- Выстрел!
Экипаж, как я и учил, открыли рты, вот и нажал на педаль пуска, и пушка громко хлопнула, лязгнув затвором, выбрасывая дымившуюся гильзу, а заряжающий уже открывал затвор и подавал следующий снаряд.
- Горит, - сообщил я экипажу, а то те ничего не видели.
Немец же, останавливаясь, полыхнул, выбивая люки изнутри факелами появился огонь. Мой выстрел дал сигнал к действию, последовал огонь всей засады, я видел, как вспыхнуло ещё пять танков, три лёгких и два средних, шесть бронетранспортёров остановились дымя, грузовики горели. И огонь продолжался вестись. Снова скомандовал:
- Выстрел!
Нажав на педаль пуска, я поджёг вторую «четвёрку». Заряжающий знал, что подавать пока только бронебойные, у нас их половина в боеукладке, когда осколочные понадобятся, я сообщу, связь через шлемофоны действовала. Двигатель уже урчал на холостом ходу, а наша посадка была под огнём. Я видел, как торопились командиры, часто мазали, рикошеты на броне вражеских танков. Если первый удар стал полной неожиданностью для немцев, но те быстро оправились и начали активно отвечать. Первый рикошет по лобовой броне, танк мой тряхнуло, вот второй уже по башне. Аж в ушах зазвенело. Разрывы осколочных снарядов по посадке. Стволов у немцев ещё было много. Я как раз восьмую «четвёрку» заставил полыхнуть, когда высунул руку наружу, через полуоткрытый башенный люк, и пустил ракету. Всё, бой идёт уже не в одни ворота, видел два дыма над посадкой, кто-то из наших горит, сейчас танки сдавали назад, покидая позиции и уходили в низину за посадкой, она нас скроет, а я прикрывал отход.
- Механик, десять метров вперёд.
Всю маскировку уже стряхнуло, и своими выстрелами, и от разрывов немецких снарядов, так что выбравшись из посадки, я повернул башню, и велел заряжающему подавать осколочные. Правда в стволе уже был бронебойный, пустил по девятой «четвёрке», как всегда не промахнулся и пятью выстрелами осколочными снарядами, пока механик катался туда-сюда, подставляя лобовую броню, разметал орудия полевой лёгкой гаубичной батареи, что уже развернулась и готовилась открыть огонь. Эти могут бед натворить. Вокруг нас снаряды рвались, болванки рикошетили, несколько застряли в броне, но гаубичную батарею я уничтожил, двумя снарядами попал в грузовик со снарядами, произошла детонация, и ещё двумя по орудиям, повалив их. Пятый по машине с бочками в кузове. Красиво полыхнуло, топливо, не ошибся. После этого механик начал сдавать назад, мы подхватили десантников, это наши, и двигаясь, поглядывали, мало ли кто из наших остался раненых, двоих подобрали, руки подняли, привлекая внимание. Я так и учил, ранило, не можешь идти, подними руку, чтобы не пропустить их. Их подняли на броню и мы, выжимая что могли, нагоняли своих. Раненых, держась за скобы, перевязывали на ходу. Я из танка подал бинты. Теперь стоит ждать налёта. Избиваемая колонна уже наверняка нажаловаться.
