такой друг, я бы тоже не пришел, — сказал Зенон с усмешкой. — Ну… Скажи, он же был жалким трусом, слабаком.
Клеменс почувствовал, как в его груди что-то замерло. Это было как удар в самое сердце, но его лицо оставалось бесстрастным, а голос — сдержанным.
— Ты не понимаешь, Зенон, — произнёс он, медленно шагнув вперёд. — Ты думаешь, что сила — это единственное, что имеет значение. Но правда в том, что люди, которых ты так презираешь, могут иметь больше мужества, чем все твои силы вместе взятые.
Зенон рассмеялся, его смех был холодным и презрительным.
— Мудрые слова, Клеменс. Но это всё, что у тебя есть? Слова?
— Тогда ответь на один мой вопрос… Где он был в «тот» день? Где было его прославленная мужество⁉ Из-за него я потерял все, что только мог.
Зенон сделал паузу, его глаза горели ярким ядовито-зеленым светом, будто он наслаждался каждой секундой, когда его слова пробивали слабые места в душе Клеменса. Его губы растянулись в ухмылке, как будто он знал, что играет с ним, как кошка с мышью.
— Где он был? — повторил Зенон, тихо, как шёпот ветра. — Ты знаешь ответ, Клеменс. Он был тем, кем всегда был. Безликим пешкой, слепо следящим за правилами, а не за судьбой. Я не уверен, что его мужество существовало вовсе.
Он шагнул ближе, не спуская с него взгляд, почти вкрадчиво.
— А ты, Клеменс? Ты все еще защищаешь своего друга? Ты думаешь, что мир будет сожалеть о твоей утрате, как ты это делаешь?
Командир встал из-за стола, его голос был яростным и полный власти, эхом разнесшийся по залу.
— Хватит! — его слова прорезали напряжение, как нож. — Вы оба ведете себя как дети, играющие в свою грязную игру. Это не время для личных разборок! Всё, что сейчас имеет значение, это то, что происходит здесь и сейчас. Мы не можем позволить себе разочаровываться в друг друге, пока нам не удастся победить в этой войне!
Зенон и Клеменс замолчали, но взгляд каждого из них оставался полным вызова. Командир почувствовал, что атмосфера в комнате всё еще оставалась густой, как напряжённая туманная ночь. Он сжал руки в кулаки и глубоко вдохнул.
— Вы оба живы, — продолжил он, стараясь сохранить контроль. — Это значит, что у нас есть шанс. Но только если вы уберете свои обиды и начнете работать вместе.
Зенон не сказал ни слова, его глаза продолжали смотреть на Клеменса, но в его взгляде уже не было того презрительного огня, который был раньше.
Клеменс, напротив, сделал шаг назад, сдерживая гнев, но в его глазах по-прежнему читалась боль. Он понимал, что каждый момент драгоценности их общих усилий может обернуться фатальной ошибкой, если он не сможет освободиться от обиды.
— Нам нужно действовать, — наконец произнес командир, вытирая пот со лба. — И больше не время разбираться в старых грехах.
Зенон бросил последний взгляд на Клеменса, но, видя, что тот не реагирует, он с отрешённым выражением лица повернулся к командиру.
— Хорошо, — сказал он, его голос был хладнокровным. — Но помни, я не собираюсь играть в благородные игры. У меня свои правила.
Командир лишь кивнул, не пытаясь спорить. Важно было одно — они должны были объединиться, иначе им не выжить в том, что ждало впереди.
— Мы все здесь ради одного, — сказал командир, его голос снова стал твёрдым. — Ради победы. Я не прошу вас быть друзьями, но мы должны работать вместе, чтобы пройти этот путь. Если кто-то не готов, лучше пусть уйдет.
Тишина повисла в воздухе. Каждый из присутствующих понимал, что эти слова были не просто угрозой. Они стали истинной реальностью. Если кто-то из них будет медлить или отклоняться от курса, все проиграют.
Клеменс сделал шаг вперёд, его взгляд всё ещё был холодным.
— Я останусь, — произнёс он, голос твёрд, как никогда.
Зенон ничего не сказал. Он лишь слегка наклонил голову, как бы подтверждая свою готовность.
Командир внимательно наблюдал за их реакцией, но внутри чувствовал облегчение. Они были готовы работать вместе, пусть и неохотно. Это было достаточно для того, чтобы двигаться вперёд.
— Тогда давайте сделаем это, — сказал он, разрывая тишину. — Нам предстоит много работы.
Арганис. город Райкенфельд.
Райкенфельд — древний город, расположенный в плодородной долине, окруженной холмами и реками.
В многоэтажной больнице, в VIP палате, лежала Фрида Уолкер. Комната была светлой и просторной, её окружали различные лечебные руны, которые плавно мерцали мягким светом. Каждый символ был тщательно вырезан в потолке и стенах, активируя магические поля, которые стабилизировали её состояние и ускоряли процесс исцеления. Легкий аромат целебных трав витал в воздухе, а звуки работы медицинского оборудования создавали атмосферу спокойной эффективности.
Фрида была сильно ослаблена, её тело было покрыто бинтами, а на правом плече и шее виднелись следы тяжёлых травм. Но несмотря на это, её лицо сохраняло свою силу и решимость, хоть и с трудом скрывающую боль.
В палату вошли врач и молодой человек в чёрном костюме, с короткими чёрными волосами и золотыми глазами, которые казались слишком яркими и непривычными для этого места. Его взгляд был холодным, но решительным, словно он привык быть в центре внимания и не боится смотреть в лицо любому вызову. Он не говорил ничего, но его присутствие в комнате ощущалось мгновенно.
Доктор слегка поклонился, заметив его, и сдержанно произнес:
— Мистер Уолкер, ваша встреча с пациенткой запланирована на сегодня. Приветствую вас.
Молодой человек лишь кивнул, не обращая внимания на врача. Его взгляд был сосредоточен на Фриде. Он подошел к ней и коснулся её руки.
— Я пришел… Мама, — сказал он.
Фрида не сразу отреагировала на его слова. Она осталась неподвижной, не понимая, что происходит. Лишь когда её взгляд встретился с его золотыми глазами, она поняла, что этот человек был Адам — её старший сын.
Её рука едва шевельнулась, но в этот момент она почувствовала, как его ладонь мягко сжимает её. Это было знакомым жестом, который она так хорошо помнила.
— Адам… — её голос едва выходил, но он был полон эмоций, как поток, который долго сдерживался и теперь вырывался наружу. — Ты… ты вернулся?
Адам опустил голову, чувствуя, как слёзы начали появляться на его глазах. Его лицо исказила смесь боли и облегчения. Он не мог долго сдерживать свои чувства, и теперь,
