Физиономия Матвея Евгеньевича не расцвела радостью, хотя губы растянулись в вынужденной улыбке. Глаза при этом выразили досаду. Надя, напротив, чрезвычайно оживилась.
— Какой шикарный случай! Утром без вас было скучно. Идемте завтракать. Мотичка, ты же хотел пригласить Макса?
Надя по-утреннему свежа и кажется более привлекательной, нежели во время вчерашней пьянки. Ее пережженные волосы, из-за которых Макс так и не увидел лица, зачесаны за уши, что придало облику строгость и деловитость. Рядом с Матвеем Евгеньевичем она смотрится очень молодо. И хоть одета безвкусно, ярко-красная куртка с какими-то бантиками на Туманове своей экстравагантностью вполне смягчает впечатление.
Максу в самый раз отказаться и побыстрее отправиться домой, но мысль об Элеоноре заставляет его улыбаться в ответ и с благодарностью трясти напряженную руку Туманова. Втроем они проходят по коридору в зал ресторана. Сочная зелень возле белых стен напоминает ему апартаменты Артемия. У Макса рождается ощущение, что все это уже однажды было и сейчас произойдет нечто чрезвычайно важное. Ему становится легко от предощущения чего-то доброго и настоящего, с минуты на минуту обязанного возникнуть между ним и его спутниками. В ресторане почти нет людей. Официантов тоже не видно. Они садятся за первый попавшийся столик. Макс весь в ожидании. Вот-вот подойдет кто-то, скорее всего, официант, и сообщит сногсшибательную новость.
Матвей Евгеньевич, смирившись с присутствием за столом третьего рта, обретает свое привычное театрально-приподнятое настроение.
— Все понимаю, — с наигранным удивлением начинает он, — мы забрели сюда, потому что «Балалайка» на ремонте. Но ты-то как сюда попал? Неужели из науки в журналистику подался?
— А сюда исключительно журналистов пускают? — вставляет Надя.
Туманов представительно осматривается вокруг, но, видимо, не найдя ни одного примелькавшегося по телевизору журналистского лица, с которым стоило бы поздороваться, подтверждает:
— Вход по членским билетам. Но для некоторых, — тут он многозначительно откашливается, — сама понимаешь, двери всех творческих союзов открыты.
Вместо ответа на столь солидное разъяснение Надя берет пухлую руку Матвея Евгеньевича и с почтением целует ее. Туманов сияет. Его больше не интересует, откуда здесь взялся Макс.
— Ой, Макс, — продолжает Надя, как будто и впрямь что-то вспомнила. — Я хочу извиниться перед вами за вчерашнее. Мне неудобно по уши. Виноват ваш спирт. Я же пью легкие напитки. А потом, откуда мне знать, что Мотичка — такой знаменитый и благородный человек, а значит, и друг такой же. Оказывается, Мотичку знают во всем мире. Надо же! Ой, какая интересная была ночь. Жалко, вас с нами не было.
— Надюша… — притворно возмущается Туманов.
— Ой, тьфу ты, какую-то глупость сморозила. Но, правда, я до утра слушала про Париж…
Снова видит игриво-негодующий жест Туманова и также притворно спохватывается:
— Ну, об этом мы так, в промежутках болтали, — и стараясь польстить своему любовнику, добавляет: — До чего же интересно трахаться с образованным человеком.
Туманов заливается своим высоким звонким смехом. Из вежливости смеется и Макс. Но его смех обрывается с появлением официанта. Сейчас произойдет то самое… Но не успевает официант открыть рот, Надя уже к нему с вопросом:
— Вы телефон приносите?
Видя непонимание, высокомерно спрашивает:
— Чего? Неужто в таком кабаке нет радиотелефона?
— Здесь не кабак, а клуб, — с достоинством парирует официант. И уже обращается непосредственно к Туманову: — Если угодно позвонить, подойдите к столику администратора.
— Хорошо, милый, хорошо. Мы к вам ненадолго. Слегка перекусить. Что-то вроде второго завтрака, — давая понять официанту, что тот не ошибся в выборе главного за столом.
— Поэтому шампанского две бутылки, чего-нибудь из рыбы, лично мне крабы с майонезом, а им по какому-нибудь мясу, — перебивает Надя и, предвидя возможные пререкания со стороны Матвея Евгеньевича, кокетливо подносит к губам его руку для поцелуя.
— Да, да, — торопливо кивает головой тот.
Максу все равно, какую еду принесет официант. Он захвачен ожиданием непредвиденного происшествия или хотя бы маленького намека на него.
