с отцом.
Янис ушел собираться и собирать детей, до гостиной долетали их голоса. Судя по всему, Ида с Дином захлебывались от восторга и торопили медленного отца, который совсем не мать, с ним можно не ходить по струнке.
Лин так и не перестала меня разглядывать.
— Интересная у вас семья, — сказала я, едва хлопнула входная дверь. — Уверена, что дети твои? У вас ничего общего, — это вырвалось из меня, как в случае с Вильгельмом, но опять попало в цель: Лин и бровью не повела, услышав подобное заявление.
— Я знала, что вы вернетесь, — сказала она вместо этого. — Всегда знала.
— Как скельта?
— Как дитя Низменности, умеющее видеть больше других. Рано или поздно вас бы из любого Посмертья достал если не один, так другой. Поэтому я не хотела соглашаться… на вашу фамилию. Я сделала это ради Яниса. И ради… него.
Это «него» она произнесла так странно и неоднозначно, что я до конца не поняла: «он» ей нравится или она тонет в ненависти. Как будто оба варианта сразу, у Лин такое лицо, что трудно прочитать точнее.
Она вдруг встала и кивнула мне:
— Поднимемся на третий этаж, — Лин ушла первой, я за ней. Она двигалась медленно, по дороге объясняя: — Мы с Янисом привыкли жить тесно, нам так удобнее, поэтому третий этаж не используется. Почти, — она открыла передо мной дверь, предлагая войти, сама тоже шагнула в темную комнату. Подошла к шкафу, распахнула его: — Тут есть кое-что из вашего, альтьера. Совсем немного. Большую часть я сожгла в страхе, остальное спрятала, веря в возвращение. Знаю, это глупо, вы никогда не ценили вещи. Вы не дитя Низменности, жили в избытке… но мне было важно. Может, это было больше для меня, чем для вас.
Я подошла к шкафу.
Там и правда было мало вещей — несколько брючных костюмов, но все в идеальном состоянии. Из шкафа пахло привядшими цветами — запах самого Мертвоземья. За этой одеждой ухаживали, словно ее хозяйка уехала на пару дней, не больше.
Лин теперь не улыбку у меня вызывала, а желание расплакаться.
— Ужасно глупо везти чьи-то тряпки издалека, а потом годами их хранить, — сказала я, резко захлопнув дверцы шкафа.
— Увы, вас не было рядом, чтобы раздавать мне умные советы.
— Да. Прости за это.
Лин помолчала и сказала:
— А знаете, это ведь я уговорила Яниса приехать сюда. Нам пришло письмо, оно было просьбой о помощи. С полицией, на первый взгляд, но на самом деле совсем не с полицией. И я убедила Яниса, что здесь мы нужнее и полезнее. Не вините его в предательстве, если хотите кого-то обвинить, — Лин развела руками, как бы намекая на свою персону.
— Не поняла, как разговор об одежде скатился к обвинениям в предательстве.
— Значит, я поступила правильно?
— Это вопрос? Я не знаю.
— Я тоже не знаю, — ответила Лин. — Но… после того, как мы приехали, он приходил к нам время от времени. Особенно поначалу. Иногда просто молчал, делал вид, что это деловой визит или ужин. Но он облегчал свою боль, это сразу виделось. И еще он ждал вас, надеялся, что рано или поздно вы объявитесь рядом с теми, кто был вам дорог когда-то. Пришлете весточку… думаю, он чего-то ждал. Визиты закончились, стоило появиться на свет Иде. Думаю, он видел такое решение неправильным, — она посмотрела на меня, ожидая реакции.
— Думаю, это не тот вопрос, в котором его мнение что-то значит.
— Да. Наверное.
— А загадочный «он» — это Хал?
— Да. Вы сейчас с ним?
— Я не… не знаю.
Лин кивнула, будто мой ответ объяснил все и сразу.
— Если хотите, можете остаться здесь на время. Да хоть навсегда… хотя вам, конечно, будет тесно с нами, шумно. Вы всегда любили одиночество и тишину, лишь бы вас не трогал никто. Но вам рады не только во дворце, альтьера. Ваш дом в первую очередь здесь, этот дом вообще больше ваш, чем мой и Яниса.
Невольно я улыбнулась:
— Ты еще собери детей и уйди с ними в ночь, чтобы мне было тихо и спокойно.
— Если только позже, — с едва заметной иронией ответила Лин. — Не хотелось бы сейчас будить младшую. Иногда мне думается, что не ту девочку мы Идой назвали, надо было потерпеть.
— По-твоему, жуткая крикунья на меня больше похожа?
— Да. Не стой вы сейчас передо мной, я бы решила, что ваша суть нашла воплощение в ком-то еще. В ком-то, кто вылитый вы не внешне, но точно душой.
— Спасибо, Лин.
В этот раз она улыбнулась по-настоящему, ее отпустило все то напряжение, что копилось внутри весь день.
— Так вы останетесь?
— Я… — я огляделась, потому что все, кроме шкафа-призрака, прошло мимо меня. Комната походила на гостевую: аккуратно заправленная кровать, письменный стол и кресло у окна. Там же лежала кем-то забытая книга — возможно, Лин спасалась здесь от шумных будней и проказников-детей. — Не знаю.
Идти сейчас во дворец казалось странным. Стража растворилась в суматохе дня, предполагаемая невидимая охрана… была невидимой. Мне просто заявиться во дворец? Словно меня уже все вокруг знают. Может, оно и так, но делать этого не хотелось, да и вообще… лучше обо всем подумать в одиночестве, рядом с Халом мысли текут в каком-то неправильном направлении, а эмоции не поддаются контролю. С одной стороны это чувство манило, после Посмертья мне хотелось ощущать как можно больше всего, но с другой… трудно сказать.
Я посмотрела на Лин:
— Пожалуй, пару дней я бы и впрямь пожила здесь.
— Хорошо. Это хорошая новость, — в этот раз Лин улыбнулась шире, став совсем другим человеком. Как и в случае с Халом, я точно знала: эта девушка нечасто балует мир улыбками. А значит, решение остаться было правильным.
ГЛАВА 15. Ночная река
В мертвой реке нельзя замерзнуть, ведь мертвая вода греет не хуже мертвой земли. Все, что есть на мертвой земле, расположено к людям. Сама Земля расположена к людям, готова защищать их и бороться за них. И только Великий Суд расскажет, любил ли человек Землю так, как она любила его.
Выдержка из памятки для переселенцев.
Несколько дней прошли в суматохе и поиске группы радикальных сивилл, что на меня напали. Неожиданно я поселилась у Яниса и Лин, во дворец меня не звали. Стража, исчезнув однажды, так и не появилась, хотя ощущение слежки было со мной постоянно. Возможно, из-за истории Яниса я попросту себя накрутила и ударилась в фантазии,
