— Не сейчас. Хочу чаю… — Она встала, надела халат, коридором прошла на кухню. Я лежал и думал, что я сказал или сделал не так.
Каролина вернулась с двумя дымящимися кружками чая, вернулась в кровать, но халат не сняла.
— Я так сильно тебя разочаровал? — спросил я, приподнявшись на локте и глотнув чая.
— Нет. Как раз наоборот. В этом часть проблемы.
— Так есть проблема? Расскажи мне.
Она со вздохом привалилась к стене.
— Я не могу переехать в Ньюмаркет. С моей работой я должна жить в Лондоне.
Я облегченно рассмеялся:
— Я не прошу тебя жить в Ньюмаркете.
— Ох. — Она помрачнела. — А я думала, что можешь попросить.
— Безусловно, могу. Но я, скорее всего, переберусь в Лондон.
— Тогда все в порядке. — Она широко улыбнулась. — Но когда? И что станет с твоим рестораном?
— Все еще очень неопределенно, и я не хочу, чтобы мои сотрудники об этом знали, но есть планы по открытию нового ресторана в Лондоне еще до конца года.
— Как здорово! — Она захлопала в ладоши.
— Если я правильно тебя понимаю, ты готова войти в мою жизнь на постоянной основе? — спросил я.
— Возможно. — Она выскользнула из халата и устроилась рядом со мной.
— Тогда действительно все хорошо.
Днем мы доехали на поезде до станции Вирджиния-Уотер. А потом на такси до Смитс-Лауна, где находится «Гвардейский поло-клаб». Мы оба не знали, чего ждать, поэтому выбрали максимально нейтральную одежду. Каролина — черно-белое платье, которое подчеркивало все достоинства ее фигуры, отчего в поезде многие бросали на нее восхищенные взгляды, и твидовый жакет, отороченный коричневым мехом по воротнику и манжетам. Если она и захватила с собой охотничий шлем и увеличительное стекло, я не знал, куда она их спрятала. Я же остановился на синем блейзере поверх серых фланелевых брюк, белой рубашке и галстуке в полоску. Как я полагал, униформе любого уважающего себя офицера гвардии, находящегося не при исполнении.
Мы оба приняли решение не надевать зеленые резиновые сапоги, прежде всего потому, что сначала их следовало купить. Да и прогноз погоды улучшался с каждым часом, и обещанный дождь ждали уже не раньше понедельника. Так что я поехал в черных кожаных туфлях, а Каролина — в черных кожаных сапожках на низком каблуке.
Воспитанный в скаковом мире, где малейший физический контакт на дорожке встречался неодобрительно, а самое легкое столкновение могло стать причиной проигрыша в судейской комнате, я пришел в ужас от той грубости, даже насилия, которое царило на поле для поло.
Игрокам разрешалось «наезжать» на противника, даже не владеющего мячом. Сие означало, что игрок направлял своего пони в бок пони противника, да еще помогал себе локтем и коленом, с тем чтобы сбить оппонента с выбранного курса. С этой целью колени игроков закрывались толстыми кожаными накладками. Шпоры вроде бы не разрешалось всаживать в ногу противника, но у меня создалось ощущение, что используются они именно для этого.
Я знал, что цель игры — клюшкой загнать белый мяч между двумя стойками, а сама игра напоминала мне некий гибрид хоккея, крикета и американского футбола, причем все маневры выполнялись верхом на лошади и с высокой скоростью.
Игра эта распаляла как игроков, так и зрителей. На поле постоянно слышались крики игроков, обращающихся к судье с требованием наказать одного или поощрить другого. Успев бегло познакомиться с пятьюдесятью страницами правил, я знал, что игра эта более сложная и не ограничивается выездом на поле и закатыванием мяча между стоек. Однако для зрителя никакой сложности она из себя не представляла, поэтому очень скоро нас с Каролиной захватил азарт борьбы.
Подходя к трибуне, мы выяснили, что основная ее часть предназначена для членов клуба, а то, что оставалось, — для всех прочих. Мне хотелось попасть туда, где находились «члены». Где еще я нашел бы человека, который мог бы компетентно ответить на мои вопросы?
Мы покрутились на автомобильной стоянке для «членов», пока из подъехавшего «Рейнджровера» не вышли пять человек. А уж потом просто пристроились к ним и прошли на трибуну. Я решил не провоцировать удачу и не пытаться прорваться в «святая святых», двухэтажную Королевскую ложу с балконами и красной крышей.
