– Вы опять насмехаетесь над моей лошадью! Но это лишь потому, что вас прикрывают восемь мушкетов! Без их поддержки вы бы не решились и слова молвить! – продолжал горячиться кадет, мечтая раззадорить противника настолько, что он примет вызов.
– В чем дело, граф? – насмешливо поддержал юного друга Атос. – Ваш патрон сочиняет для короля эдикты о запрете честных дуэлей, но поощряет убийства из-за угла?
– Вы хотите честной дуэли? – Рошфор подцепил кончиком шпаги брошенную Д’Артаньяном перчатку. – Что ж, надеюсь, желтая красотка стоила того, чтобы вы отдали за нее жизнь!
С радостным воплем гасконец соскочил на землю и выхватил шпагу. Его друзья тоже спешились и расступились, освободив площадку для поединка.
– Вот почему так?! – воскликнул раздосадованный Портос. – Одним все, другим ничего!
– Не переживайте, друг мой! На вашу долю осталось немало врагов! – успокоил богатыря Арамис, кивнув на замерших с мушкетами гвардейцев.
Противники сбросили плащи, чтобы не стесняли движений, и встали в позицию.
– Ну держись, молокосос! – прошипел граф и первым сделал выпад.
Д’Артаньян ловко увернулся и ответил. Спустя несколько минут Рошфору стало ясно, что мастерство юного гасконца неизмеримо выросло и бой предстоит нешуточный. Он и его визави сняли камзолы, и схватка продолжилась.
Звенели шпаги, пот щипал глаза, а свидетели поединка завистливо кусали губы и непроизвольно повторяли движения дерущихся. В какой-то момент на белой шелковой рубашке графа появилось алое пятно – Д’Артаньяну удалось ранить неприятеля в плечо. Укол был неглубокий, но вид крови отрезвил Рошфора, и он незаметно подал знак гвардейцам.
Истолковав его по-своему, солдаты не воспользовались заряженным оружием, а выхватили шпаги и бросились на мушкетеров.
– Вот! Что я вам обещал? – успел крикнуть Арамис измаявшемуся без дела Портосу.
Хозяин «Старой мельницы», его семейство и слуги в страхе прильнули к окнам, наблюдая за тем, что творится в их многострадальном дворе.
Де Жюссак не пожалел для Рошфора лучших солдат, а потому мушкетерам противостояли отменные фехтовальщики. Скоро стало сказываться неравенство сил. Уже ранили Портоса и Арамиса, которые постарались отвлечь на себя шестерых противников и облегчить участь юного кадета и Атоса (из-за боли в плече он сражался левой рукой), и печальный исход битвы, казалось, был предрешен…
Внезапно звон шпаг и клинков перекрыли другие звуки: воинственное ржание, злобный лай и пронзительное кошачье трио…
***
Брысь прочитал эпизод с ранением Портоса и Арамиса и всхлипнул. Во всяком случае, так ему почудилось. На самом деле рядом заливался слезами Рыжий и шмыгал носом Савельич. Искатель приключений даже не заметил, когда друзья присоединились к нему, потому что всем сердцем переживал за мушкетеров и своего, увы, бывшего подопечного гасконца.
– Ну что там, в гостиной? – хмуро спросил Брысь.
– Грызун оказался Пафнутием, его Вова забрал, а Саша пытается навести порядок, пока родители не вернулись. Книжки стопочками складывает, – рассказал Рыжий в перерывах между всхлипываниями.
– Ладно, ничего не поделаешь! Они там, а мы тут! – с тяжелым вздохом произнес Савельич. – Давайте хоть дочитаем. Может, случилось какое-нибудь чудо, что спасло их!
Три разноцветные головы снова склонились над страницей.
Сзади послышалось пыхтение Мартина, а затем… пес бережно поставил перед котами бутылочку из-под валерьянки, ту самую, из темного стекла, где на донышке еще оставалась густая жидкость!
– Где ты ее раздобыл? – поразился Брысь, боясь поверить негаданному счастью.
– В прихожей. Наверное, выкатилась из кармана Вовиной курточки, когда он ее сбросил. Не сомневайтесь, пузырек тот же, хоть и с новой крышкой!
– Но здесь так мало эликсира! – разочарованно протянул Рыжий.
А мудрый Савельич добавил:
– Или одному на подольше, или всем, но на короткий миг…
Брысь оглядел друзей и… положил правую переднюю лапу на левую. Его боевые товарищи торжественно повторили заученный мушкетерский жест.
