Сколько помнил себя Борис Антонович, всегда носил он правый ботинок на толстенном каблуке, уравнивая походку. На первой же лекции в университете, а был он еще простым ассистентом (да так им и остался), злые студенты-остряки, приметив физический дефект, прозвали преподавателя Одноногим Сильвером. Какого-то острослова совсем уж занесло, но его кличка Сатана не прижилась. Позже слово «одноногий» исчезло и стал Борис Антонович просто Сильвером. Сначала он дулся, затем привык…
Детство было безрадостным. Салочек и казаков-разбойников был он лишен, в игры хромого не брали. На футбольно-хоккейные битвы во дворе Борис смотрел с завистью. Часто околачивался у кромки поля или у хоккейной коробки в надежде, что за недостатком игроков его позовут хотя бы постоять в воротах, но тщетно. К тому же был он отличником – ну кто в школе станет относиться с симпатией к хромому, да еще и отличнику?
Единственной радостью оставались книги. От луибуссенаровского «Сорви-головы», «Тайны пяти океанов» и жюльверновских героев как-то быстро, без особого перехода, перескочил на ставрогиных-раскольниковых-карамазовых, на Левина, Болконского, Нехлюдова и Сореля. Не единожды всплакнул над судьбой Веры Гончарова. Однажды наткнулся на полное собрание сочинений Чехова и прочел все подряд от первой страницы до последней. Вывод был один: русский народ не изменился.
Но самой сильною любовью, совершенно неожиданно, стал для него португальский язык. Школьный английский давался на удивление легко, и заниматься им было неинтересно. А португальский… Франсишку де Саа де Миранда, Диого Бернардеш, Фернау Альвареш ду Ориенте – все так непонятно, но очень увлекательно… Истории завоеваний, которые описал Луиш де Камойнш, в просторечии Камоэнс. Алмейда Гаррета, Алешандре Эркулану, Луиш де Магальайш, более современные – Акилину Рибейру и Пину де Морайш, а уже после посыпались, один за одним, бразильцы Лима Баррету, Жозе Мариа Машаду де Ассис. Ну и куда же без Жоржи Амаду – певца страданий, любви и несчастий? Посмотреть «Генералы песчаных карьеров», проплакать весь фильм и затем не прочитать в оригинале «Капитаны песка»? Это решительно невозможно! Следом Рубем Фонсека, Самуэл Раует, Станислав Понте Прета, Тиагу де Мело…
Встал вопрос – куда идти после школы с таким хобби? МГИМО не для смертных, Иняз имени Мориса Тореза – пожалуйста! Сколько за пять лет было вызубрено, а где результат? Из-за отсутствия московского жилья (дорого!) пришлось возвращаться в свою «третью столицу», хотя какая она уже «третья» – таковой нынче уже Казань объявлена. А в Екатеринбурге, в Верх-Исетском районе, имелась в панельном доме маленькая двухкомнатная квартирка, доставшаяся от матери. Отца он не помнил – сгинул где-то на бескрайних российских просторах, а мать…
Она была заслуженным учителем Российской Федерации. Вдруг, как это всегда бывает, у нее обнаружили рак поджелудочной железы и печени. Врачи-убийцы знали, что не спасут, но не дали умереть своей смертью. Вырезали одну опухоль, потом другую. Целый месяц пролежала она в реанимации, угасая в страшных мучениях, привязанная к кровати, чтобы от боли не срывала ненужные датчики и иголки капельниц. Произошла полная интоксикация организма, изношенный организм не справлялся, метастазы разрастались, в мозгу был поврежден нервный центр, отвечающий за чувства сытости и жажды. Каждый раз, когда Борис Антонович входил в палату, мать страшно кричала нечеловеческим голосом: «Воды! Дай мне ведро воды! Я все выпью! Принеси, иначе ты мне не сын!» Он стоял и плакал, а медбрат (надо же показать, что не зря по двести рэ от безутешного родственника за дежурство в карман кладет!) вытирал ей потрескавшиеся губы влажной марлей и говорил, что все необходимое – физраствор, воду – мать через капельницу получает. Только на фиг ей эта капельница, если она все равно насыщения не чувствует! Набили в очередной раз руку, хирурги хреновы, а теперь целый месяц беспрестанных мучений… Был еще аппарат искусственного дыхания… В его ушах до сих пор звучит визг помощника главного хирурга в татарской тюбетейке: «Не нравится – везите в Москву!» И как только не вцепился руками ему в горло, не выдавил глаза эти бесстыжие… И все брали деньги. Понимали: ничем не помогут, но брали, брали… Главный хирург – взял, начальник реанимационного отделения – взял, да еще четыре месяца жизни пообещал… Борис только и слышал: «Она неадекватна, она неадекватна…» Еще бы, от мучений таких да с ума не сойти! И как вспомнишь бесконечные споры об эвтаназии – тьфу! Трижды тьфу! Вот знаешь ты, например, что умираешь, а тебе говорят, что перед смертью месяц воды не дадут – ну как, сильно жить захочется? Но все святые принимали перед смертью страшные мучения, может, и она там – в раю. Так и остался Борис Антонович один – матери ты хоть хромой, хоть кривой нужен, а остальным…
Должность ассистента в Уральском государственном университете он получил быстро, но сразу понял, что карьерного роста ему не видать. Ну кому, на хрен, в бывшем Свердловске нужен португальский язык? Вел английский без всякого энтузиазма, набирал иногда семинары человек по пять на итальянский или испанский. И то с личного разрешения ректора, ибо в дипломе стоят только два языка, и получается полулегальная деятельность. Все! Девятьсот часов в год отдай, как миленький, а хобби своим дома занимайся. Он и занимался. Бомбардировал интернетовскими письмами все португальские и бразильские бизнес-конторы в Москве, пытался найти работу переводчика в российских издательствах, и иногда – да, перепадал какой-нибудь перевод, за счет этого и жил. Не на ставку же по одиннадцатому разряду ЕТС плюс «стимулирующие выплаты» существовать?
