— Сделаем их!
Кейз сжал в руке пистолет и выстрелил по одной из тварей. Та лопнула, будто воздушный шарик. Взрыв разметал еще трех ее товарок на тонкие ошметки, но их место тут же заняли десятки новых существ.
Теперь становилось ясно, что Каппус был абсолютно прав. У ковенантов имелся повод, чтобы запереть дверь, и теперь они видели причину. Но, может быть… может быть, им удастся отступить и вновь запечатать тварей внутри?
— Сержант, нас окружили!
Но внимание Джонсона было отвлечено на что-то еще.
— Черт возьми, Дженкинс! Стреляй же!
Дженкинс стоял с перекошенным от страха лицом, настолько сжав винтовку в руках, что у него побелели суставы пальцев. Казалось, что мелкие твари возникают прямо из воздуха.
— Их слишком много!
Сержант уже собирался что-то ответить, но тут, словно где-то открыли водный шлюз, людей захлестнул новый поток уродливых шарообразных тварей. Десантники палили во все стороны, многие теряли равновесие, когда по два, три, а то и четыре существа вцеплялись в них и притягивали к полу.
Дженкинсом овладел ужас, и десантник начал пятиться.
Кейз вскинул руки, пытаясь защитить лицо, и чудом успел перехватить одного из крошечных монстров. Сжав существо в кулаке, он раздавил его. Твари оказались очень хрупкими, но их было слишком много. Очередной противник вцепился в плечо капитана, и тот закричал от боли, когда острое щупальце разорвало его форму, погрузилось под кожу и вонзилось в позвоночный столб. Боль агонии была настолько сильной, что Кейз потерял сознание и пришел в себя только под воздействием каких-то химикалий, впрыснутых тварью в его кровь.
Он попытался позвать на помощь, но не смог издать ни звука. Сердце капитана бешено заколотилось, когда он почувствовал, как его конечности отнимаются одна за другой. Легкие налились тяжестью.
Кейз постепенно терял связь со своим телом, которым завладевало что-то злобное, изгонявшее его сознание. Вскоре оно захватило большую часть коры головного мозга, заполнив его таким вселенским голодом, что капитана вырвало бы, обладай он еще хоть какой-то властью над своим телом.
Этот голод был куда больше, чем просто желание насытиться, получить сексуальное удовлетворение или обрести власть. Нет, скорее его можно было сравнить с вакуумом, бездонным водоворотом, поглощавшим все прочие устремления, мысли и даже память о том, кем некогда был Кейз.
Капитан попытался закричать, но и это ему не удалось.
Вид Кейза, сражающегося со своим новым «я», заставил Дженкинса застыть на месте. Впрочем, как только капитан перестал сопротивляться, солдат пришел в себя. Он развернулся и попытался сбежать, но в этот момент почувствовал, как одна из мелких тварей прыгнула ему на спину. Вспыхнула и утихла резкая боль, когда существо вонзило в его спину свое щупальце.
Перед глазами рядового все поплыло, но потом снова прояснилось. Он каким-то образом понимал, что прошло уже некоторое время, но не мог точно сказать, как долго находился в отключке. Уоллес А. Дженкинс оказался в каком-то странном полумире.
Так уж выпали галактические игральные кости, что сознание твари, вторгшейся в разум десантника, повредилось за время долгого сна. Хотя ей и хватило сил, чтобы завладеть его телом и преобразовать его в боевую форму, она оказалась слишком слаба, чтобы полностью повелевать всеми желаниями своего носителя.
Дженкинс, не имея возможности что-либо изменить, полностью осознавал присутствие чуждого сознания, захватившего власть над его телом. Тварь поиграла с его руками, будто ребенок, познающий новую игрушку, и заставила Дженкинса несколько раз пройти по кругу. Рядом стояли бывшие друзья, чей рассудок был полностью уничтожен. Десантник закричал, и воздух даже покинул его легкие, но никто не обернулся.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Седьмой цикл, 49 единиц (по военному календарю ковенантов) / Крейсер «Истина и Единение», орбита Гало.
Зука ’Замамей поднялся на борт «Истины и Единения» при помощи главного гравитационного лифта, воспользовался внутренним подъемником, чтобы добраться до командирской палубы, прошел стандартную проверку на посту охраны и предстал перед Советом Владык в рекордные сроки. Все это казалось ему вполне закономерным до тех пор, пока он не вошел в зал, где горела одна-единственная лампа, освещавшая только площадку, предназначенную для посетителей. Не было видно ни Сога ’Роламея, ни пророка, ни все еще остававшегося неизвестным воина элиты.
