Первым желанием Мусы, когда он понял, что их застрелили, было закричать. Ему даже пришлось зажать рот ладонью, чтобы не вырвалось ни звука.
Он быстро взял себя в руки. Все-таки в его жилах текла горская кровь. А горцы не боятся вида смерти.
Тем не менее Муса решил попробовать незаметно выбраться из номера. Судя по всему, он был первым, кто увидел трупы, и, значит, его в первую очередь могли обвинить в убийстве.
Муса осторожно вернулся к двери и, приоткрыв ее, выглянул наружу.
Вроде никого.
Он распахнул дверь пошире, но стоило ему переступить порог, как его оглушил страшный крик:
— На пол!
У Мусы заложило уши, и он свалился как подкошенный. Удары в пах, по голове и по почкам он уже почти не почувствовал, потому что потерял сознание гораздо раньше…
Он очнулся, когда в нос начали засовывать раскаленные стержни. Впрочем, открыв глаза, он увидел, что это всего лишь ватка, пропитанная нашатырным спиртом.
Муса по-прежнему находился в коридоре гостиницы «Россия». Он сидел на полу, прислоненный спиной к стене.
«Ну я и влип! — было первой мыслью, пришедшей ему в голову. — Теперь не отвертеться…»
— Ага, очнулся, — сказал белобрысый омоновец, заметав, что Муса открыл глаза.
Снова ткнув кусок ваты ему в нос, он добавил:
— На, сам держи.
Дверь в комнату Рустама была широко открыта, и из нее доносились разговоры, то и дело входили и выходили люди, вспыхивала фотовспышка. Видимо, за дело уже взялась следственная бригада.
— Давай его сюда! — послышалось из комнаты, и омоновец схватил Мусу за рукав:
— Слышь? Это тебя.
Идти было очень больно. Они явно не ограничились несколькими ударами. Тело ломило так, будто оно только что побывало под гусеницами танка. К тому же омоновец подталкивал его дулом автомата, тыкая в самые больные места.
В комнате находилось шесть человек. Эксперты снимали отпечатки пальцев с дверных ручек, стаканов, подоконника. Остальные сидели за столом и рассматривали содержимое чемодана Рустама и сумочки убитой. По комнате расхаживал следователь, который, завидев Мусу, жестом пригласил его сесть на диван, а сам опустился в кресло:
— Фамилия?
— Мажидов.
Следователь многозначительно переглянулся с приведшим его омоновцем.
— Кем приходишься покойному?
Муса повертел саднившей шеей и произнес:
— Прошу обращаться ко мне на «вы».
Следователь мерзко усмехнулся, встал и неожиданно ударил Мусу по носу.
— Ты смотри, этот педераст будет мне указывать, что делать.
Кое-как остановив хлынувшую из носа кровь, Муса, сам удивляясь неизвестно откуда взявшейся смелости, медленно проговорил:
— Кроме тебя, я здесь педерастов не вижу.
Надо сказать, следователь тоже был ошарашен выступлением Мусы и поэтому, остановив жестом омоновца, который хотел уже добавить Мусе, продолжил:
— Отвечай на вопросы! Кем приходишься покойному?
— Братом.
— Родным?
— Да.
— Прописка есть?
Муса молча достал свой паспорт и протянул его следователю.
Тот, внимательно изучив штамп, вполголоса заметил:
— Понаехали, сволочи, — и вернул паспорт Мусе. — Когда Мажидов приехал в Москву?
— Несколько дней назад.
— Цель его приезда в Москву?
Муса молчал. Пока следователь снова собирался задать ему тот же вопрос, он лихорадочно соображал:
«Кто мог убить Рустама? Конечно, тот вчерашний человек. Как его зовут? Аничкин, кажется. Сказать им об этом? Нет. Тот может рассказать обо всем, и тогда меня обвинят в торговле оружием…»
— Цель его приезда? — уже громче спросил следователь.
— Не знаю… Погостить приехал.
— Заместитель Дудаева приезжает в Москву погостить в самый разгар войны? Ты мне давай тут зубы не заговаривай! Отвечай!
«Рустам общался еще с каким-то генералом. Он еще говорил, что «это наш благодетель» и «единственный честный среди русских». Его фамилия, кажется, Петров. Генерал Петров из ФСБ».
— Я хочу поговорить с генералом Петровым из ФСБ.
Следователь засмеялся:
— А может быть, тебе сюда самого Коржакова доставить? Чего мелочиться?
Муса посмотрел ему прямо в глаза.
— Я хочу видеть генерала Петрова.
— Отвечай на вопросы!
— Я не буду отвечать, пока мне не дадут возможности поговорить с генералом Петровым.
Резиновая дубинка с огромной силой саданула ему по челюсти, лишив Мусу почти всех передних зубов. Если бы он сидел не на диване, а на стуле, то наверняка сейчас свалился бы на пол.