А так я не только вёл огонь, но и наблюдал за результатами работы других танков, ведя подсчёт. Так что пока мы катили, на башне сидел заряжающий, крутил головой, особенно за небом следил, дымов и пожаров на дороге хватало, а я по памяти заносил данные в блокнот. Чуть позже внесу в боевой журнал нашего сборного соединения. Потери тоже внёс, два «Т-26-ых» горели, причём не тот что сломался, этот так бросили. Нагнав колонну, обогнал и встал впереди, отметив, что один танк снова на тросах буксировали. Все четыре «тридцатьчетвёрки» целые, только сильно побитые. Если ещё утром они были новыми, свежей краской покрыты, то есть сейчас казались вышедшими из преисподней. Не у меня у одного застряли болванки в броне. Восемь танков осталось, и один буксировать пришлось. Буров взял на буксир. От десанта едва два десятка бойцов осталось, от пулемётного взвода, два пулемёта и расчёты прорежены, множество бинтов белело. Досталось им. Зенитка и грузовики пулемётного взвода в низине ждали, пулемёты до них на корме танков докинули. И вот, когда прилетели немцы, целая группа штурмовиков, я насчитал аж двенадцать штук. Очень сильно немцы с дороги нажаловались. В общем, одна зенитка сдержать такой вал, когда штурмовики выстроились в круг, и падали вниз, включив ревун, конечно не могла, но её поддерживали десантники, из стволов винтовок и пулемётов. А танки и грузовики, покидая дорогу исполнили манёвр: все вдруг прочь, рванув в разные стороны, и немцам стало сильно неудобно работать, каждый танк нужно бомбить отдельно, а он не стоит, а вполне активно маневрирует. К счастью, обошлось, бомбёжка страшная была, но потери мы не понесли, кроме пробитых осколками колёс грузовиков. Пятнадцать минут потратили, пока им ход не вернули. Даже зенитка целая, хотя немецкие лётчики их первыми накрывали. Так она не стояла, а тоже перемещалась. В принципе, все остались при своих, и мы целые, и немцы, хотя два с дымами уходили, сам видел. На воздушного разведчика я разозлился, механик спустил танк кормой вниз в воронку, здрав передок и прицелившись, я пустил осколочный снаряд. Разведчик на трёхкилометровой высоте был, с двух его наша зенитка шугнула, и рассыпался на конфетти. Прямое попадание. Выстрел произвёл впечатление на танкистов, они понимали насколько он золотой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Обойдя Кобрин, перешли дорогу и встретились в нужном месте с нашей тыловой колонной. Вид танков ясно показывал, что мы недавно вышли из боя. У одного «Т-26-го», пробита лобовая броня, пробоина с кулак размером, но двигался сам. Погиб там механик-водитель, его уже заменили. Тыловая колонна ждала на опушке леса, загнав сюда же танки, я отдал несколько приказов, и пока экипажи пополняли боезапас и топливо, приводили технику в порядок, копали могилу погибшим, я составлял запись в боевой журнал. Ну и тут же пообедали, повар щей наварил. После похорон и обеда, проведя проверку, мы готовы были выдвигаться, даже потерявший ход танк восстановили, построил всех, включая тыловиков, и сообщил:
- Товарищи командиры и красноармейцы. Недавно у нас был бой, первый, и тяжёлый. Замахнулись на добычу, что нам была не по зубам, но сильно потрепали немцев. Потери мы понесли немалые, три лёгких танка, один с экипажем, восемь пропавших без вести курсантов, внесённых в списки погибших, семь погибших и восемь ранено. Однако и немцы понесли немалые потери, хотя колонна по факту уничтожена не была, пустили мы кровушки противнику. По моим подсчётам, а ведя огонь я наблюдал за тем как вы вели бой, и какие несли потери немцы, вот они, двенадцать средних танков «четвёртой» модели, пять «третьей», тринадцать «второй» модели, шесть пушечных броневиков, четырнадцать бронетранспортёров, пять десятков грузовиков и лёгкая гаубичная батарея. В людях, по моей оценке: около двухсот солдат и офицеров. Это я перечисляю именно те танки, что уничтожены, а это значит, они горели. После этого их только на переплавку. Подбито, но может быть восстановлено, одиннадцать танков разных систем, три бронетранспортёра, два броневика, три десятка грузовиков. Хочу заметить, что немцы понесли значительные потери, и самые крупные в этом бою, нанёс им пулемётный взвод. Все грузовики и часть бронеавтомобилей на их счету. Выношу благодарность всем участникам боя, но хочу заметить… Слабо товарищи, очень слабо. Нам не хватало количества пушечных стволов и опыта, будем нарабатывать. Поэтому ставлю задачу, разведке покататься по дорогам, не попадясь на глаза немцам, поискать брошенную нашими отступающими войсками технику. При возможности взять языка. Хочу знать кто против нас воюет. Для танкистов, готовьте машины, сегодня будет ещё одна засада. После этого всю ночь будем уходить к Пинску. Завтра новая засада. Через полчаса выдвигаемся. Свободны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Строй распался, и бойцы, и командиры, возбуждённо обсуждая услышанное, количество побитой вражеской техники их впечатлило, это я ещё принизил, записывая, что точно видел, ну и начали готовиться к выдвижению. Разведка на своём пикапе уже укатила. А чуть позже и мы следом. А авиация противника нас искала, новый разведчик постоянно в воздухе висел. Он нас и засёк, наведя шестёрку «Лаптёжников».
