в борделе живет сорванец Манну, который ей как брат и сопутствует ей в развлечениях. Однажды Манну приводит Моти туда, где Кезар обслуживает своих гостей, и в приступе ревности Моти выплескивает ей в лицо чашку горячего чая.
Наутро между Моти и Кезар происходит ссора, которая заканчивается общим решением: девушка должна изменить свою жизнь. Она переселяется в более бедный, но приличный квартал. Пока Кезар пытается найти достойную работу, Манну где-то пропадает. Сюжет развивался вполне предсказуемо до момента, когда Кезар оказалась в одиночестве. Соседи ее презирают, а Моти не собирается брать в жены; реалистический канон подсказывает: девушка попала в ловушку; расставшись с прежней жизнью, она не может начать новую. Однако вместо этого фильм, так выразительно рисовавший картины городской жизни, внезапно перемещает фокус внимания за город. Моти и Кезар выбираются на загородную прогулку, во время которой ничего особенного не происходит. Шантарам пользуется возможностью спародировать бомбейские фильмы (контрастирующие с картинами, снимавшимися в его родной Махараштре); он включает в ленту тщательно продуманный эпизод со съемками фильма, в которые были вовлечены главные герои. После их возвращения в город нарратив резко меняет вектор: Моти решается жениться на Кезар и получает ее робкое согласие. Теперь брак должна одобрить мать Моти, однако не зная о прошлом девушки; та полагается на провидение.
Процедура испрашивания божественного водительства заключается в следующем. Два благословенных цветка возлагаются под руки божества Дурги, и ей возносят молитвы, пока один из цветков не свернется в ту или иную сторону. Когда Кезар видит, что Моти нежно дует на один из цветков, чтобы помочь богине в ее решении, она понимает, что матримониальный акт сопряжен у него с моральными сомнениями. Кезар исчезает и не желает, чтобы Моти ее нашел. А пока он ее разыскивает, Кезар, пытаясь скрыться от него, вынуждена убить одного эпизодического персонажа. Моти невольно становится орудием ее ареста; Кезар приговаривают к заключению на Андаманских островах.
В первой половине «Жизнь дана для жизни» дает прекрасный образец реалистического кино. Городские эпизоды сняты в экспрессивном освещении, с резкими тенями; игра Шанты Хубликар (Кезар) и Шаху Модака (Моти) на удивление сдержанна. Сказывается то, что Шантарам в 1933 году посещал студию «УФА» в Германии, и город в его изображении разительно напоминает фильм Ф. В. Мурнау «Последний человек» (1924).
Вне зависимости от степени реалистичности в фильме присутствуют некоторые черты творческого почерка Шантарама, знакомые нам и по сегодняшнему кино, поскольку они постепенно откристаллизовались в канон. Наиболее значима из них та, что персонажи фильма воспринимаются как типажи и определяющие их качества становятся понятными с первого взгляда.
Каждому из действующих лиц дан набор внешних характеристик, свой язык жестов, определяющих дальнейшую траекторию его или ее партии в нарративе.
Например, образ матери Моти целиком исчерпывается ее благочестием, что заметно с первого ее появления в кадре. «Брат» Кезар Манну всегда появляется в одной и той же одежде, которую дополняет обмотанный вокруг шеи грязный шарф; понятно, что, несмотря на свой нежный возраст, он знает жизнь и не нуждается в посторонней заботе. Констебль Мехарам, невысокий, толстоватый, с седыми моржовыми усами — фигура заведомо комическая, и комизм особенно проявляется в сцене у него дома, с женой и детьми. Резко очерчен и портрет Моти, а вот Кезар (блистательно сыгранная Шантой Хубликар) — фигура гораздо более объемная, и именно она в большой мере привносит в фильм реалистичность.
Общаясь с клиентами, Кезар очаровательно кокетлива, но порвав со своей профессией, разительно меняется. Это контрастирует с образами других куртизанок в индийском кино, например с героиней картины «Куртизанка» («Pakeezah»), которая, несмотря на занятие, на протяжении всего повествования выглядит и ведет себя достойно. Замечательно снят и сыгран эпизод, в котором Кезар и Моти с опаской наблюдают, как молится его мать. Хотя старая женщина готова ее принять, в душе Кезар смятение, и в каждом ее взгляде, в каждом жесте сквозит готовность к тому, что ее отвергнут. В массовом кино до тех пор не было такой многомерной актерской игры, что делает Кезар одним из выдающихся женских образов в индийском кино.
Замечания относительно стереотипных персонажей приобретают особую значимость с учетом того, что их определяющие признаки влияют на судьбы центральных героев и, следовательно, на вектор сюжета. Впервые встретив Кезар, Моти позволяет ей убежать от полиции, сразу проявив добрые чувства, и в финале он пытается сделать то же самое, но на этот раз это ему не удается. Оба раза начальник поздравляет его с тем, чего он достиг случайно, а когда Кезар арестовывают, не очень заметно, что Моти сильно переживает из‐за утраты.
В стандартном фильме история была бы завершена после первой половины фильма: Кезар либо вышла бы замуж за Моти и обрела счастье, либо впала бы в отчаяние. Однако ни одно из этих решений не подходит в этой ленте из‐за сложного характера девушки; любое из них изменило бы наше представление о ней. Если западное кино тщательно прослеживает, как влияет и изменяет индивида его окружение, то «Жизнь дана для жизни» напрочь исключает понятие «развитие». Между тем повествование должно двигаться к финальному разрешению конфликта. Противоположные требования ставят Шантарама перед сложной дилеммой, и «Жизнь дана для жизни» демонстрирует, как он в итоге с ней справляется.
Излагая содержание фильма, я отметил, что загородная интерлюдия, как кажется, не выполняет никакой функции в повествовании. Главная ее роль в том, что она разделяет две части фильма, а кроме того, полностью снимает наше предубеждение против Кезар. Поэтому, когда по возвращении в город Моти изъявляет желание жениться на ней, это не вызывает удивления; кажется странным, что он не сделал этого раньше. Если западное кино посвятило бы немало экранного времени тому, как Моти приходит к решению жениться на Кезар, то Шантарам решает эту задачу двумя разделенными интерлюдией сценами, выражающими соответственно его сомнение и его решимость. Во второй части брак Моти и Кезар осложняется сомнениями девушки: Кезар думает, что ей не подобает облачаться в свадебные одежды, ведь ее положение не соответствует статусу невесты. Поэтому режиссер навязывает повествованию неожиданный финал, благодаря которому можно наиболее удачно вывести повествование из тупика. Судьба, уготованная Кезар, столь внезапна и произвольна, что не трогает нас, так же как она не волнует Моти, и в глубине души мы согласны отвергнуть ее.
Многие замечания по поводу этого фильма и его нарративных приемов справедливы и для других индийских фильмов, но он стоит особняком, поскольку снят в тот уникальный момент в истории индийского кино, когда оно еще не определилось со своей