– Один за всех!
– И все за одного!
Глава шестьдесят шестая. Законы чести
Сигнал, который подала Пегги, разбудил не только Лорда, но и выставленную Рошфором охрану, а уж она подняла по тревоге остальных гвардейцев. Солдаты быстро заняли удобные позиции, тем более, во дворе было где укрыться: ураган разметал пустые винные бочки, опрокинул на бок телегу, обрушил на землю искореженные листы кровельного железа, и это не считая вывороченных с корнем деревьев и кустов.
Никакого боя не предвиделось – ухлопали бы на месте ничего не подозревающую четверку из мушкетов и дело с концом! Однако хитрому гасконцу удалось повернуть все так, что хорошо организованная засада закончилась поединками на шпагах. Конечно, не совсем честных, учитывая почти двукратное превосходство солдат кардинала, но, тем не менее, вместо выстрелов двор «Старой мельницы» наполнился звоном стали и вскриками раненых.
Миледи наблюдала за сражением из-за старой шелковицы, растущей за плетеной изгородью и устоявшей во время бури. Широкий ствол и густые, унизанные крупными черными ягодами ветви надежно закрывали ее от посторонних взглядов. Впрочем, дерущимся было некогда глазеть по сторонам.
В руках белокурая красавица держала заряженную пистоль и уже несколько раз поднимала её, прицеливаясь то в одного, то в другого противника графа де Ла Фер, и снова опускала, не решаясь произвести выстрел. И не столько потому, что боялась попасть в мушкетера, сколько из-за уверенности, что благородный Атос не одобрил бы подобного вмешательства: пусть он сражался левой рукой, пусть на него наседали сразу двое гвардейцев, но законы чести священны и он сам не выстрелил бы в неприятеля, вооруженного лишь клинком и шпагой…
Белоснежные рубашки Портоса и Арамиса уже окрасились кровью, а их мужественные лица побледнели. Атос тоже морщился от боли, но продолжал умело отражать выпады. Юный гасконец бился отчаянно, быстрый и ловкий, как молодой леопард. Но силы мушкетеров были на исходе, а потому они все реже увертывались от уколов острой сталью, а их ответные атаки становились все слабее.
Конечно, и среди солдат кардинала имелись раненые, но все они держались на ногах и, разумеется, не испытывали такой усталости, как их противники, ведь нападать вдвоем, а то и втроем на одного куда легче, чем отбиваться в одиночку!
И вот, когда победа казалась Рошфору и его гвардейцам почти в кармане, произошло непредвиденное: во двор «Старой мельницы» со свирепым лаем ворвались две огромные собаки, и в серой с «мраморными» разводами граф с изумлением признал дога своего патрона. Следом за ними, высоко взбрыкивая копытами, неслась пегая лошадка в компании с тремя котами, тоже настроенными отнюдь не на мирные переговоры.
Ситуация мгновенно переменилась, и верные его высокопреосвященству солдаты тут же припомнили рассказы товарищей. Тогда они потешались над их бесславным бегством, но теперь, угодив в похожие обстоятельства, уже не считали зазорным покинуть поле битвы. В конце концов, бравых гвардейцев никто не предупреждал, что придется воевать с разъяренными животными!
Прикрывая руками кто лицо, а кто другую, не менее важную часть тела, недавние почти победители бросились врассыпную. Пегги удалось осуществить мечту и лягнуть напоследок одного из убегавших, а Лорду – оторвать кусок ткани от чьих-то штанов или камзола – он впопыхах не разобрался, лязгая зубами направо и налево. Теперь он с гордостью демонстрировал лошадке добытый в бою лоскут, стараясь не вспоминать о том клочке черного шелка, который очутился у него в пасти из-за минутной слабости (ну, испугался урагана, разве не с каждым мог случиться подобный конфуз?!).
Счастливый Брысь повис на Д’Артаньяне, обхватив юношу лапами за шею и жалея лишь о том, что гвардейцы, в силу полного незнания кошачье-собачьего языка, не расслышали их грозного предупреждения: «Мы имеем честь атаковать вас!» и, наверное, думают, что питомцы мушкетеров нарушили дуэльные законы. Впрочем, солдаты кардинала сами действовали не по правилам, так что поделом!
Портос, забыв о ранении, прижимал к себе пушистого любимца, которого уже не чаял увидеть, и так расчувствовался, что пустил слезинку, но Рыжий тут же слизнул соленое выражение богатырской признательности.
