— Закон суров, но он Закон.
Морева кинулась за помощью к служившему в милиции любовнику Леониду Кетькалову и к другу бесшабашной молодости Аскольду Пузыреву, имевшему надежные связи в городских властях. Кетькалов, проволокитив время, расписался в беспомощности: «С таким законником кашу не сварить». Пузырев охарактеризовал молодого начальника инспекции по-своему:
— Этому герою не нашего времени век богатства не видать.
— Что же делать, Аскольд?! — взмолилась Алевтина Тарасовна.
— Банкротиться и начинать с нуля иной бизнес, — посоветовал «авторитет».
— Я не девочка, чтобы постигать жизнь заново.
— Много ли тебе осталось этой жизни? Продавай по-быстрому игральню и с вырученными баксами отправляйся красиво доживать остаток дней на Канарах.
— А сыновья на какие доходы здесь жить будут?
— Пусть «малыши» сами шевелят мозгами.
— Просто сказать…
— Еще проще сделать.
— Нет, Аскольд, сыновей на произвол судьбы не брошу. Послушай, а что, если сделать так, чтобы принципиального законника… «унесло ветром»?..
— Если хочешь дернуть тигра за хвост, дерни.
— Ты поможешь?
— Я со штормовыми ветрами давно завязал. Да и зачем тебе, подружка дней моих суровых, чья-то помощь, если сыновья-гвардейцы могут учинить любую бурю.
— Рисковать сыновьями страшно.
— Уть ти какая, — вытянув губы трубочкой, хохотнул Пузырев. — Сыновей-богатырей жалеешь, а страдающего одышкой друга не бережешь.
— Ты ведь не сам будешь исполнять заказ.
— Посредников тоже не награждают орденами за заслуги не первой степени.
— Брось, Аскольд, шутить. Поговорим серьезно. Давай организуем на твоем рынке зал игровых автоматов и комнату для рулетки…
— Чтобы в моем тихом уголке заговорили автоматы Калашникова?
— Ты, кажется, трусишь?
— Мне не надо лишнего. Свой кусок общественного пирога я урвал и хочу скоротать отведенные Богом денечки в ладу с совестью.
— А вдруг вернутся к власти большевики и учинят новый передел собственности?
— Воевать с ними не буду. Упорхну на Канары, либо в солнечную Австралию, где переделов не бывает.
— Тебе не думается, что наши взгляды на жизнь стали разными?
— Не только взгляды… — Пузырев вздохнул. — Все мы, люди, разные. Как писал Козьма Прутков: «Кому и горький хрен — малина, а мне и бланманже — полынь».
Морева брезгливо поморщилась:
— Эх, Аскольд, Аскольд…
— Не гримасничай, Аля. Баба ты битая. Вывернешься и без моей помощи.
Уйдя от Пузырева в подавленном настроении, Алевтина Тарасовна решила посоветоваться с сыновьями. Рассуждения матери о печальной перспективе казино сыновья выслушали хмуро. Когда же Тарасовна заикнулась о киллере, Джон усмехнулся:
— Киллер — не проблема, но где гарантия, что на освободившееся место не сядет такой же зануда?
— От кого ты хотел бы получить гарантию: от губернатора или лично от президента России? — съязвила рассерженная мама.
— Не понтируй впустую, — сказал Джон. — Если нет гарантии успеха, значит, ставка на риск не оправдывает средства. Надо искать другой выход. Попробуем отыграться.
— Ребенок! На десяти процентах от дохода сильно не разыграешься.
— Как же в цивилизованных странах играют, где еще меньший процент считается неплохим?
— Там нет прожорливой армии взяточников, как у нас. Да и в личной жизни они бездумно не шикуют.
— Будто мы расшиковались. Пятый год езжу на одной и той же машине.
— Зато, как персидский шах, гарем содержишь. Вадик тоже в расходах не скромничает. Королевскую квартиру с полным убранством на день рождения своей очаровательной Верочке подарил и в Америке титьки ей отрастил.
— О личных расходах, маман, помолчи! — резко вмешался в разговор Вадим. — Ты тоже не бесплатно любовь крутишь. На одного лишь милицейского придурка Леню Кетькалова уйму денег истратила. Барскую усадьбу в «Астре» ему оплатила, а к сорокалетию новейшую «ауди» презентовала…
— Не затевай скандал в благородном семействе, — одернул младшего брата Джон. — Давайте, не попрекая друг друга, думать. Надо любыми путями сохранить фирму. Если быстренько расплатимся с долгами, выживем?
— Конечно, — сглаживая назревающий конфликт, миролюбиво сказала Алевтина Тарасовна. — Но где столько денег взять?
— Оформи кредит в коммерческом банке.
— Из одной кабалы лезть в другую? Знаешь, какие там проценты?..
— Займи под меньший процент у Аскольда Пузырева.
— Пузырь заважничал. Не хочу на колени перед ним становиться.
— Усмири гордыню. Игра стоит свеч.
