Беру кофе и иду любоваться искусством. В основном там цветы, так что, увидев рисунок Эрни, висящий в самом углу, я несколько озадачена. Рисунок… иной. На очень темном и унылом фоне – возможно, это болото – изображена овца.
Ох. Приглядевшись, понимаю, что овца мертвая.
Ну и что? Что такого в мертвой овце? Хороший рисунок. Кровь, хлещущая у нее изо рта, подана в весьма реалистичной манере. Скажу об этом Сьюзи. Да. Скажу, что мне очень понравилась кровь! Она такая… настоящая!
– Отвратительно!
– Какая гадость!
Рядом со мной притормаживает стайка девочек. Одна из них зажимает ладошкой рот.
– Меня сейчас вырвет, – хнычет она. – Знаете, кто это нарисовал? Эрнест!
– Он всегда рисует овец, – насмешливо говорит другая девочка. – Вечные овцы! Потому что сам баран!
Остальные девчонки стервозно хихикают, и я смотрю на них со злостью. Маленькие версии длинноногой стервы Алисии. Раздается звонок, девчонки спешат на урок, и очень вовремя, иначе я бы не сдержалась и назвала их криворожими дурами. Да, понимаю, не совсем взрослое высказывание.
Неожиданно замечаю женщину с темными волосами, собранными в узел, с царственным видом она фланирует по залу, рассыпая любезные улыбки и перекидываясь словом-другим с посетителями. Она приближается ко мне, и я напрягаюсь.
Ага. Так я и думала. На кардигане бейджик с надписью: «Хэрриет Грейсон, магистр гуманитарных наук, директор». Это из-за нее у Эрни не жизнь, а каторга.
Ну я ей покажу!
– Здравствуйте! – Она улыбается и протягивает руку. – Вы из нового набора?
– Нет, я не родительница. Я…
Я готова выпалить: «Я крестная мать Эрнеста Клиф-Стюарта, и мне хочется сказать вам пару ласковых». Но меня здесь ведь никто не знает, верно?
– На самом деле… Я арт-дилер, – хладнокровно заявляю я.
– Арт-дилер? – Директриса потрясена.
– Да, профессор Ребекка Блумвуд из детского отдела Музея Гуггенхайма, к вашим услугам. Простите, у меня нет с собой визитки. Я здесь по делу. У нас в музее есть обыкновение посещать школьные выставки инкогнито и выявлять молодые таланты. И в вашей школе я нашла кое-что очень любопытное. Вот.
Показываю на мрачный рисунок с дохлой овцой в углу, и директриса растерянно моргает.
– Это нарисовал Эрнест Клиф-Стюарт. Интересный ребенок этот Эрнест…
– Очевидный талант. Но, думаю, вам это не надо объяснять. Посмотрите, как тонко донесена идея в… текстуре. Какая изумительная форма. Рисунок легко недооценить, но я, как профессионал, сразу все заметила.
Директриса разглядывает кровавые ручьи на рисунке Эрни.
– Да, вы определенно правы, – соглашается она.
– Уверена, что столь славная школа, как ваша, выделяет этого уникального ребенка и поощряет его. – Я сверлю ее взглядом. – Потому что, поверьте мне, это особенный дар, истинный. Скажите, этот мальчик получает стипендию?
– Эрнест? Стипендию? Н-нет…
– Предвижу, что другие школы захотят отбить у вас этот выдающийся талант. – Я бросаю взгляд на часы. – К сожалению, меня уже ждут в другом месте, спасибо, что уделили мне время…
– Позвольте мне показать вам работы других наших учеников! – Директриса семенит рядом со мной. – Вот, взгляните на рисунок очень талантливой Элоиз Гиббонс, она, правда, больше у нас не учится… – Маковое поле, в которое она тыкает пальцем, сильно смахивает на полотно Ван Гога.
– Вторично, – равнодушно роняю я. – Большое спасибо. До свидания.
Быстро выскакиваю за школьные ворота и спешу прочь, крепко сжав губы, чтобы не захохотать в голос. Ха! Может, теперь они станут относиться к Эрни иначе. Согласна, его рисунок несколько странный, но я абсолютно уверена, что мертвая овца – лучшее на этой выставке бесчисленных лютиков-цветочков.
У «Облика» сразу понимаю, что Дэнни уже здесь, – на стоянке припаркован лимузин, вокруг которого вьются девицы, размахивающие его футболками.
Встреча в конференц-зале уже началась. На столах вдоль окон расставлены тарелки с шетлендским песочным печеньем, на стенах представлены образцы из новой коллекции, а за центральным столом – сплошь деловые костюмы. И среди них Дэнни, ну вылитый павлин в своем ярко-сине-зеленом пальто и рваных джинсах. Он замечает меня, машет рукой и хлопает по стулу рядом с собой.
Здесь все руководство «Облика» и еще какие-то люди, которых я не знаю, должно быть, они представляют фабрику печенья. А, вот и Дэмиан, друг Люка, он теперь консультант Тарки. Бренда из нашего отдела маркетинга распинается о предварительных заказах на новую коллекцию Дэнни Ковитца, проводя сравнение с прошлым годом.