Возможно, Совет опаздывает, или произошел сбой в расписании, или еще какая-либо бюрократическая ошибка. Но зачем тогда позвали ’Замамея? Местный персонал всегда знал, собрались Владыки или нет.
Офицер уже собирался развернуться и выйти, когда загорелась вторая лампа, высветившая лицо ’Роламея. Его голова не была прикреплена к плечам, как полагалось, но возвышалась на окровавленном пьедестале, уставившись пустым взглядом в пространство.
Возник парящий в воздухе образ пророка, который махнул в сторону головы:
— Печально, не правда ли? Но дисциплину должно соблюдать. — Пророк сделал какой-то жест, показавшийся ’Замамею частью религиозного ритуала. — Гало старо, невероятно старо, и у него есть свои секреты. Это настоящие сокровища, которые Предтечи оставили для нас, зная, что мы найдем им достойное применение. Однако, — продолжал пророк, — познание всегда сопряжено с риском. И здесь нас также поджидали опасности, с которыми обещал управиться ’Роламей. Но он не сдержал своего слова. Теперь же, когда все вокруг начали громить эти людишки, цена его ошибок стократно возросла. Двери были открыты, огромная мощь выпущена на волю, и от нас потребуется приложение всех наших сил для того, чтобы вновь взять Гало под свой контроль. Вы меня понимаете?
На самом деле ’Замамей не понял ни слова, но признавать это не собирался. Поэтому он произнес:
— Так точно, ваше превосходительство.
— Хорошо, — сказал пророк. — За этим мы и вызвали вас. Не в последнюю очередь нашим проблемам поспособствовала ваша попытка заманить в ловушку бесчинствующего человека. В результате ваших действий он не только сумел обезвредить часть систем безопасности Гало, но и нашел путь, ведущий к «молчаливому картографу», и теперь, без сомнения, воспользуется им, чтобы доставить нам еще больше неприятностей. Поэтому, — доверительным тоном сообщил пророк, — я и подумал, что было бы разумно пригласить вас сюда, чтобы вы хорошенько посмотрели на цену ошибки и подумали над тем, хочется ли вам ее заплатить. Вы меня поняли?
’Замамей сглотнул и кивнул:
— Так точно, ваше превосходительство. Понимаю.
— Хорошо, — ласково произнес пророк. — Рад это слышать. Теперь же, раз уж вы осознали свою ошибку и намереваетесь никогда более ее не повторять, вы расскажете мне, что собираетесь делать дальше. И если мне понравится ответ, если вы сумеете убедить меня, я позволю вам покинуть этот зал живым.
По счастливому стечению обстоятельств у ’Замамея был не просто план, а восхитительный план. Более того, офицер был готов убедить пророка в состоятельности своего замысла.
Но когда воин элиты, сопровождаемый Яяпом, покидал «Истину и Единение», перед его глазами стояли не картины славной победы, а мертвый взгляд ’Роламея.
Мастер-Шеф помедлил возле люка, чтобы убедиться, что его никто не преследует, удостоверился, что его оружие полностью заряжено, и задумался над тем, где же он находится. Повинуясь указаниям Кортаны, «Кувалда» завела «Пеликан» в отверстие в поверхности Гало и полетела по похожим на капиллярную систему просторным туннелям, пронизывавшим мир под земляной шкурой кольца. Вскоре они приземлились на взлетно-посадочной площадке в огромном зале. Оттуда спартанец и начал свое путешествие по лабиринту коридоров и комнат, многие из которых хорошо охранялись.
Сейчас, пройдя очередным туннелем, Мастер-Шеф остановился возле люка и задумался над тем, что ждет его за ним.
Ответ пришел неожиданно. Дверь распахнулась, выпуская ледяной ветер и хлопья снега. Впереди маячило что-то напоминающее пешеходный мост. Металлический барьер отчасти заслонял вид, но Джон-117 видел световые лучи, используемые на Гало в качестве несущих тросов, и серую отвесную скальную стену за ними.
— Погодные показатели кажутся вполне естественными, — задумчиво произнесла Кортана. — Интересно, это просто отказали контролирующие погоду системы Гало или же его создатели хотели, чтобы здесь условия были настолько суровыми?
— А может быть, им эти условия вовсе и не казались суровыми, — добавил спартанец.
Решив, что все это не имеет ни малейшего значения — во всяком случае, для него, — Мастер-Шеф осторожно высунулся из люка, чтобы проверить, что его там ждет.