— Дело не в том. Если Аскольд не предложил деньги сам, выпрашивать у него бесполезно. Он отказался принять под свою крышу даже такой пустяк, как игровые автоматы.
— Зря ты с этими игрушками волынку затеяла. Продувшись на водке, на спичках не сэкономишь.
— Как сказать… Чем больше в казино суеты, тем легче объехать контролеров. Говорят, копейка рубль бережет.
— Давно такое было. Теперь тысячи и то пустые, — Джон посмотрел на хмурившегося брата. — Придется, Вадик, нам с тобой добывать презренные бумажки.
— Не вздумайте сами стать киллерами! — встревожилась Алевтина Тарасовна.
Джон засмеялся:
— Маман, чтобы киллерским трудом оплатить наши долги, придется перестрелять всю налоговую инспекцию. Найдем другой выход.
— Какой?
— Это не твоя проблема.
— Смотрите, мальчики, не вляпайтесь в подсудное дело.
— Обойдемся без суда и следствия.
Взявшись за решение экономической проблемы казино, Джон Иванович Корягин рассчитывал только на свою виртуозную сноровку в игорном деле. Однако, будто по пресловутому закону пакости, время летних отпусков притушило игровой ажиотаж. Азартные игроки с тугими кошельками словно забыли дорогу в «Золотой петушок». Заглядывали сюда лишь мелочники, которым хотелось не столько пощекотать нервы за ломберным столом, сколько избавиться от скуки. Проигрывали они равнодушно, и даже страстные девочки из нештатной обслуги казино не могли раззадорить их на крупные ставки. Вялая игра приносила скудный доход. Суточные выигрыши по две-три тысячи «баксов» для погашения накопившегося долга были каплей в море. Затяжное «безрыбье» раздражало Корягина. Джон начал нервничать, а в таком состоянии его тренированные пальцы теряли эластичность. Срыв произошел там, где светила, казалось бы, стопроцентная удача.
В один из вечеров, когда Корягин от безделья листал в комнате отдыха журнал «Плейбой», подсевший к нему Вадим с усмешкой сказал:
— Всеволод Красноперов приехал. Есть возможность облегчить распухший карман виноторговца минимум на сотню тысяч долларов.
— Он ведь не игрок, — разглядывая в журнале обнаженную красавицу, ответил Джон.
— Жениться Севе захотелось. И знаешь на ком?
— Скажи — узнаю.
— На Вере Портнягиной. Как тебе такой финт нравится?
Джон отложил журнал:
— У тебя, Вадик, хороший вкус, если твои девочки идут нарасхват. Надю Хрусталеву увел Коля Бормотов, а Верочку хочет застолбить писаный красавец Сева.
— Об этом у меня с ним и состоялся разговор. Красноперов предложил за Веру сто тысяч «зеленых». Я отказался…
Корягина словно укололи:
— Олух царя небесного! Немедленно забирай баксы, и пусть виноторговец катит с Верочкой на все четыре стороны!
— Не дергайся, выслушай до конца…
— Да что пустое слушать! За такой куш я любую из своих «гаремщиц» отдам и не охну.
— Весь твой «гарем» Вериного мизинца не стоит.
— Смотри, какая цаца! Расплатимся с долгами, подберешь себе принцессу похлеще. Если захочется, то и титьки ей, как говорит маман, отрастишь покруче Верочкиных.
Вадим исподлобья глянул на брата:
— Заткнись, циник. Веру ни за какие баксы не отдам.
— Чего ты за нее ухватился, будто черт за грешную душу?
— Вера безгрешна. Она или прорицательница, или экстрасенс.
Корягин махнул рукой:
— Пустое! Все расплодившиеся ныне колдуны, прорицатели да, извини за каламбур, «экстрасексы» плетут откровенную ерунду на постном масле. Иными словами, вперемешку бред сивой кобылы и — лошади жуют овес.
— Перестань, Джон. У Веры мощное биополе. Она постоянно держит меня в узде.
— Тебе нравится ходить под уздой?
— Это избавляет от дурных замыслов и поступков.
— Забавно… Не пойму, к чему столь долгий и туманный треп?
— К тому, что в надежде выиграть Веру Всеволод согласился покрутить рулетку.
— Когда?
— Хоть сейчас.
— В зале много ротозеев?
— Никого нет.
— Выпускай жениха к барьеру!
Вошедшего в игровой зал Красноперова Корягин встретил радушной улыбкой. Крупье «Золотого петушка» умел приветить клиентов и при удобном случае блеснуть перед ними эрудицией. Любимым коньком Джона Ивановича были увлекательные пересказы литературных мемуаров об известных людях, увлекавшихся в свое время азартными играми. В этот раз он с ходу завел разговор о Достоевском, имевшем непреодолимую страсть к рулетке. Всеволод слушал, не перебивая, с улыбочкой, а когда Джон спросил, читал ли он биографический роман классика «Игрок», иронично усмехнулся:
