— А почему Алексей молчит, ему не понравилось? — спросил Эрос Буаш.
— Нет, мне понравилось.
Первый раз Тая поразила меня в этой роли, она играла на голову выше всех, действительно передавая нравы и эпоху. В этот раз присутствовали какая-то наигранность, жеманство, пародия прежнего рисунка роли, и мне — не понравилось.
— Папуля, у тебя остался джин, а то я зайду к себе домой и принесу?
— Конечно остался. Я не пью один.
Александра Александровна открыла нам дверь, и первый вопрос был:
— Как прошел спектакль?
— Удивительно, — сказала Тая. — Мой учитель и критик сидели в зале.
— Тайка, — сказала мама, — ты нервничаешь?
— Что ты, мамуля, никогда!..
Все стали говорить о всякой всячине, пока на стол ставилась всякая всячина.
Мы сидим в столовой, и он ест немецкую конфету.
— Знаете, все время хочется сладкого.
— А мне соленого.
Я приношу пакет и дарю ему две книги. Я прошу его подписать мне что-нибудь на память. Актер приносит свою знаменитую кинооткрытку и подписывает: «Американскому писателю Алеше, дружески. Э. Буаш. 5.4.92».
— Как долго вы пробудете у нас?
— Еще неделю.
— Надеюсь увидеть вас в гостях.
Мы просыпаемся в объятиях друг друга — с актрисой — в десять утра. Хотя я знаю, что она обычно не спит с шести. А слушает мое дыхание. Как говорит актриса.
Тая купает меня в ванне и предлагает сказочный завтрак и в довершение — себя. Ни от того, ни от другого я не отказываюсь.
Потом.
— Алешенька, какие у вас планы?
— Сегодня — великий день, обед у Издателя. Хотите пойти со мной?
— Зачем? Я вам буду мешать. У вас — деловые переговоры: я буду лучше ждать — с нетерпением.
— С большим?
— С очень большим, — говорит она серьезно. — Вы едете сегодня на кладбище?
— Как всегда.
— Возьмите, пожалуйста, машину. У меня щемит внутри, когда я думаю, что вам на углах нужно ловить такси.
Я целую ее в щеку. И сажусь на телефон, пытаясь выловить Ядовика Артамона, чтобы выяснить, что же происходит с книгой. Но это невозможно! Он неуловим, а мне, несмотря на все послания, не перезванивает. Я начинаю уставать.
Сначала я еду на кладбище поклониться папе, потом к живой (слава Богу) маме, выслушать серию обид и недовольств, а потом — в валютный, к предстоящему приему. Выхожу с тремя набитыми пакетами — для жены, для мужа, для дочки.
К шести вечера я подъезжаю к дому на набережной. Я еще не знал, какой забавный день мне предстоял завтра.
Дверь открыла дама, но не успела еще сказать приветствия, как я услышал:
— Это моя жена Ната, — сказал Джордж. И представил: — Это американский писатель А. Сирин. Книгу которого ты читала всю ночь.
Я вежливо улыбнулся и пожал пухлую протянутую руку. Она была крепко сбитая, ладно скроенная, но слегка перевешивала весы. Джордж был без пиджака, но в рубашке и с бабочкой. Это было трогательно, так как бабочек я не видел в Империи с начала века, сразу после 17-го. Бабочек всех выловили. И замуровали — для коллекции.
— Как нашел нас? — спросил внимательно Джордж.
— Легко, — ответил я и замер.
— Расслабься, чувствуй себя как дома и заходи. Буду тебя знакомить со своими домочадцами.
У Джорджа была большая квартира в высотном доме, с видом на реку. Пейзаж был красивый, дом — знаменитый, где жил реестр звезд, от всеизвестных поэтов до народно обожаемых певиц.
— Это моя дочь — Танька. Это ее гувернантка — Ду́ша. Тоже с недавнего времени твоя поклонница. У нас народ любит читать! — говорит он и улыбается.
Дочке было лет пять, девушке — лет девятнадцать. У девушки был немного шалавый вид, но с оттенками классицизма.
Я вручил Джорджу пакеты, и он радостно загудел:
— Ната, смотри, что американский писатель привез с собой. Это хорошие манеры классического воспитания — приходить с подарками.
Я воспитанно улыбнулся.
— А пока жена накрывает на стол, мы можем развлечься светской беседой.
Вокруг стояли недорогие книжные шкафы, набитые книгами от Рождества Христова до нашего времени. Лучшим, что было издано в Империи.
— Джордж, — не удержался я, — а как можно купить книги, которые выходили за последние пять лет в «Отечественной литературе»?
— Составь список, я все улажу. Только придется заплатить.
— В долларах. За книги — жизнь отдам.
— Что-то наша общая знакомая мне уже неделю не звонит. Я думал, она ваш литературный агент.
— …Джордж, а долго займет собрать все книги?
— Когда ты уезжаешь?
— Через несколько дней.