– Это нечто невероятное! У нас никогда не было такого спроса. Так что спасибо вам, Дэнни Ковитц, за ваше партнерство, спасибо и вам, производители шетлендского печенья, за то, что влились в нашу команду. И как здорово, что мы работаем все вместе! Ура!!!
– Чуваки, да вы дикую работу проделали, – говорит Дэнни. – Эй, Бекки, тебе нужно рвать когти в Шотландию на съемки! Мы всех порвали! Волынку привезли, Зейн? – Он обращается к парню с красными волосами, сидящему за его спиной. Должно быть, это один из пяти миллионов ассистентов Дэнни.
– Э… – Зейн достает мобильник, вид у него озабоченный. – Сейчас выясню…
– Ты купил волынку? – удивляюсь я. – А играть ты на ней умеешь?
– Ха! Это аксессуар. Я собираюсь сшить сумочку-волынку, это будет хит. Так что вы должны выставить волынку на витрине. – Дэнни поворачивается к Кэти, главному маркетологу, она судорожно строчит в блокноте.
– Мы страшно взволнованы реакцией прессы еще до начала продаж, – продолжает Бренда. – О нас уже упоминали в «Бог» и «Телеграф», а лорд Клиф-Стюарт, как я понимаю, недавно дал интервью журналу «Стайл сентрал».
– Тарки в «Стайл сентрал»?! – Я едва сдерживаю смех.
«Стайл сентрал» – библия авангардных дизайнеров и редакторов отделов моды. А Тарки… Тарки до сих пор надевает крикетный свитер, который носил в Итоне.
– Мы давали его вместе, – говорит Дэнни. – Не беспокойся, болтал в основном я. Потрясающие фотки. Чувак не боялся ломать стереотипы. Настоящий экспериментатор, этот твой Таркин.
– Правда?
Мы говорим про одного и того же Таркина? Таркина, который до сих пор моет лицо карболовым мылом, неважно, сколько фирменных средств покупает ему Сьюзи.
Слово берет Тревор, наш управляющий директор:
– Раз уж мы тут собрались, я хочу рассказать еще об одном человеке за нашим столом. Именно Бекки предложила нам идею подобного сотрудничества. Сначала она привела в магазин Дэнни Ковитца, а теперь придумала подключить к делу производителей шетлендского печенья. Хорошая работа, Бекки!
Раздаются аплодисменты, и я скромно улыбаюсь, но Тревор поднимает руку – он хочет продолжить.
– И не только это. Как мы все хорошо знаем, времена сейчас трудные. Тем не менее в отделе Бекки за прошлый месяц продажи увеличились на семнадцать процентов!
Он делает эффектную паузу, и на меня смотрят – кто со страхом, кто с ненавистью. У Гэвина, начальника отдела мужской одежды, шея быстро наливается краснотой.
– И отзывы покупателей Бекки невероятно лестные, – добавляет Тревор. – Джеми, ты не зачитаешь нам некоторые из них?
– С радостью! – Джеми из службы покупателей с энтузиазмом кивает. – Вот отзыв доктора Давины Роджерс. «Уважаемый сэр, я бы хотела поблагодарить вас за работу вашего отдела личных консультантов и в особенности Ребекки Брендон. Ее дальновидный и разумный подход к шопингу в наше тяжелое время поразил меня. Я еще не раз приду в ваш магазин».
Я сияю от удовольствия. Понятия не имела, что Давина написала такое письмо! Она прислала мне свои фотографии – на приеме она выглядела потрясающе в том платье от Альберты Феретти.
– А вот еще. – Джеми берет другую распечатку. «Наконец кто-то понял, что нужно женщинам, когда они делают покупки! Огромное спасибо. Хлоэ Хилл».
Я помню Хлоэ. Она купила десять вещей из новой коллекции Марка Джейкобса. А Жасмин следующим вечером явилась к ней домой с огромным мусорным мешком – под видом соседки, возвращающейся в Новую Зеландию и желающей избавиться от ненужных шмоток. Муж Хлоэ присутствовал при этом и позволил одурачить себя. (Правда, он предложил Хлоэ отдать часть одежды уборщице и обвинил ее в скаредности, когда та ответила, что на дворе нынче тяжелые времена и не стоит разбрасываться добром.)
– В честь такого достижения, – говорит Тревор, – мы рады оказать Бекки этот маленький знак внимания и поинтересоваться: как вам это удается?
К моему удивлению, он достает из-под стола букет цветов, передает его мне и снова начинает аплодировать.
– Всем ясно, кого объявят продавцом года в следующем месяце, – подмигивает мне Тревор. – Поздравляю, Бекки!
Я краснею от удовольствия.
– Спасибо большое!
Продавец года! Это так круто! И премия в пять тысяч!
– А теперь серьезно. – Тревор пережидает, когда стихнет шум. – Как вам это удается, Бекки? Можете поделиться с нами секретом своего успеха?