Защитить диссертацию? По какому-нибудь выдающемуся португальскому поэту? Вот это нужно кому?..
Жизнь текла своим чередом – днем ленивые студенты и коллеги-конкуренты за место под солнцем. Жизнь в учебном заведении ничем не отличается от жизни в любой иной бизнес-структуре – подсиживают, пишут доносы, берут взятки, откаты, борются за нужное кресло и прочее, прочее… Вечером – книги, Интернет и перед сном – Жозе Сарамаго на интеллектуальный десерт…
От грустных размышлений Бориса Антоновича отвлек тяжелый, сочный мат. Он обернулся – в центре вагона (ладно бы подростки!) пятидесятилетние мужики с бурыми от пьянства и тяжелой жизни физиономиями делились деталями вчерашней алкогольной посиделки. Вокруг – женщины, дети – по боку! Люблю тебя, страна Россия, народ особенно люблю!..
На нужной остановке людским потоком Борис Антонович был выброшен наружу. Палочка, право, могла намного облегчить муки передвижения, но еще и с палкой – нет, не хотел он этого, нет! А вдруг прочтет его работу по лингвистике какая-либо чернокудрая Лилиана Кампош, влюбится заочно, прилетит в Кольцово знакомиться с «профессором» (хотя он всего лишь ассистент!), а тот мало что хромой, да с плешью, так еще и с подпоркой!
В аудитории, как обычно, не хватало несколько лентяев, но работа была письменной – как хотели отвертеться потом, лежебоки? Борис Антонович открыл тему «Лондон – столица Великобритании» (Боже мой! Ну за что мне это?! Вот и вся моя долбаная жизнь… Нет денег на протез, удлинение ноги, лечение позвоночника, пересадку волос, липосакцию, в конце концов… Не быть ему мачо на пляжах Копакабаны и не шептать без акцента стихи Мариу де Андраде на ушко местной сисясто-жопастой красавице – любительнице ламбады…)
– Кто не будет списывать из учебника и не наделает ошибок, получит «пять», – объявил он.
– Я в Лондоне не был! – развязно крикнул молодой человек за задним столом. – Как же без учебника?
– Кроме учебника, есть и другие книги, в частности Питера Айкрода. Замечательное произведение! Не пробовали читать?
– Путеводитель? – сострил юноша.
В аудитории засмеялись.
– В том числе и путеводитель, – ответил Борис Антонович.
– Да знаю я, – вставила одна девушка. – Страниц семьсот, килограмма три…
– Вообще-то, если быть точным, восемьсот шестьдесят. Страниц.
– Вот еще делать нечего! – возмутился парень.
– Вашу оценку я уже знаю, – злобно свел брови Борис Антонович. – У остальных еще есть шанс. У вас сорок пять минут.
– Ну почему вы всегда так? Я же пошутил… – неловко попытался оправдаться «юморист».
Борис Антонович резко повернулся и вышел из аудитории.
– Сорок пять минут, – бросил он через плечо.
На пороге он столкнулся с секретаршей Леночкой. Что бы у той в жизни ни происходило, на ее лице всегда читались страх и волнение – как бы чего не вышло! А вдруг виноватой окажется она?
– Ой! – заметно обрадовалась Лена. – Вы не могли бы зайти к Федору Федоровичу? Он просил вас отыскать, как появитесь.
– Почему бы и не зайти…
Глава 2 Мораль и секс – необязательно совместимые вещи
Кабинет заведующего кафедрой иностранных языков Федора Федоровича, непосредственного начальника Бориса Антоновича, располагался на третьем этаже. Борис Антонович с трудом стал подниматься по лестнице. Начальника он не любил и, что греха таить, даже ему завидовал. Тридцать пять лет, а уже заведующий кафедрой, опять же кандидат наук и автор никому не нужных, но издаваемых трудов. Беспринципный наглый карьерист, но очень хорош собой. Ходили слухи, что он не пропускает ни одну симпатичную студентку – многие побывали у него в гостях в дачном поселке.
