Макс не отвечает. Какое ему дело до переживаний Туманова, когда впереди возникло самое непредсказуемое событие в его собственной жизни.
Не всегда приятно начинать знакомство в постели
Не всегда приятно начинать знакомство в постели. Особенно, если нет того безумного, испепеляющего желания, над которым не властен разум. Раньше, когда Элеонора, работая в ресторане ВТО, позволяла себе ложиться в койку с очередным артистом, все было иначе. Тогда она самоутверждалась. Даже в стельку пьяный партнер не смущал ее. Она все равно не сдавалась. Тащила его в душ. Ставила под холодную воду. Всеми возможными ласками старалась возбудить. Каждый раз добиваясь своего, Элеонора торжествовала победу. Ей нравилось быть женщиной, способной поднять и мертвого. Театр, не принявший ее в мир сцены, вынужден был раскрыть перед ней свои кулисы. Элеонора принялась создавать свои домашние спектакли, в которых была главной и единственной актрисой. Загулявшие актеры, уходя с ней после закрытия ресторана, не подозревали, что она выбирает их согласно амплуа. Иногда она была страстной девчонкой Клеопатрой, а ее пьяный мхатовец, редко получавший в театре эпизодические роли, ложился с ней в постель благородным Антонием. Часто Элеонора становилась Дездемоной, высматривая в зале ресторана похожее на Отелло животное, потное, жирное, с вывернутыми губами. Такой Отелло давил ее в постели своим весом, причинял боль неуклюжими объятиями, слюнявил ее лицо. А она сама клала его грубые руки себе на шею. Это было потрясающим представлением. Жалко только, что Элеонора сама являлась и единственным зрителем. Иногда ей нравилось исполнять мужские роли. Она заманивала к себе какого-нибудь худенького студента, которому утром приходилось давать деньги на такси. В те веселые времена Элеонора не испытывала никаких неудобств в сексе. Каждая из ее героинь вела себя естественно, в соответствии с представлениями о ней Элеоноры. Одно удручало в домашних представлениях — отсутствие гардероба. Не замахиваясь на дорогие костюмы и платья, в которые она мысленно наряжала полюбившихся героинь, домашняя актриса все ресторанные заработки тратила на роскошные пеньюары. Они стали страстью Элеоноры. Однажды, представляя себя американкой Бланш, падшей женщиной из пьесы Уильямса, она увлеклась поисками сексуального белья. Сперва трусики с молнией, далее за безумные деньги были приобретены розовые колготки со специальным разрезом между ног, бюстгальтеры с прорезями для сосков, множество узких поясов для ажурных чулок. Необходимость в новых партнерах не позволяла иметь одного или хотя бы двух постоянных любовников. Уже на второй раз, появляясь в ее доме, актеры успевали вжиться в один-единственный образ любовника-хама, считающего ее постель своим законным местом. И Элеонора безжалостно с ними расставалась. Она жила своим маленьким постельным театром. Каждая из ее героинь должна была отдаваться по-своему. А для этого необходимо было изучить ее характер, нравы и обычаи времени, в котором она существовала. Элеонора бегала в театральную библиотеку на Пушкинской улице, где с жадностью поглощала классические и современные пьесы в поисках подходящих женских образов. Постепенно круг партнеров, завсегдатаев ВТО, замкнулся. На случайных посетителей ставку делать было опасно. Поэтому в ее репертуаре возникли другие женские образы — стойкие, неприступные, трагические. Их духовные запросы и драматические изломы судьбы не позволяли ложиться в постель со своими избранниками. Ночные скандалы стали в ее квартире обычным явлением. Тяжелые с похмелья, возмущенные безрезультативностью идиотских уговоров и упрашиваний, хмурые мужики выходили из ее подъезда, давая себе зарок никогда больше не связываться с этой кретинкой. Иногда Элеоноре было искренне жаль какого-нибудь истекающего истомой красавчика, но искусство оставалось превыше всего. Такой неприступной ее встретил Василий Ласкарат. Но о нем лучше не думать и не вспоминать.
Ее театр утонул в симфонии его страсти. Элеонора впервые почувствовала себя собой. Предыдущие игры улетучились вместе с героинями, и оказалось, что в любви она — стеснительная, неловкая, неопытная девчонка.
Знакомство со Степаном означало для нее первую сексуальную связь с мужчиной без прошлых актерских упражнений и без фантастических чувств, разбуженных ласками Ласкарата. В его ночные объятия Элеонору загнал страх. Впрочем, «новый русский» оказался без комплексов. Он привык, что мир принадлежит ему и все, чего бы не пожелала его рука, поддавалось ее уверенной хватке. Возвышенные слова, трепетные чувства, нежные неуверенные прикосновения он заменил ведром с розами. Поначалу Элеоноре понравилась его простота, но в постели она стала невыносима. Впервые ее употребляли. Приблизительно так Степан ел поросенка за столом у Таисьи. Элеоноре стало казаться, что она и есть тот самый янтарный поросенок с хрустящей корочкой. Он спокойно и деловито переворачивал ее, сгибал, распрямлял, замирал, сопел и начинал сначала. Элеонора не сопротивлялась, ожидая, когда он возьмет вилку и нож и начнет разделывать ее на куски. Его шумное мычание отдаленно напоминало человеческую речь, но различить слова было невозможно. Единственно четко звучали имена, какими Степан называл Элеонору. Кроме Мани, Жанны, Туси, несколько раз сорвалось Катя. И ни разу Элеонора. Под утро он упорно твердил ей Нюра. Редкие паузы между насилиями она использовала для курения. А под конец уже не вынимала сигарету изо рта, не обращая внимания на тупые удары его страсти внутри себя. Степан, кажется, не заметил ее курения. Его мало интересовало, чем она занята в моменты его насыщения. Он был неистово увлечен ее филейной частью и выше в своих желаниях не поднимался. Элеоноре показалось, будто верхняя часть ее тела принадлежала ей, а нижняя безраздельно ему. Она не перенесла бы этой пытки любовью, если бы не мысль, отвлекавшая ее. Элеонора безумно волновалась и трепетала от сознания, что Василий в эту самую минуту наблюдает за ними. Скорее всего, Ласкарат находился где-то совсем рядом, потому что, несмотря на бульдозерные усилия Степана, ее тело так и не ответило ему благодарностью. Оно оставалось безучастным, потому что чья-то чужая воля держала в кулаке ее зажатые нервы. С первыми проблесками зимнего утра Степан устал. Он сел на кровать у ее ног и, зевая, спросил:
— Ну, я тебя нормально обеспечил?
Вместо ответа Элеонора утомленно выдавила из себя:
— А я тебя?
Степан помолчал, потом серьезно произнес:
— Ты мне со знакомства понравилась.
Элеонора вспомнила, что и он произвел на нее хорошее впечатление. Не произойди ночного визита, она, пожалуй, смогла бы в него влюбиться, и кто знает, как бы сложились их взаимоотношения. Возможно, и в постели все было бы по-другому. Но теперь об этом думать поздно. Они повернулись друг к другу спинами и быстро уснули. Даже во сне Элеонора вздрагивала от его случайных прикосновений.
Ее разбудил телефонный звонок. Тяжелая голова от выпитого вчера шампанского отказывается управлять ватным телом. Телефон продолжает настойчиво трезвонить. Элеонора с трудом дотягивается до трубки. Слышит в ней возбужденный радостный голос уборщицы Нади. Из продолжительного рассказа она восприняла только то, что уборщица не придет, а вместо себя пришлет какого-то морильщика тараканов. При этом он очень интеллигентный человек. Элеонору слегка рассмешило известие об интеллигенте, гоняющем тараканов. Не в силах продолжать разговор, она соглашается принять морильщика ближе к вечеру. Опускает трубку и снова залезает с головой под одеяло. Сон улетучился окончательно. К тому же приходится вспомнить о «новом русском». Тишина в квартире рождает надежду на его отсутствие. Лучшего подарка от него и ожидать трудно. Элеонора возвращается мыслями к ночным переживаниям. Такое впечатление, будто ее пытали и морально, и физически. Она, живя с Ласкаратом, забыла то чувство досады, с которым когда-то просыпалась после бездарного, не затронувшего душу секса. Василий все в ней переиначил по-своему. Но она не сердится на Степана. Он — могучий мужчина. Илья Муромец с копьем. В конце концов, она сама его пригласила в постель. Почему же ему не вести себя так, как он привык? Кате с ним нравится. Впрочем, ей со всеми нравится. Она полдня занимается этим, а вторые полдня думает об этом. И счастлива. Ничего, уж ей назло Элеонора не отпустит Степана. Пусть знают, что при желании она способна прикрутить к юбке любого мужика. Достаточно прошло времени со дня смерти Ласкарата. Наверняка за ее спиной светские дамы перешептываются о ее одиночестве. Злорадствуют, мол, ее светлые денечки закончились и придется довольствоваться вдовьей участью. Скандал из-за Степана польстит ее женскому самолюбию. Пусть лучше ее осуждают, чем жалеют. Такого мужика на виду у всех пасти будет. Ради этого не смертельно перетерпеть несколько зверских ночей. Кто его знает, возможно, однажды это ей и понравится. Только не сегодня. Интересно, как воспринял Ласкарат ее ночную оргию со Степаном? Скорее всего, обиделся. Ведь она впервые на его глазах отдавалась другому мужчине. Зная его характер, можно надеяться на его окончательное исчезновение из ее жизни. Гордость — принципиальное качество его характера. Он, например, никогда не пил за чужой счет. И никогда не изменял ей, подчеркивая этим, что она лучшая из женщин. Элеоноре становится жалко Василия, вынужденного неприкаянно скитаться по ночной Москве…
