Обнимаемся с комбатом и с ребятами. В хате идет процесс передачи позиций, все уставшие, замученные, злые. Топчемся в проходе, потом, наконец, оставляем радейки на застеленном вытертой клеенкой столе и быстро, никого не за.бывая, спускаемся к воротам.
— Погнали.
— Стой. Покурим.
— Та поехали уже. — Мне невтерпеж.
— Мартин, покури, дай пять минут спокойствия.
— На. Шо мне, жалко, что ли. Покурить и поебл.бать — это я завсегда.
— Слушай. А ведь мы реально счастливее многих.
— Чего это? Ты мою горку уграл, че, думаешь, я счастлив?
— Та я не о том. Я про сепаров.
— А шо сепары? Вооон там сепары, — я машу рукой куда-то на восток. Сигареты в темноте сыплют искрами, мы стоим в воротах.
— Ты не понял. Мы их видели.
— Ну да. И шо?
— От недолік! Мы! Видели! Противника! Мы могли воевать, стрелять по нему, мы четко знали нашего врага. Мы понимали, нах.я мы здесь.
— Ну да. Вроде как.
— От же ж, блин! Не понимаешь. Сколько людей в АТО?
— Примерно, тысяч пятьдесят.
— Пятьдесят тысяч человек оторваны от дома, от семьи, живут в разных условиях, едят один и тот же тушман и ходят с одинаковыми автоматами. А сколько из них реально видят противника?
— От черт. А точно. Мы были на передке, мы видели. Мы могли стрелять, и по нам стреляли. И у нас был свой участок ответственности.
— Да не в ответственности дело. То есть, и в ней тоже. Но не только. Мы! Мы были тут. Мы видели, для чего мы здесь. Своими глазами.
— И? Видели, когда дождь перестает, а пол кунга начинает подсыхать, как и форма, а грязь с рук можно даже оттереть.
— Я не променяю грязь, камни, недостаток воды, падающие огэшки и пролетающие птуры на любую самую чистую тыловую казарму с видом на море.
— И я. Разве что это будет вид на Черное море.
— С южного берега Крыма?
— Можно с любой другой части побережья, но непременно Крыма.
— И крымские чебуреки.
— Да. И чебуреки.
— Чуеш… А мы ведь вышли без потерь. Ох.енно, да?
— Да. Ох.енно.
Стоим, обнимаемся. Ветер стих, капельки-звезды рассыпались по небу Донбасса. Рядом остывающим двигателем потрескивала белая грязная волонтерская машина.
ПослемедияДесант. Хорошие хлопцы, крепкие, классные, умелые, вообще без вопросов, красавцы. Реально молодцы.
А спецназ… Там вообще запредельно. Ррраз — и ушли, пришли через два дня, спокойные, чуть уставшие. А сепары там уже кого-то хоронят. Ну красота же.
Арта — это вообще. Это что-то божественное, запредельно-властное. Это молот Тора, лавина огня, дрожь земли. Арта наша — спасение и надежда на ответку.
Авиация. Тут все просто. Ужас, падающий с неба. Четырнадцать секунд — и роты нет. Это молнии Зевса, родные мои, это божественное «этих — нахер» и наше «только не по нам, только не по нам…»
Танки. Это зверь, зверюга, это стая злющих сильных ящеров, опасных и быстрых. Это карающие десницы в темпе восьми выстрелов в минуту. Это то, на пути чего не хочется стоять совсем.
Но.
Но я расскажу вам про пехоту.
Пехота, друзья мои, это такой специально обученный класс людей, которым а) не нашлось места среди перечисленных родов войск и б) они этим страшенно гордятся.
Пехота — это то, что зубами держится за две тысячи метров ответственности, пехота — это когда их фигачат артой четыре недели, а они вылазят из блиндажа «скучно, блин, давай антенну починим?», пехота — это ботинки, подымающие облачка пыли, вдруг ночью делают шаг вперед, небольшой, на километр-два, отрабатывают бэка и начинают зарываться в новую посадку.
Пехота — это уставшие глаза, смотрящие в полумертвый тепловизор, пехота — это каждый день отвечать за линию «свои — не свои, но будут», пехота — это когда старшина-вещевик люто садит из СПГ, а лейтенант чинит под обстрелом интернет, так как «мои волноваться будут».
Пехота — это… Это пехота. Никаких божественных аналогий. Просто — это Стикс, преграда между живыми и покаеще-живыми, стена, которая должна принимать в себя все пули с той стороны, чтобы не долетели до мирных.
Когда-нибудь кто-то из них подойдет к воротам, таким огромным, позолоченным, чистым, и Пётр спросит его:
— Грешен?
— Грешен, — ответит человек в грязной форме. — В людей стрелял, водку пил, полгода в АТО, агээсник.
— А… — скажет апостол. — Ясно. Тебе туда, наверх. К своим. За статуями и арфами — направо, там увидишь. Во второй блиндаж заселяйся, там ещё бэха разъебанная стоит, ну ты найдешь…
Конец
Збройні сили Середзем’я
![]()
Пьеса
В трех частяхЧасть первая
Место действия: Средиземье, зона АТО.
Действующие лица: эльфы, люди, гномы, орки, гоблины, назгулы, мыши и аватары.
Время действия: незадолго до Нового года, вечер.
Редколесье, граница с Мордором, зима, террикон. Возле террикона стоит шалаш из хвои и баннеров, в шалаше — магическая буржуйка, луки, стрелы, мечи и лейтенант Леголас. Леголас играет на Палантире в Angry AGS-17 Birds, кашляет и хочет чаю. Входит Фродо, чихает и счищает снег с камуфляжа.
Фродо: Холодно, капец. Ну, шо, как дела?
Леголас: Нормально. Работаю вот, відомість закріплення зброї заполняю (продолжает играть).
Фродо: Ого. Прямо таки ведомость? Какой уровень? (кивает на Палантир)
Леголас: Тридцатый пройти не могу. Ну, шо там, шо слышно?
Фродо: Та норм. Слышал — гномы дракона сбили над морем?
Леголас: Вот молодцы. А шо Мордор? Уже воюет? Боевые момаки, баллисты?
Фродо: Нифига. Даже не рыпнулись. Кстати… А шо у нас буржуйка не горит? (Открывает магическую буржуйку, оттуда разбегаются мыши) Ох, ни фига себе!
Леголас: От мля. Затопи, а то ухи мерзнут.
Фродо: Магия закончилась. Надо напилить, нарубить, поколоть… Я такому с детства необученный…
Раздается хлопок, в шалаш втыкается орочья бронебойно-зажигательная стрела.
Леголас (спокойно): О. Война. А ну, дай мне средство связи.
Фродо достает погнутый жестяной рупор, из которого выпадает сверток.
Леголас: О! Это ж лист инструктажей личного состава второй когорты сорок первой отдельной конно-пехотной центурии Збройных Сил Средиземья!
Фродо: За какое число?
Леголас (с трудом читает): Шосте грудня.
Фродо: О, зашибись, еще действительный.
Леголас: А ну, не отвлекай. (В рупор) Рота — до бою! Хоббиты — на баллисту! Дашку на позицию! Заводи мамонта!
Голос из рупора: Мамонт, конечно, работает, но подковы надо новые с птора выписать, я ж говорил!
Леголас: Мляаааа. Так, это потом. Наряд, шо видно?
Голос из рупора: Орки на терриконе, но далеко, в теплак нормально не видно. Штуки три, а, не, четыре.
Леголас: Ща я подойду.
Наряд: Ага. Три-два.
Леголас (поворачивается к Фродо): Шо такое три-два?
ПьесаВ трех частяхЧасть первая