подбородок, задирая его голову к небу, где плескалась ущербная луна. Казалось теперь, не добившись успеха у Видана, она перенесла всё внимание на его ученика. – С виду можно и двадцать вёсен дать: рост, ширина плеч, сила… м-м-м… и на личико смазлив и приятен.
Она оглядывала его с таким вожделением, словно готова была съесть. И странная улыбка то возникала на пухлых губах, то менялась с призывной на нечто до жути неприятное. А может быть, это так неясный свет так морочил голову?
– Однако вот личико то юное совсем. Усики только пробиваться начали…
И провела по щеке, дразня запахом сандала.
– Не порть мне мальца, – оттянул её за локоть ведьмак, усаживая на прежнее место. – Давай лучше выпьем. Неплохие меды здесь варят. Нам с тобой, как раз до рассвета хватит…
– Давай, – быстро согласилась чародейка. – Не пропадать же, добру! И ученику налей, надо же когда-то и его приучать к ядам…
Сказано это было с таким воодушевлением, что можно было бы счесть за честь, если бы не последнее слово.
– … а хмель – это первое, что следует изучить! Самая приятная и подлая штука. Даже чародеям язык развязывает.
И они выпили, и ни раз, и ни два, ровно до того, как кружки стали скрести по дну. Старые знакомые вспоминали прошлое. Успели и повздорить, и помириться. А потом куда-то исчезли.
Так что Финя, прикорнувший отчего-то на месте своего наставника, не мог сказать ничего вразумительного по этому поводу пришедшим будить молодых, дабы отвести их в баню.
Где ведьмак? А кто ж его знает! Сказал, что молодым теперь опасаться чужого колдовства и сглаза не следует. Ежели кто и учинит какое зло, то вернётся оно ему сторицей. Именно так и выдал распереживавшейся родне Вторжка Финя, повторяя слова наставника.
***
Ведьмак же со старинной подругой сильно набрались, да так, что в разум пришли отчего-то на берегу реки у корявой ветлы, что проросла сквозь разрушенную плиту жертвенника. И если бы не шелест листвы на рассветном ветерке, тужившемся разогнать плотную марь, не особенно звучный плеск реки, то неизвестно куда завело бы их хмельная отрава и наваждение.
– Всё-таки, ты подлила своего зелья, – говорил Видан, обливая шею и лицо студёной речной водой.
– Как мы здесь оказались? – спрашивала растерянная волха. – И вообще, где мы?
Густой туман стелился широкой полосой, скрывая и речную гладь, и луг. В рассветной мгле он казался живым. Даже голоса звучали гулко, будто отражаясь от стен, нечётким шелестящим эхом.
– Как видишь, – хмыкнул ведьмак, – у реки. И ты восседаешь прямо на алтаре Навьего Бога!
– И зачем мы здесь?
– Насколько я это помню – мы с тобой отправились закончить моё задание, и поймать штригу, которая приставлена к этим обломкам хранителем. – Мужчина спустил с пальцев поисковую сеть.
– Тебе-то это надо, а мне-то зачем? – изумилась чародейка.
– Хм, скорее всего, ты по старой памяти решила мне посодействовать. – Он продолжал колдовать, расставляя ловушки.
Совсем рядом за хмарью просыпалось стадо: чихали овцы, разбуженные нашейными колокольцами, прогоняемых мимо коров. И эти звуки, а ещё более серая сырая завеса создавали неплохие шансы к тому, что штрига, которую прогнал Белый волк накануне, всё же выберется из ночного укрытия на кровавую трапезу.
– Ты хочешь её поймать? Утром? – удивилась волха, окончательно приходя в себя, и вытаскивая из пространства метательные ножи и ещё какую-то странную круглую штуку с пупырышками по бокам.
– Это очень странная штрига, – Видан выплетал заготовки из заклятий, но прервался для пояснения. – Она, будто бы не осознала до конца, что мертва и частично разумна. Или это не совсем штрига, а по большей части ревенант и ждёт отмщения. Подозреваю, что поводок не даёт возможности ей самой найти обидчика.
– Иными словами, смешанная форма… – протянула Доляна. И спрятала сферу. – Что ж, заинтересовал! Убивать не стану. Только пообещай, что когда вся эта петрушка закончится, ты её мне отдашь для изучения.
– Посмотрим, – то ли согласился, то ли – нет. – А теперь тс-с…
Пологий берег начинался шагов на двадцать в сторону. Но сигналка дрогнула почти рядом, будто кто-то взбирался напрямую по склизкому от сырости крутому обрыву. Этот неведомый «зверь» не знал такой преграды. И очень скоро в просветах седой от росы травы показалась косматая голова в путанице из водорослей и тины.
Ведьмак напрягся. Менее всего он ожидал увидеть бледное с чёрными прожилками застывшей под тонкой кожей крови лицо, женское лицо. Даже иссохшее, с ввалившимися глазницами оно всё ещё казалось юным. Не выдвинулись вперёд массивные челюсти, не исказились черты лица, и даже тлен почти не коснулся мертвяка.
Тело медленно выползающее на луговину, как ящерица перебирая руками и ногами по земле, с такой же плавностью и медлительностью движений поворачивающее голову из стороны в сторону. Обрывки посконной рубахи волочились по земле. Один лоскут зацепился за какой-то корень, торчавший из земли. И чудовище задёргалось, как на привязи, рыкнуло, но потом, с опозданием, словно определив причину задержки, выгнулось колесом, слегка подалось назад и освободило одной рукой остатки подола, и поползло дальше.
Как только штрига оказалась на ровном пространстве, начала подниматься на ноги, да так и застыла с кривой спиной и вытянутой вперёд шеей. Ноздри заходили ходуном – то раздуваясь, то опадая, как у принюхивающегося гончего пса.
И чтобы на этот раз не упустить её, ведьмак начал действовать. В мелкой мороси, опадающего клочьями тумана сверкнула лёгкая паутинка первой ловушки, спутавшей босые ноги. Но вышло это не так ловко, как хотелось. Упыриха упала, покатилась в сторону стада.
Но ещё до того, как потерялась в тумане, успела вскочить на ноги, разрывая слабое заклятие. И обнажив клыки, в преображении, уродовавшем уже ни сколько не походившее на человеческое лицо, бросилась на Доляну, так не к месту решившую открыться.
Мгновение понадобилось чудищу, чтобы увернувшись от магических петель, брошенных в него с двух сторон, добраться до выбранной жертвы. И если бы не нательный панцирь, остановивший убойную хватку длинных загнутых когтей, то волхе никогда бы не вырваться из захвата.
Ведьмак выругался, так же выходя из невидимости, рванул штригу в сторону, сбил с ног, уже не заботясь о её цельности. Но она, тут же, вскочила, разрывая путы ещё одного заклинания, будто подпитавшись магией извне.
Он ударил ещё раз, смешав сразу два заклятия подчинения. Но и этого хватило лишь на то, чтобы отбить атаку. Монстр был сильнее, чем предполагал.
Волха бросила свои нити, закрутившие в кокон лишь наполовину, как были так же порваны и растаяли.
Где-то совсем
