— Или не помню. Там, где я рос... Странное было место. Его как будто не было совсем. Словно в узел скручено, око-веко, едино. Не умею лучше объяснить.
— Да как всегда, — хмыкнул Юга, — долго еще?
— Все почти.
Заплел косу. Облюдок сдержанно поблагодарил, не сдерживаясь, поругал — как без этого.
А потом наступил Лут.
Вдруг — цветком раскрылся вокруг — как будто всегда здесь был.
Выпь молча поднялся, немой до костей, от дивной, влекущей, неутомимой красоты, распавшейся округ на тысячи и тысячи взглядов. Все было черным. Все сияло красками. Все было безмолвие. Все пело и звучало.
Теплый сухой ветер трепал ворот куртки, и корабелла плыла по этому ветру, как листяной кораблик.
Пастух, не слушая друга, шагнул к борту, заглянул под тулово корабеллы и Лут глянул в ответ. В самое сердце, в самый центр головы — пробил до боли, до короткого спазма средостения. Выпь покачнулся, ухватился за борт.
Ухнуло в ушах.
— Гляди, пацан, — проговорил Эльрик, стоявший тут же, — гля-яди, любуйся, да только Лут всегда мягко стелет, а спать на кинжалы укладывает...
Второй молчал.
Не родилось еще слов, могущих описать ту многонравную, бескрайнюю красоту, заполняющую его грудь — словно вода, хлынувшая в пробоину.
Выпь прикрыл глаза, стараясь дышать глубже. Юга молчал рядом, и глубокая тьма его глаз легко спорила с чернотой Лута.
***
Уже когда лежали в темноте, грелись друг от друга, Выпь заговорил:
— Юга. Если нас все же найдут и растащат...
— Не растащат. Мы им интересны вместе.
— Дослушай сначала. Если разделят, я... Я все равно тебя найду. Где бы ты ни был. Обещаю.
Юга рвано вздохнул. Ткнулся холодным носом в плечо друга.
— Очень мило, пастух. Давай спать уже.
Выпь кивнул, устроил подбородок на черной макушке и закрыл глаза.
***
Выпь проснулся на рассвете.
Мутным, еле проедающим себе путь сквозь рыхлую плоть здешнего неба. Вчерашних острых глаз Лута над головой не было, ощущение движения тоже куда-то подевалось.
Прибыли.
Сел, оглядываясь. Дул ветер, мелко сеялся пыльный дождь. Хрипло ругался с кем-то Эльрик, шумно харкал за борт. Юга не было, как не было его когда-то, очень давно, в прошлой жизни.
Левое запястье холодили зеленые бусы. Выпь улыбнулся, пригладил шарики. И как умудрился?
Старая куртка исчезла.
Обмен вполне честный. На память. На запах.
Гаер как-то сказал ему: «В одиночку у вас шансов больше». Выпь тогда просто кивнул, давая понять, что к сведению мысль принял, но обсуждать это не собирается. Он не хотел снова заделываться одинцом — хватило.
Но видимо, Гаер тоже не смолчал.
А Юга всегда был скор: на слова, на дела, на расправу.
Выпь выдохнул через теснившую грудь боль. Поднялся, лег локтями на борт корабеллы, оглядывая новый Хом и катая в руке эдр.
Не так далеко виднелась плоская черноспинная дорога, по которой дружно и вразнобой пролетали дальние родственники тахи — мускулистые, шумные, крепко пахнущие.
Выпь проверил, плотно ли сидит новый браслет и махнул через борт на «руль высоты». Навстречу Хому Кинтара.
