в заповедник на Серра-де-Санту-Антониу, погуляли там и пообедали в крохотном, похожем на игрушечный, ресторанчике. Там имелась терраса, вымощенная цветной плиткой, два столика под белыми скатертями, затрепанное меню и виноградные лозы над головой. Вася приналег на овечий сыр и объелся так, что заснул на заднем сиденье, подложив под голову Женькин фоторюкзак.
К вечеру возвратились в Эшторил, где собирались провести еще два дня, валяясь на пляже и предаваясь обычным житейским радостям. Ильясов считал, что все заслужили отдых. Софи, выяснившая насчет Педру и Инес все, что ей требовалось, предлагала все-таки назавтра съездить в Лиссабон еще раз – недалеко, а монастырь Жеронимуш осмотрен бегло, и на памятник первооткрывателям не забрались, и местный десерт не отведали в каком-то знаменитом кафе, где вечные очереди, но быстро обслуживают…
Океан был лазурно-синим с примесью вечернего золота, красивым невероятно. Устроившись в ресторане на бульваре, путешественники опять заказали половину меню (овечий сыр Вася давно переварил и снова зверски хотел есть) и – так как ехать никуда уже не нужно было – две бутылки портвейна: белый на аперитив и темный на десерт.
– Красиво живем, – одобрил Вася, когда официант принес и бутылки, и бокалы, и закуски – сырное ассорти, крупные оливки в вазочке, креветки в чесночно-томатном соусе.
