— Вы говорите так, как говорят обвиняемые, а я вас ни в чем не обвинял, Сергей Васильевич.
— Не считайте меня идиотом, — разозлился мой юный друг, — я прекрасно знаю, что в убийстве в первую очередь начинают подозревать близких людей, родственников, друзей, знакомых… А я был мужчиной Светы. Кстати, ловите подсказку: в ее квартире должно быть полным-полно моих отпечатков. На мебели, на дверных ручках, даже на посуде… А в прихожей стоят темно-синие тапочки, так вот на них наверняка найдутся микрочастицы моих носков! Вот этих!
Сергей высоко задрал правую ногу, пошевелил ступней. Харченко неодобрительно покачал головой, насупился.
— Зачем вы сюда приехали сегодня? Вам кто-то сообщил о смерти вашей девушки?
— Мне позвонил Валерий Павлович. Но, когда он мне позвонил, я уже подъезжал к ее дому.
— Вот как? Зачем?
— Мы с ней еще вчера договорились встретиться… Хотели вместе провести день, сходить куда-нибудь.
— То есть она вас ждала?
— Да. Сегодня утром я звонил ей. Сказал, что приеду примерно в половине двенадцатого. Так и сделал. Опять же, если не верите, запросите видеозапись и увидите, как я выезжаю со двора в одиннадцать часов. Если уж вы действительно думаете, что я мог убить свою девушку и оставить ее валяться на полу в ванной!..
— Напрасно вы так. Еще раз повторяю, я вас ни в чем не обвиняю. Но если я обязан задать вам некоторые вопросы, я их задам, а вам придется на них ответить, вне зависимости от вашего желания. И вам, Максим Александрович, тоже, — он бросил взгляд на Трофимова. — Рассказанная вами история лично мне кажется очень странной, поэтому, не обессудьте, я и мои коллеги будем ее проверять и перепроверять… Жду вас обоих в своем кабинете в понедельник. Вас, гражданин Волков, в десять утра, а вас, гражданин Трофимов, в одиннадцать.
— У меня по понедельникам с утра совещание у заместителя начальника штаба округа, — мрачно сказал Сергей, — может, в другое время приду?
— Только из уважения к вашим погонам и к вашей работе… Хорошо, придете ко мне в полдень. Сейчас я вас более не задерживаю.
Следователь вышел из кухни. Через минуту я услышал, как он о чем-то спорит с оперативниками. Что ж, Сергею с Максимом здесь действительно делать нечего. Да и мне, кстати, тоже. Кто я такой? Адвокат, защищающий интересы Анастасии Александровны Трофимовой. Но она проходит по совсем другому уголовному делу. А к уголовному делу об убийстве гражданки Семченко я никакого отношения не имею, и мое присутствие в ее съемной хате не более оправданно, чем присутствие какой-нибудь учительницы из Оренбурга или таксиста из Магнитогорска.
— Пойдемте, друзья мои, — обратился я к хранившим молчание молодым людям, — мы здесь не нужны. Помочь твоей девушке уже невозможно, Сережа. Мы сейчас выйдем, сядем в машину, и ты мне все расскажешь о ней и о ваших отношениях. Потом поезжай домой и постарайся пока ни о чем не думать. Я позвоню.
***
Первые признаки приближающейся катастрофы наметились в октябре. Любовный роман Насти и Сергея достиг той критической точки, когда количество должно было перейти в качество. Не считая путешествия на берега Черного моря, их отношения сводились к кратковременным встречам, прогулкам, посиделкам в кафе и ресторанах, выездах на природу. Случалось, Настя оставалась у него дома, но каждый раз не более чем на одну ночь. Волков уже несколько раз предлагал Снежной Королеве перебраться к нему на квартиру, однако наталкивался на мягкое по форме, но решительное по сути сопротивление. Оно напрягало его тем сильнее, что было совершенно необъяснимым и немотивированным, по крайней мере с его точки зрения. Почему Настя готова с ним встречаться и ложиться в постель, почему она согласилась съездить с ним в Крым, но упорно не соглашается с ним жить на постоянной основе? Он не мог найти ответ на этот вопрос. Когда же задавал его Насте, то слышал от нее лишь общие слова, которые не добавляли ясности.