Как только официант отходит от стола, Матвей Евгеньевич отдергивает руку, хмурит брови, от чего они заостряются углом к носу, и демонстративно вежливо интересуется:
— Кому, прелестница, ты собираешься звонить? Невероятно, чтобы после знакомства со мной могла возникнуть потребность общаться еще с кем-нибудь.
Надя гладит его по щеке:
— Успокойся, Мотичка, ты за одну ночь сделался единственным. Просто мне необходимо выполнить одно поручение Элеоноры. Моей подруги, я тебе говорила, она — вдова твоего начальника.
— Он был мне не начальник, а дирижер оркестра, — поправляет ее Туманов. — Тебе придется учиться разбираться в музыке…
Матвей Евгеньевич не успевает объяснить, в чем, собственно, должна разбираться Надя, Макс бесцеремонно перебивает его:
— Элеоноре нужна какая-нибудь помощь?
Надя таращит на него густо накрашенные голубым глаза. Макс понимает, что выдал себя с головой. Ему неловко…
— Просто подумал, раз вы собираетесь звонить из ресторана, значит, возникла срочная необходимость.
— Нет. Я люблю звонить отовсюду. Кстати, не сердитесь на меня, я утром с вашего телефона позвонила маме в Норильск. Мне Матвей Евгеньевич разрешил.
Туманов пропускает мимо ушей ее признание о телефонном разговоре и с подозрением спрашивает:
— Какие дела могут быть с этой заносчивой, жеманной дамой? Она намного старше тебя и к тому же очень распущенная.
Максу опять захотелось врезать Туманову по его лоснящейся от самодовольства физиономии. Но он и так уже навлек подозрения слишком активным восприятием имени Элеоноры. В данный момент лучше промолчать. Но безумно хочется узнать, какую услугу должна оказать ей Надя. Словно почувствовав его нетерпение, девушка продолжает:
— Скажу, так и быть. Она, правда, просила особо не распространяться, но как в таком случае я найду ей человека? Ее замучили тараканы. Ничего их, проклятых, не берет. И китайский карандаш пробовали, и все щели специальным раствором поливали, и из-за границы всякие спреи привозили. Все не в кассу. Вот и умоляет меня найти какой-нибудь серьезный кооператив. Только где его найти?
Макс от навалившейся радости готов сойти с ума. Такая удача! Само все выстраивается. Теперь главное не упустить свой шанс. Пытаясь подавить в себе восторг чувств, он разводит руками, медленно набирает воздух в легкие:
— Вряд ли ей что-нибудь поможет. Ими заражен весь дом. Прогонишь, некоторое время переждут и снова появятся. К тому же тараканы адаптируются к любым ядам. К тому же воспроизводят мутантов, бороться с которыми совершенно бесполезно. Я, как биолог, мог бы посоветовать кой-какие средства, но тогда придется самому проводить дезинфекцию.
— Ох, миленький! — вскрикивает Надя. — Умоляю вас, помогите! Вы не слушайте Мотичку, Элеонора — прекрасная женщина. Умная, интеллигентная. Живет одна, никого у нее нет. Помочь, кроме меня, некому. Уж вы не отказывайтесь. Такой красивый дом, шикарная квартира, а от тараканов житья нету.
— Придется попробовать, — еле ворочая языком от волнения, соглашается Макс.
Надя шустро выскакивает из-за стола.
— Тогда я пошла звонить. Вам когда удобно начать?
Макс от растерянности не может сообразить. Тем более, что тараканов он ни разу не травил, даже в собственной квартире. Но какое это имеет значение по сравнению с блаженством новой встречи, о которой еще сегодня утром страшно было и помечтать. Любая возможность увидеть Элеонору превращается для Макса в знак судьбы. Остается только довериться своей судьбе, и пусть кривая вывезет. Чтобы не выдавать волнение, пожимает плечами:
— Мне все равно. Хоть сегодня… Сперва нужно осмотреть квартиру, места их проникновения.
— В таком случае, Элеонора сама назначит время! Дорогой Мотичка, не хмурь свои бровки, я ненадолго.
Раскованной походкой, с задранной мини-юбкой и танцующими руками Надя проходит по залу и скрывается из виду.
Матвей Евгеньевич задумчиво улыбается.
— Какая милая девушка. Обрати внимание, вчера она казалась вульгарной. Не из-за испорченности, нет. Молодость, неопытность, застенчивость решили ощетиниться шипами. А утром словно бутон распустился на подушке рядом со мной. Ни грубости, ни пошлости. Вот как бывает, когда интеллигентными руками раскрываешь лепестки одичалой девичьей души.
Макс не отвечает. Какое ему дело до переживаний Туманова, когда впереди возникло самое непредсказуемое событие в его собственной жизни.
Не всегда приятно начинать знакомство в постели
