ли отключат… Лифт не работает, квартира холодная, холодильник не работает, припасов нет, и клади зубы на полу. Можно, конечно, печку-буржуйку заиметь. Но чем и где её топить? Книжек и мебели не надолго хватит… Нет, в наше время не побунтуешь… Дачные посёлки, говорите? Да их власти в момент спалят. Эпидемии «из-под» земли выскочат — холера, чума, дизентерия, малярия-передохнем в три месяца даже летом, не говоря уже об осени или зиме! А что же делать? А-работать! Да, просить у Бога помощи и прощения за неверие…
В компании был разговор. Спросил я, помнит ли кто рассказ Бальзака «Тринадцать»? Интересно, может ли кто толковый и целеустремлённый найти
двенадцать, которые бы пошли за ним «душа в душу»? Или у нас окончательно уж каждый только сам себя с восторгом слушает? Оказалось, что Бальзака знакомые, если и читали, то выборочно, в основном «Блеск и нищета куртизанок».
Интересно, приди к нам сейчас Иисус Христос, ну-как в «Великом инквизиторе» Достоевского, так стали бы наши его слушать — как слушают разинув рот то Калиниченко, то Гдляна, то Шестакова, то ещё кого-то из новых «вождиков»? Вот кто бы мне разъяснил, что за теории разработал главный идеолог партии, товарищ Медведев? Почему он вопросов не слышит, а несёт отвлечённую ахинею? Получается, что все разумные евреи уже уехали, а те что остались — погоды не делают, а поэтому климат в стране безнадёжно портится…
Выяснилось, что Достоевского сослуживцы читали лишь в школе и помнили лишь по экранизациям. Об Иисусе усмехались… Вот если бы Владимир Ильич явился — точно бы нашёл миллион единомышленников, за исключением тех, кто сейчас в партии у власти. Христа они бы, пожалуй, распяли…
Разброд, растерянность, рабочие в партбюро заявления о выходе из партии пачками подают. Собрания голосуют «отпустить с миром». Деньги где-то наверху иссякают. Ежемесячная премия в 30–40 % «переродилась» в квартальную и много меньшую. Ходят слухи, что и того может не быть…
Напомнил я нашим мудрецам о произведении Бредбери: как один чудак, путешествуя в прошлое, раздавил там бабочку… Вернулся «восвояси» — президент уж не тот, а в газетах и книжках сплошь ошибки-опечатки! А у нас, говорю, тоже один шустрик в прошлое лапу запустил, да и выдавил кишочки из вождя всех времён и народов, корифея наук, видно тоже к переменам…Да и не жалко. Президента хуже не бывает, а те слова, которыми народ изъясняется в его адрес, не пишут… А евреи- что ж евреи… Всем места «где хорошо» хватить не может! Вот и остаёмся на Родине. Так сказать, жёлтые колоски русского поля, здрасте!
Инженеры электронщики в официанты валютно-коммерческих ресторанов подались за заработком… Пооткрывались кооперативы, даже на территории ВЦ открылись ларьки-магазинчики, которыми комсомольские секретари ведают…
Задумался я о возможности приобретения печатающего устройства для домашнего употребления. Помнилось, говорил мне некто: «Будут у тебя пишущие машинки, не одна — выберешь ту, которую сам сочтёшь лучшей для себя!» Похоже просчётик вышел… С моими «средствами» не только пишущую машинку не купишь — стоят они невообразимо дорого, на штаны-ботинки скоро хватать не будет. Попытался по-дешёвке купить-выменять на часть «бочки» портативную машинку «Консул», давно списанную, у начальника хозцеха, запойно пьющего «бойца невидимого фронта». Не удалось! Очень уж запуган, а меня за сексота держит в мыслях. Обратился к старшему брату, который работал в хозяйственном управлении одного министерства. Ни ответа, ни привета. Дело, видно, непростое. Что делать? Надо ждать! Хранитель, ау!
Позвал мысленно и тут же мне в мозг начался диктант, еле за авторучку схватился:
«Ты, Борух, сидел на камне тёмном на высокой лысой горе, понимал, что я рядом, хоть и невидим, смотрел вниз по сторонам — слева город современный, справа курятники — «кибуцы», ты ещё посмеялся, что тебе ни жарко и ни холодно, ни голодно и жажды нет, хоть и лето жаркое, солнечный полдень… Помнишь? Что ты спросил?»
«Куда ты, Хранитель, теперь занёс меня? Нет ли у меня в ух-е дырочки-звёздочки? Значит. Нет? Странно. А здесь мне не нравится — война, много убивают…»
«А где у вас нет войны?»
«Да хотя бы в моей стране!»
«Много ты знаешь о своей стране… Ничегошеньки не знаешь, раб!»
«Но уж, что знаю, то знаю!»
«Твои собраться по всему миру воюют, убивать учат! А в Фаустово на полигоне с вертолётными двигателями экспериментировали, знал?
«Воюют- так это интернационализм, помощь. Всегда было. А двигатели в горных условиях глохли при пусках ракет-снарядов…»
«Как аукнется, так и откликнется! Скоро будите расхлёбывать свой интернационализм, хлебнёте интернационализма на своей земле. А вертолёты, вами отработанные для убийств в горах, будут твой народ жечь!»
«Этого не может быть!»
«Слушай ещё: мальчики-мужчины, те что интернационалисты. Калеками, да психически ущербными в ваши города и сёла вернутся. Угадай, кем они станут?»
«Ветеранами, орденоносцами уважаемыми всеми…»
«Бандитами и убийцами, иные вернутся наркоманами или сопьются…»
«Хранитель, я то не виноват в этом. Я делал примитивную слесарную работу — швеллера пилил, кино и фотокамеры на тележках закреплял… Ты, Хранитель, скажи мне, пожалуйста, туда, где мы были, где две луны, можно ли на космическом корабле долететь?»
«Нет, нельзя.»
«Ну, на корабле будущего, на топливе будущего?»
«Нет. Понимаешь, почему?»
«Не понимаю».
«Я там дал тебе сведений значительно больше, чем ты осознал».
«Помню, ощущал что-то такое, но не задумывался… А как они от своих убийц и психов избавлялись? У нас их не счесть?
«Было это в их прошлом. Но устали они от убийств и террора, и обратились, все, все сразу, к Всевышнему, и спросили, можно ли убить всех убийц, чтобы прекратить убийства. Ответа не было. И каждый, кто знал злодея, взял на себя грех преступления Закона, и — убил! А потом все убившие отдали себя на установленную кару в ШЕСТЬ ДНЕЙ. Все они были клеймены и пошли на кару в один день. С каждым пошло по несколько человек, добровольно желавших разделить кару, так как тоже были готовы убить, хоть и не убили.
А оружие всё было уничтожено и больше не производилось».
«Это невероятно! А Всевышний простил их?»
«Бог простил. Живы остались. Мало того — он вернул людям первозданный Закон и возможности, которых до того, они были лишены Огромные возможности! Но хватит вопросов. Тебя ждут трое: Матфи, с которым ты почти сдружился, Марк, которому польстил, и Лука, которого почти уговорили побеседовать с тобою. Предупреждаю, раб, язычок, попридержи, не распускай!».
«Я стараюсь, очень стараюсь, Хранитель! Но страх меня изнуряет и помогает только шутка…»
И снова