Следователь схватил его за волосы и, наклонившись, зло произнес:
— Сейчас мы тебя тут пришьем и за это только благодарность получим. Понял?! Отвечай, зачем приехал Мажидов!
— Позвоните генералу Петрову.
После нового удара, который нанес Мусе следователь, его руку пришлось поливать перекисью водорода и йодом, а потом перевязывать.
— Свинья чернозадая! Ну все, — он кивнул омоновцу, — забирай его. После я с ним разберусь.
Омоновец схватил Мусу за локоть и грубо поволок к двери.
— Давай, давай, шевелись!
— Я хочу поговорить с генералом Петровым! — кричал Муса, изо всех сил упираясь и цепляясь за стоящую на дороге мебель.
Вдруг он увидел, что все присутствующие повскакивали со своих мест и встали навытяжку, повернув головы к двери. Даже омоновец ослабил свою хватку, и Муса, освободив руку, сумел стереть кровь с глаз.
В дверях стоял невысокий пожилой человек в генеральской форме.
Муса вышел из гостиницы примерно через час. Генерал Петров, подробно допросив его и выяснив, откуда ему знакомо его имя и что он знает о связях с Рустамом, отпустил Мусу на все четыре стороны. Допрос происходил в отдельной комнате, так что их никто не слышал.
Спрашивал Петров и про Аничкина. И, увидев, как по лицу чеченца пробежала гримаса, генерал тонко улыбнулся…
На прощанье Петров вручил ему свою визитную карточку, наказав «звонить в случае чего».
Муса ехал и думал о том, что теперь именно ему придется мстить за смерть, вернее, за убийство брата. Причем сделать это он должен был как можно скорее, чтобы убийцу не успели арестовать.
Муса вздохнул. Он с гораздо большей охотой предоставил бы право вершить правосудие милиции. Но по чеченским законам он обязан был взяться за оружие и истребить врага. Тем более Муса не мог и оправдаться тем, что не знает убийцу.
С другой стороны, общение со следователем заставило его вспомнить и о том, что все-таки он родился не где-нибудь, а в стране, где обид не прощают. Его избили, унизили, растоптали. И хоть Мусе и удалось избежать гораздо худших последствий, которые могли бы наступить, не появись генерал Петров в гостиничном номере, душа его горела огнем.
Когда он пришел домой, жена ужаснулась, увидев разбитое лицо, и прошептала:
— Брат приехал.
У Мусы голова пошла кругом. Утром смерть Рустама, и вот теперь опять брат…
Это был Салман — один из братьев Мажидовых, который работал прокурором Кызылкалинской области Чечни. Муса и Салман обнялись, поцеловались. Они не виделись довольно давно, но Муса сразу почувствовал, что приехал брат не с радостными вестями.
— Неделю назад убили Ахмеда и Эльдара.
Муса немного помолчал, а потом, глядя в сторону, проговорил:
— Сегодня утром застрелили Рустама.
Салман вздрогнул:
— Да, опасная работа у него была. Но его смерть хоть чем-то оправдана. А Эльдар и Ахмед просто по улице шли. Проезжал БТР, очередь из пулемета — и все. И ищи ветра в поле. Многие сейчас так в Чечне погибают…
Салман скоро ушел: он прилетел всего на полдня в составе какой-то делегации. На прощанье сказал Мусе:
— Я прокурор и поэтому не могу взять в руки оружие. Но ведь кто-то должен отомстить за кровь наших братьев?
Да, кроме Мусы, это сделать было просто не кому.
Самое главное, что он теперь полностью осознавал это. Он хотел мстить всем и каждому — Аничкину, тому бандиту-следователю, Президенту России, каждому солдату федеральных войск… Всем русским, которые отныне стали его врагами…
Но прежде всего он должен был найти Аничкина. По двум причинам — тот должен был ответить за смерть Рустама, и еще у него (говорил Рустам) было какое-то страшное оружие вроде атомной бомбы. Это оружие должно было попасть в руки Мусы. И вот тогда он закончит дело брата. Отомстит не только за смерть Рустама, Ахмеда и Эльдара. Каждая капля крови погибших чеченцев будет смыта. И каждая смерть будет отплачена.
3
Несколько часов Аничкин бесцельно мотался по городу. Жутко болела голова, видимо, у него было небольшое сотрясение мозга. Кроме того, рана на руке время от времени начинала кровоточить. Ведя машину, он то и дело раздражал ее. Однако в больницу он обратиться не мог. Зная структуру сохранившейся с советских времен системы тотального присутствия секретных агентов, Аничкин мог с уверенностью предположить, что в главном здании (если его уже ищут, а в этом он почти не сомневался) о нем узнают максимум через час. И тогда вычислить его будет не так уж сложно.