Не зная, чего ожидать, я не мог сказать, тянули на аншлаг или нет двести пятьдесят, может, триста человек, собравшихся на трибуне. Многие зрители просто припарковали свои автомобили у дальней стороны поля и наблюдали за игрой с крыш. Так что каждый гол приветствовали не только крики, но и хор автомобильных гудков.
К счастью, день выдался отличным, рассеянный солнечный свет даже пригревал, и мы с Каролиной сидели на зеленых пластиковых сиденьях в окружении тех, кто, похоже, лично знал игроков, поскольку хватало и приветственных криков, и махания рук с обеих сторон.
Матч в поло делится на периоды, каждый из которых называется «чакка» и длится семь минут. Матч может состоять из четырех, шести и восьми чакк с пятиминутными перерывами между ними. Чуть длиннее только перерыв между первой и второй половиной матча.
Каролина спросила мужчину средних лет, сидевшего неподалеку от нее, какой счет. Вопрос этот был далеко не праздным, потому что не всегда неискушенный зритель понимал, забит мяч или нет: сетка, которая удерживает мяч в футболе, в поло отсутствует. А во-вторых, команды после каждого гола меняются воротами, что также легко путало зрителей-новичков.
— Как считать, — ответил мужчина. — С гандикапными голами или без?
— А что такое «гандикапные голы»? — спросила Каролина.
Мужчина не поддался искушению закатить глаза, прежде всего потому, что его взгляд не отрывался от выреза платья на груди Каролины.
— Каждому игроку в начале сезона определяют гандикап, — объяснил он. — В любой игре складывают гандикапы игроков одной команды и вычитают из них гандикапы другой. Разница и показывает, какую фору в голах получает более слабая команда. — Он улыбнулся, но не закончил. — Разумеется, в таком матче, состоящем только из четырех чакк, слабейшая команда получает две трети гандикапа.
— Но каков все-таки счет? — вновь повторила вопрос Каролина с мольбой в голосе.
— «Бешеные псы» ведут против «Орчио риос» три с половиной на два. — Он указал на табло слева от нас, взглянув на которое любой мог увидеть счет, большие белые цифры на синем фоне.
Наверное, не стоило нам спрашивать о счете. Мы даже не знали, какая команда «Бешеные псы», а какая — «Орчио риос», но значения это не имело. Происходящее на поле нам нравилось, и мы активно болели и за одних, и за других.
По окончании первой половины игры многие зрители спустились с трибуны к кромке поля, чтобы поговорить с игроками, которые спешились и меняли пони. Около поля стояли примерно тридцать заседланных и полностью готовых к игре пони, и игроки могли их менять, если пони уставал, по ходу чакки, без остановки игры. За животными у каждого игрока присматривал один, а то и два конюха, которые помогали игроку быстро сменить пони. То есть этот вид спорта могли позволить себе только богатые люди.
Во время большого перерыва я спросил нашего нового знакомого, не встречался ли он с Ролфом Шуманом или Гасом Уитни из клуба поло в Висконсине, что в Штатах. Он задумался. Потом покачал головой:
— Извините, но едва ли. Американское поло отличается от нашего. Они играют на арене. — Наверное, на моем лице отразилось полнейшее недоумение, потому что он продолжил: — Под крышей и на маленьких площадках. И в командах только по три игрока. Короче, это не та игра, которой наслаждаемся мы. — Он не сказал, что американское поло уровнем куда как ниже, но его уверенность в этом не вызывала сомнений.
— А о Петре Комарове вы слышали? — задал я следующий вопрос.
— Да, — кивнул он. — О Питере Комарове слышали все.
— Питере?
— Питер, Петр — это одно и то же. Петр — это Питер на русском.
— А почему все его знают?
— Я не говорил, что все его знают. Я сказал, все о нем слышали, — поправил меня мужчина. — В Британии он — самый крупный импортер пони для поло. Может, и в мире.
— А откуда он их импортирует? — Я старался не подать вида, что его ответы очень важны для меня.
— Отовсюду, — ответил мужчина. — Но главным образом из Южной Америки. Доставляет их на больших транспортных самолетах. Я думаю, что половина всех пони, на которых играют в поло, привезена сюда Питером Комаровым.
— Он живет в Англии?
— Нет, думаю, что нет. Он проводит здесь много времени, но живет, похоже, в России. Руководит там клубом поло и вообще прилагает немало усилий для развития русского поло. Часто привозит сюда команды из России.
— Откуда вы знаете, что он проводит в Англии много времени?
— Мой сын с ним знаком, — ответил мужчина. — Вон он, мой сын. Номер три в «Бешеных псах». — Он указывал на группу из нескольких игроков, и я не мог определить, кто из них его сын. — Он покупает пони у мистера Комарова.
