Вписать бы в славные дела.
А вот и Михаил Мазаник,
Такой медлительный медведь,
Он вдохновенными глазами
Глядел на духовную медь.
Хоть вел кружок
Музинструментов.
Но все же обожал баян,
И лучше не было момента,
Когда он музыкой был «пьян».
Мазаник — труженик отменный.
Не только баянист — солист!
И точно, был актер бессменный,
Почти заслуженный артист!
Он делал все с такой любовью,
Со скрупулезностью такой,
Порою и во вред здоровью.
Забыв, коль надо, про покой.
Вот Житарев, плясун и комик,
На сцене, как «девятый вал».
То он смешил людей до колик,
То глубоко в грусть погружал.
И мастером был на все руки —
Электрик, плотник и актер,
Нет, никогда не знал он скуки,
Животрепещущ, как костер.
Был инженер — певец Перфильев,
К тому же вдумчивый актер,
Ему лишь не хватало крыльев,
Ох, как бы он их распростер!
И пела Нелли Белоброва
(Пора бы ей «Народной» стать!),
Ее был слушал, слушал снова,
И снова слушал и опять…
Не жизнь была у нас, Малина
В Нижнеилимском РДКа.
Нет-нет да вспомнится Марина
И легкая ее нога.
Она была миниатюрной,
Хореографию вела
И в нашей клубной жизни бурной
Такою скромницей слыла…
Писал тогда я в стенгазете,
Скорей всего, под Новый год,
В ее столбцах я в «лучшем свете»
Всем выдал порции острот;
«Марина — бог хореографии,
На сцене, словно мотылек,
В ее короткой биографии
Все начинается от ног…»
А не от печки, как считалось,
Как уверяли до сих пор,
И как все ошибались малость,
Но пусть все это — не в укор.
И мы ее, как дочь, любили,
От разных стрессов берегли,
И в этом все едины были:
Мы все же кое-что могли.
А вот и баянист Москвитин
Любитель модных сигарет.
Был в разных ипостасях виден.
То композитор, то поэт,
Еще — артист, солит и мастер
По загрустившим вдруг часам,
А то, бывало, скажет: Здрасте!
Где он, желаннейший «Агдам»?
О Погодаеве Алеше
В газете строки я писал,
Что парень, может, он хороший,
Но хвастунам всем фору дал.
«Алеша покорил Урал,
Урал к его ногам упал,
Так почему же перед ним
Непокоренным тек Илим?»
А вот и Саша, Ступин Саша,
И на его груди — баян,
Солист, артист и скромность наша.
Ему талант от Бога дан.
Послесловие
Еще бы многих в этот очерк
Я с удовольствием вписал.
Но поиспортился мой почерк,
Должно быть, очень я устал.
Прошу простить меня за это
Всех, про кого я «позабыл».
Другие явятся поэты,
Чтоб этот очерк полным был.
В Нижнеилимске — дно морское,
И, поплутав, наш РДКа
Возник с пропиской городскою
В Железногорске на века.
Паренек из деревни Зыряновой
Академику Михаилу Кузьмичу Янгелю — уроженуц деревни Зыряновой, что на Илиме
Зима. В берлогах спят медведи,
Под снегом пашни и трава.
Скрипят полозья: Минька едет
Вдоль Солянушки по дрова.
В Илим впадает Солянушка —
Речушка в десять трудных верст,
На устье — вся в снегу — избушка,
В ней трудно выпрямиться в рост.
За поворот ушла деревня,
Дымами вперяясь в облака.
Застыли царственно деревья
В роскошных шубах куржака.
Пни, наряжась в ушканьи шапки,
Их заломили набекрень.
На высохшей еловой лапке
Поет пичуга: «Дзень да дзень».
Дорога вьется между сосен,
Вползая глубже в стылый лес.
Мороз жесток, мороз несносен,
Под шабуришкой Миньке влез.
И Минька бил о ногу ногу,
В мохнатках пальцы яро жал,
Но все же спрыгнул на дорогу
И за санями побежал.
Согрелся возчик мало-мало,
На пялы плюхнулся пластом,
По ветке белка пробежала,
Мелькая дымчатым хвостом,
И затаилась, скрывшись в хвою,
Лишь с веток сыпал снежный пыл…
Жаль, взял отец ружье с собою,
А то бы белку сын добыл.
Бежит Каурка тихой рысью,
И Минька вертит головой.
Любуется небесной высью,
Таинственной и голубой.
Родная, милая сторонка,
Влюблен в тебя и стар и млад,
Здесь горе — горько, счастье — звонко,
Порою — рай, порою — ад.
Трудись, старайся, жить-то можно,
Пусть не щедра природа здесь.
В суровой стороне таежной
Для жизни все, что надо, есть.
В борьбе упорной, долгой, нудной,
В поту, в мозолях хлебороб
Берет хлеб с пашни многотрудной
Чуть не с пеленок и по гроб.
И рыба не дается даром,
И зверь в лесу — не тут как тут…
Везде-везде, в большом и малом —
Непереходящий тяжкий труд.
Но все же на родной сторонке
Бывают часто вечера,
Когда гармонь зальется звонко
И длятся пляски до утра.
Поют девчата в хороводе,
Пыль от черков и от сапог…
И вдруг при всем честном народе
Обнимет девку паренек…
И кто-то ахнет, кто-то ухнет,
И кто-то крикнет: стыд и срам!
Усталый месяц в небе тухнет,
Пора, пожалуй, по домам.
…А Минька едет, едет, едет
Вдоль Солянушки по дрова.
Он знает: есть на белом свете
Столица все страны — Москва.
Студентом Горной Академии
Стал Костя — старший Минькин брат,
Зовет к себе в
