этого просто не заметил. Лежа на боку и поглядывая вверх на капитана, помощник криво усмехнулся:
– Все равно, Уильям. – И Ларри Марч хотел махнуть рукой, но получилось неуверенно, словно комара отгонял. – Все равно, нам с таким грузом не уцелеть, будь я трижды пробит из пушки ядром! Вот, вам и мне… нам обоим. Да еще этому офицерику с его картонными солдатиками… Хах-ха! Слышите, Уильям, как сухопутная крыса при шпаге – вот, слышите! – как он мычит за переборкой? Это он учится травить по-морскому… О-хо-хо! – Ларри приподнялся с подушки, правой рукой уперся в постель, чтобы хоть как-то выпрямиться. – Раньше он если и рыгал, то от кислого вина, а теперь его выворачивает наизнанку от одного вида соленой водички! А что будет, если он начнет ее глотать взахлеб… А с таким грузом, как у нас…
Уильям Лофлин и сам различил за переборкой каюты надрывное завывание основательно уже, видимо, очищенного от пищи офицера, впервые познавшего на себе, что такое шторм и каково себе новичкам на крутой и бессердечной волне.
– Цыц, вы, пьяная болтунья! Кто знает про наш груз? Четыре человека, и все! Для остальных мы везем свинцовые болванки для лондонского адмиралтейства и – баста об этом! Идите на ют немедленно! Прикажите боцману поднять подвахтенную смену. Да не подставьте борт волне – утопите всех, грешных и праведных, без разбора!
– Бог на небе разделит своих и чужих, а нам все равно с таким грузом… – упрямо бормотал Ларри Марч, с трудом удерживая равновесие на качающейся палубе каюты и натягивая штормовую куртку, сапоги. Напоследок поднес ко рту миску с квашеной капустой, жадно выпил несколько глотков рассола, махнул по губам ладонью. – «Вот и вышел он на тропу войны…» – на мотивчик ковбойской песенки пропел помощник капитана, прицеливаясь выйти из помещения и не задеть косяков. – Но я вас предупреждал, Уильям Лофлин, предупреждал.
О чем он предупреждал его, капитан не стал допытываться от мало протрезвевшего помощника, подтолкнул его в спину – шторм выдует хмель из головы! – прикрыл дверь чужой каюты и заскочил к себе на десять минут, больше полагаясь на молодого рулевого, чем на пьяного помощника. Переменил мокрую одежду, поверх куртки надел непромокаемый плащ с капюшоном. Словно по чьей-то подсказке, немного поколебавшись, открыл замок сундучка, вынул кожаный мешочек с деньгами – тяжесть не большая, но, случись какая беда, пригодится в любой точке земного шара, – привязал кожаным шнурком к поясу покрепче, застегнул куртку на все пуговицы – сам удивился, когда почувствовал, что пальцы нервно подрагивают.
– Черт побери, неужели я трясусь от страха? Не первый же раз меня будет мотать ветром и волнами! Проклятый кликуша, накаркает еще чего доброго! Далось ему, какой груз мы везем в трюме! – Уильям осмотрелся еще раз, потом запер каюту и по мокрому скользкому трапу поднялся на ют, к вахтенному рулевому. И едва не выругался от удивления – там все так же одиноко стоял рулевой Дункель, стоял совершенно один!
– Сэр капитан! Где же мой сменный матрос? – встретил Уильям Лофлин законной просьбой Генрих Дункель. – У меня спина и ноги задеревенели. Я отстоял уже куда больше положенного, еле держусь…
– Проклятье! – выругался капитан и тут же ухватился обеими руками за тугие поручни – с кормы навалилась очередная волна, вздыбилась, встретив на своем пути препятствие, окатила корабль до нижних на мачтах рей, накрыла вахтенных матросов и боцмана у грот-мачты… Отфыркиваясь, капитан продолжил прерванный монолог: – Совсем недавно я послал сюда своего помощника! Он должен был вызвать сменную вахту… Разве Ларри Марч не приходил?
– Его пьяную песенку я слышал внизу, сэр капитан, но ни помощника, ни сменного рулевого пока на юте не было, – ответил Генрих, умолчав, что, когда Ларри Марч приподнялся над трапом, стараясь взобраться на ют, бурунная волна накрыла «Генерала Гранта», вахтенные матросы припали к палубе, распластавшись на ней, словно улитки на мокрых камнях, он встретил помощника таким ударом в челюсть, что тот бесформенным кулем слетел с трапа на палубу и исчез в водовороте, который закрутился между ютом и мачтой гафельного паруса.
– Дьявольщина какая-то, – проворчал Уильям Лофлин и с высокого юта, не выпуская поручни, осмотрел бак – палуба то и дело заливалась водой, судно то дыбилось вверх кормой, почти касаясь бушпритом спины пятиметрового океанского вала, то опускалось, и тогда бушприт задирало вверх как ствол огромного голого дерева…
– Неужели смыло за борт? – Капитан посмотрел влево, но, кроме горбатого океана в сумерках под низкими штормовыми тучами, ничего не распознать. Крик пьяного Ларри Марча, если он и полетел в воду, вряд ли кто услышал бы за звериным ревом ветра и волн. «Вот и вышел он на тропу войны…» – вдруг вспомнились слова песенки, которую совсем недавно напевал помощник и с которой он ушел на дно. – О чем он предупреждал меня? А-а, что все равно с таким грузом нам не уцелеть… Но при чем здесь груз? – пожал плечами Уильям Лофлин и неожиданно сам для себя с настороженностью покосился на рулевого – Генрих Дункель, казалось, висел уже на штурвале, не в силах и дальше нести вахту. – Про груз знаем теперь только мы трое…
– Боцман! Живо подними очередную вахту! – крикнул капитан и проворно присел, не выпуская поручни, накатившаяся волна сначала накрыла барк фонтаном брызг, потом ударила в загудевший корпус, легко вскинула барк, словно намереваясь острым бушпритом, как штыком, пронзить океанскую грудь.
Питтер Лич, перебирая руками по мокрому штормовому лееру, натянутому от мачты и до входного люка в кубрик, пропал в носовом отсеке, а Генрих Дункель в ожидании подвахтенного широко расставил ноги, казалось, сросся с судном, раскачиваясь в ритм колебаний палубы. Ни один мускул лица не дергался у него, так что со стороны могло показаться, что это каменное изваяние в брезентовой куртке и в зюйдвестке, а не молодой матрос, всего семь дней назад ступивший на палубу «Генерала Гранта».
«Надо же! Минуту назад он казался совсем размякшим и обессиленным у штурвала, а теперь выглядит так, словно барк только что вышел в плавание при ясной и безветренной погоде…» – поразился Уильям Лофлин, снова с тревогой в сердце присматриваясь к рулевому.
Никто не мог точно сказать, случайно, по воле рока оказался он здесь, именно на этом юте, или по заранее намеченному плану заступил за штурвал корабля, терпящего теперь страшное бедствие в бескрайних широтах Индийского океана…
– Гей, бродяга! Прикрой дверь за своей ракушечной кормой!
– Он еще раз хочет показать нам, какая свинячья погода за стенами вонючего трактира «Лапы дьявола»!
Эти слова,
