Корал занялась извлечением спички из коробка, и чиркала ею до тех пор, пока она не загорелась. Закурила. Спичка звякнула о пепельницу. Потом подперла подбородок ладонью и выдала мне отвратительную улыбку. Захотелось посоветовать ей не демонстрировать зубы — так она была хоть сколько-то симпатичней.
— Вам все слишком легко дается,— произнесла Корал полным сарказма голосом.
— Чрезвычайно легко.
— Белый воротничок. Достаток среднего уровня. Дом. Жизненный путь от маменьки к муженьку. Могу поспорить, что у вас есть маленькие братики и сестрички. Красивая маленькая пушистая собачка.
— Прекрасно,— сказала я.
— Две машины. Может быть, приходящая раз в неделю домработница. А я никогда не ходила в колледж. У меня не было отца, который бы меня баловал.
— Ну, вот это все и объясняет,— заметила я.— Вы знаете, я видела вашу мать. Такое впечатление, что она всю жизнь тяжко работала. А вы даже не цените ее усилий.
— Каких усилий? Она работает на контроле в супермаркете,— сказала Корал.
— Я знаю. А вам бы хотелось, чтобы она делала что-то особенное, как вы?
— Я не думаю, что буду заниматься этим всю жизнь, если вы имеете в виду именно это.
— А что случилось с вашим отцом? Где он был все это время?
— Кто знает? Он исчез много лет назад.
— Бросив женщину с детьми, которых она была вынуждена растить одна?
— Ладно уж… Я даже не знаю, почему заговорила об этом. Давайте закруглимся, позвольте мне вернуться к работе.
— Расскажите мне о Даг.
— Не ваше дело.— Она выскользнула из кабинки.— Время вышло,— завершила Корал наш разговор и ушла.
Я сложила юбку и туфли, выложила на стол пару долларов и двинулась к выходу, помедлив на пороге, прежде чем шагнуть в дождь. Было уже четверть одиннадцатого, движение в Милагро прекратилось. Улица блестела чернотой, и дождь шумел по тротуару, напоминая шипение бекона на сковороде. Туман поднимался от крышек водопроводных колодцев, усеивавших квартал. Сточные воды хлестали извивающимся потоком и бурлили у водостока.
Несмотря на то, что в последние сутки я не сомкнула глаз, я не могла и думать об отдыхе. Я размышляла о том, не остановиться ли у Рози, но атмосфера там была такая же, как в баре: накурено, душно, угнетающе. На улице, по крайней мере, был свежий воздух — было прохладно, пахло прибитой дождем пылью и мокрым асфальтом. Я завела машину и развернулась, направляясь в сторону пляжа. Дворники на ветровом стекле отчаянно работали, разгоняя потоки воды.
У приморской гостиницы я повернула направо и поехала вдоль бульвара. Слева от меня с убийственной монотонностью набегали скучные серые волны и пенился прибой. В океане я заметила маяк, проблескивавший сквозь дымку. Я остановилась у светофора и в тот же момент услышала сигнал автомобиля, явно адресованный мне. Взглянув в зеркало заднего вида, я заметила маленькую красную «Хонду», пристраивавшуюся справа. Это был Джон. Он, вероятно, как и я, направлялся домой. Он приветливо помахал мне. Я опустила стекло с его стороны.
— Можем ли мы посидеть вдвоем?
— Конечно. Где?
Он указал на стоящий справа ресторан «Воронье гнездо», призывно сверкавший огнями. Красный свет сменился на зеленый, Джон тронулся, я — за ним. Машины припарковали рядом. Мой попутчик вышел первым и, пригнувшись, открыл мне дверь. Спрятавшись вместе под зонт, мы прошли ко входу. Под ногами хлюпали лужи. Джон открыл дверь, я проскользнула внутрь и придержала дверь, пока Джон закрывал и встряхивал зонт.
Интерьер «Вороньего гнезда» был выполнен в скучной, безвкусной манере и состоял, главным образом, из рыбацких сетей и оснастки, украшавших стропила, и развешанных повсюду морских карт. Зал ресторана уже не работал, но в баре дела шли полным ходом. По крайней мере, с десяток столиков были заняты. Разговоры велись приглушенными голосами, освещение было весьма умеренным, вдобавок еще горели свечи, светившие сквозь оранжевые стекла широких круглых сосудов, в которых они были расставлены. Джон прошел мимо крохотного танцевального пятачка к стоявшему в углу столику. Аура волнения и недосказанности наполняла зал. Непогода свела нас случайно — так в ожидании полета встречаются два одиноких существа в толчее аэропорта.
Возле нашего столика возникла официантка, и Джон взглянул на меня.
— Закажи сам,— попросила я.
— Куэрво Гольд, Гранд Марниер, коктейль,— продиктовал мой спутник, официантка кивнула и удалилась.
— Очень впечатлительно,— заметила я.
— Я думаю, тебе понравится. Как тебя занесло сюда?
— Конечно, Даггетт,— призналась я Джону, сказав, что собралось столько сведений о Билли Поло и его семействе, что им можно заниматься всю ночь.
— Но сделав это признание, я сказала:
— Не будем о нем.
— Поделись проблемами.
— Ни за что. Здесь я расслабляюсь.
Официантка принесла наши бокалы и, расстелив салфетки, поставила коктейли. Мы терпеливо ожидали окончания этого священнодействия и ее ухода. Девушка была одета под боцмана, исключение составляли лишь короткие белые штанишки из спандекса, да торчавший сзади хвостик волос. Интересно, надолго ли хватило этой униформы, если б в нее всунуть волосатый зад их метрдотеля?
Когда официантка оставила нас одних, Джон звякнул своим бокалом о мой.
— За дождливую ночь.
Мы выпили. Коктейль обжег горло и взорвался внутри, мне пришлось похлопать себя по груди. Джон улыбнулся, наслаждаясь моим замешательством.
— А что тебя заставило выйти из дома так поздно? — задала я встречный вопрос.
— Проверка документов. И еще желание сбежать из дома. На неделю приехала сестра Камилы из Айдахо. Они пьют вино и перемывают мне косточки.
— Ее сестра не любит тебя, я знаю.
— Она считает меня неудачником, имея в виду зарплату. Ей хотелось бы, чтоб хоть одна из них вышла б замуж за состоятельного человека. А что возьмешь с полицейского? Я представляю, что они говорят сейчас обо мне. Мне остается только сетовать на жизнь. И вообще я начинаю ворчать, как Дэмси.
Последняя реплика вызвала у меня улыбку. Лейтенант Дэмси проработал в отделе по борьбе с наркотиками много лет. Он неудачно женился и беспрестанно жаловался на семейную жизнь. Первая его жена умерла. Оставшись один, он осмотрелся и женился еще раз точно на такой же. Дэмси рано вышел в отставку, и они с женой тут же уехали. Он прислал в отдел почтовую открытку довольно забавного содержания, но с подтекстом о расточительности супруги, которая, оставила у его коллег неприятное чувство, как неудачный комикс.
Разговор затих. Звучала тихая музыка в стиле старых мелодий Джонни Матиса, лирично напоминавшая о тех временах, когда влюбленность не отягчалась боязнью заболеть СПИДом, венерическими недугами, многочисленными разводами, супружеской неверностью, феминизацией, сексуальной революцией, атомной бомбой, противозачаточными таблетками и видениями многочисленного потомства в череде буден.
Джон выглядел превосходно. Сочетание бликов свечи и теней скрыло морщинки на лице и углубило синеву глаз. Дождь придал шелковистость его необычайно темным волосам. На нем была белая рубашка с расстегнутым воротником и закатанными рукавами, обнажающими мужественные волосатые руки. Между нами сложились особые отношения, они едва ощутимо присутствовали и сейчас, вызванные естественными человеческими желаниями. Но разум безоговорочно брал вверх, принимая как данность семейное положение Джона и невозможность что-либо изменить ни внутри себя, ни в складывающихся обстоятельствах — обе стороны признавали, что сложилось так, как было предначертано, и пути назад нет.
Мы заказали второй коктейль, потом третий. Ни единого слова не было произнесено во время медленного танца.
От чисто выбритого подбородка пахло кремом. Иногда Джон напевал, таких мурлыканий я не слышала со времен раннего детства, когда сидела на коленях у отца. Я вспомнила Билли Поло, увлекшего Ловеллу на пол автоприцепа. Это видение преследовало меня, поскольку красноречивые намерения Билли теперь полностью совпадали с моими. Боясь наделать ошибок, я всегда сохраняла самообладание. Правда, иногда меня начинал мучить вопрос: а есть ли разница между осторожным человеком и мертвым. Я подумала о дожде и о том, как сказочно было бы погрузиться в чистые, мягкие простыни. Я откинула голову, и Джон недоуменно взглянул на меня.
— Во всем виноват Билли Поло,— сказала я.
Джон улыбнулся.
— В чем именно?
Мгновение я изучающе смотрела на своего спутника.
— Что предпримет Камелия, если ты пропадешь на всю ночь?
Улыбка покинула лицо Джона, взгляд потух.
— Именно о свободе взаимоотношений она всегда мне и говорит,— сказал он.
Я засмеялась.
— И относится это больше к ней, чем к тебе, могу поспорить.