Предположив, что Настя не хочет идти на открытый конфликт с отцом, придерживающимся особых взглядов на отношения полов, Сергей предложил Насте вступить в законный брак. И, неожиданно для себя, увидел в ее глазах страх и отчаянье. Девушка помолчала и подавленным голосом сказала, что пока не готова ответить… что должна собраться с мыслями… разобраться в себе… После этого они долго не виделись, и Волков чувствовал, что Настя избегает встреч с ним. Когда же они наконец встретились, он поразился произошедшей с ней перемене. Глаза ее излучали холод, как и прежде, но теперь этот холод уже не согревал Сергея. Впервые за все время знакомства он ощущал некоторую натянутость. Это было уже не то время, когда они с легким смехом и шутками могли обсуждать все, что угодно, от собственных постельных экспериментов до эскалации политического конфликта на Украине, от классической музыки до реформы российской системы образования. Все чаще Настя во время их встреч тяжело вздыхала и замолкала на полуслове, и молчание уже не сближало их, а отдаляло друг от друга. Сексуальные утехи потеряли былую колдовскую силу, порой доводившую Волкова до галлюцинаций, и превратились в унылое отбывание некой повинности.
Деятельный, энергичный Сергей не боялся трудностей. Он мог бороться с любыми обстоятельствами, мог преодолевать любые препятствия, возникающие на пути. Но он не знал, с чем следует бороться сейчас. Несколько раз он вызывал Снежную Королеву на откровенный разговор, пытался выяснить причины перемен в ее состоянии, но вытянуть из Анастасии Трофимовой информацию, которую она не желала разглашать, было практически невозможно, так что его попытки оставались безрезультатными. И так продолжалось до зимы.
Глава 9
«Утро вечера мудренее», — утверждает расхожая народная поговорка. Смысл в ней, безусловно, есть: во сне мозг продолжает свою невидимую работу, упорядочивает полученную за день информацию, приводит ее к какой-то схеме, и пробудившийся человек вдруг отчетливо видит правильное решение, которое вечером оставалось для его сознания совершенно недосягаемым.
В субботу у меня, однако, случилось наоборот. Увидев труп Светланы Семченко и лежащий рядом с ней топор, я был совершенно выбит из колеи. Шестой день я вместе с дочерью занимался расследованием обстоятельств смерти Николая Абрамова, пытался найти факты, говорящие в пользу моей подзащитной. И вот происходит новое убийство, к которому я настолько не готов, что поначалу даже не задумался над простым вопросом: а имеет ли оно какое-то отношение к моему делу?
А вот ближе к вечеру ситуация прояснилась. Хотя бы потому, что прибавилось информации, с которой можно работать, из которой можно делать выводы. Разумеется, новые данные я получил не от Харченко. Для него адвокат Лебедев — посторонний человек, и нет никакого резона открывать ему подробности, связанные с убийством гражданки Семченко. Свое появление у нее в квартире мне удалось объяснить предельно просто: я будто бы пришел поговорить с ней об ее друзьях и знакомых, выяснить, не найдется ли у нее точек пересечения с Николаем Абрамовым и Анастасией Трофимовой. То есть выполнить ту работу, которую накануне выполнял и сам Достоевский-Харченко. Против моего объяснения говорил только мой запыхавшийся вид в тот момент, когда я влетел в квартиру Светланы. Но следователь или не заметил моего прерывающегося дыхания, или списал его на плохую работу сердечной мышцы.
Информация пришла, конечно же, от старшего лейтенанта Сафронова. Приехать ко мне домой он не смог, так как дежурил сутки, но в шестом часу вечера позвонил по телефону и старательно изложил все, что стало ему известно об убийстве Семченко.
Светлана была убита ударом топора в затылочную часть черепной коробки. Удар наносился не лезвием, а обухом, потому и крови натекло сравнительно немного. Время наступления смерти — около половины одиннадцатого, плюс-минус двадцать минут. Дверной замок не взломан, следов отмычки не обнаружено. Следов присутствия посторонних лиц также не обнаружено, все опечатки принадлежат Семченко и Волкову. Есть еще отпечатки соседки, которая в последнее время редко бывала в квартире, все больше проживала у своего бойфренда. Девушка эта была родом из неблагополучной семьи, в свое время состояла на учете в милиции, так что ее «пальчики» в картотеке имелись. На некоторых поверхностях, в частности на дверных косяках, имеются следы тщательных затираний. Очевидно, кто-то не захотел оставлять отпечатки пальцев... В квартире все вещи на своих местах, дверцы шкафов закрыты. На туалетном столике стоит маленькая шкатулка, в ней — два золотых кольца, одно из них с фианитом, и две пары серег, одна из них с мелкими низкосортными бриллиантами. Единственная вещь, которая у Светланы совершенно точно имелась и которая бесследно исчезла, — мобильный телефон. Тот самый, с которого она звонила следователю. Надиктованное ею сообщение пришло на телефон Харченко в десять тридцать, и, судя по всему, именно в эти минуты она и была убита.