— Дам команду, чтобы успели. Вот тебе каталоги этого и прошлого года, выбери.
Я не мог поверить, что смогу выбрать любые книги в лучшем издательстве Империи. Сам Издатель обещал!
— С кем флиртуешь? — спросил Джордж.
— Ни с кем, — сказал я, почему-то подсознательно держа имя Тая в бухте. (Не выводя его в открытое море.)
— Но тело и душа должны отдыхать. Вот у меня…
— Господа, прошу к столу, — сказала вошедшая Ната.
Принимали, как всегда, на кухне. Стол был накрыт разнообразно, но не пышно. Очень много солений.
— Жена старалась тебе угодить.
Я сначала не понял. Джордж предложил мне почетное место и сам сел рядом на оттоманку. Скорее восточный диван.
— Душа будет с нами есть? — спросил муж, и жена позвала гувернантку.
— Доставай, — последняя команда, и жена достала из морозильника замерзшую лимонную водку, новую, которую я еще не пил. «Имперская» — стояло на этикетке.
— Как ты любишь — замороженная!
— А откуда вы знаете?
— Книгу твою читал! Ну, садитесь, бабы, хватит суетиться, выпить хочется, да еще с таким гостем!
Я стеснялся, и Джордж, чувствуя это, пытался сделать так, чтобы я расслабился. Я поражался его доброте и деликатности.
Он налил по полной всем.
— За встречу — за дружбу! — сказал коротко он. И мы поехали.
Наши рюмки сошлись в середине стола. Дамы пригубили по скромности, Джордж — наполовину. Я опрокинул лимонное вещество в горло и, пока оно проходило внутрь, сразу понял, что нужно повторить еще.
— Ну, как?! Такой у вас не делают.
— Великолепно, — лаконично сказал я. Как Цицерон. С его умом — он сразу наполнил рюмки до края.
— «Одна маленькая, но очень гордая птичка полетела к самому солнцу, в самое пекло…», помнишь, откуда это, Алексей?
Я кивнул.
— «Так выпьем же за то, чтобы никто, никогда, как бы он высоко ни летал…»
Все выпили, улыбаясь, — акценту Джорджа.
— Я же «актер»! Снимался в кино.
— А почему Алексей ничего не закусывает? — спросила Ната.
— Он когда пьет, то не ест, — сказал Джордж с уверенностью. Впечатление, что он знал меня лучше, чем я себя.
Мы опрокинули еще по две, оставив дам в «хвосте», но Джордж при этом активно, с пристрастием, закусывал, пробуя все, что на столе. У меня наконец начало теплеть внутри.
— Нат, как тебе мои часы? Смотри, какие красивые, подарок Алексея.
Я натянуто улыбнулся и разлил всем водки: обычно это делает хозяин, но так как я был не местный гость, а…
— Ну, кажется, американский писатель расслабился. Можете начинать ему петь дифирамбы. Девоньки.
— Я прочла вашу книгу залпом, — сказала Ната, — ночь не спала, не могла оторваться. Я сама училась на факультете, подобном вашему в книге. Столько всего сразу нахлынуло. Такие впечатляющие персонажи.
— Но интересно читается или есть скучные места?
— Сирин, чего тебе еще надо, если баба всю ночь лежит спиной к мужику и читает твою книгу. Это называется — народная любовь! К писателю. В перерыве, когда встанем из-за стола, она расскажет тебе детали. А пока — надо выпить, а то ты опять начнешь стесняться. Нат, доставай вторую бутылку, — похоже, американскому писателю отечественная водка нравится.
Я не заметил, как мы «убрали» первую. Появилась новая бутылка запотевшей лимонной водки.
— Есть еще две — не переживай!
— У нас с вами вкусы совпадают — я очень люблю соления, — сказала Ната.
— А я прочитала вашу книгу два раза, — сказала гувернантка. — Мне очень понравилась главная героиня. Ната, помнишь эту сцену, когда они приезжают в закрытый подпольный ресторан?
И они стали говорить и обсуждать моих героев. Я сидел и тихо млел. Есть лучше слово: кайфовал, но оно блатное.
Я медленно плыл в нирване.
— Алексей, пусть бабоньки поточат языки насчет твоих героев, а мы с тобой сделаем оригинальную вещь — выпьем, — сказал Джордж, тем не менее внимательно прислушиваясь к разговору.
— За твои успехи, господин Сирин, — у нас!
И мы выпили до дна. После чего Ната, не спрашивая, положила мне сочный красный, малосольный помидор. Что это был за вкус, я вам не могу передать. Божественный.
— Как сидим, как сидим, Ната, давно так не сидели! Скажи Алешке, сколько людей рвутся в этот дом. Итальянцы приезжали, ведущие издатели, — умоляли, не пустил, японцы напрашивались на обед, спецделегация, не пустил на порог. А вот тебя — позвал, в дом, к нам, и как сидим! Сам не пойму, чем мне этот «америкашка» понравился.
